Stella Gemina - Кира Измайлова

Снова вопрос.

— Да, я… симпатизирую ему. — Рауль бестрепетно смотрел туда, где у человека располагались бы глаза. — Он очень умен. Он стремительно адаптируется к незнакомым условиям и способен сыграть любую роль. Мы не ошиблись в нем.

Рауль помолчал.

— Разумеется, он еще не до конца вник в положение дел на Арау, но того, что он успел сделать, на мой взгляд, достаточно, чтобы судить о нем по достоинству.

Снова вопрос.

— Мне тяжело говорить о его надежности, — медленно выговорил Рауль. — Но вы слышали, что он сказал. Вы слышали, он говорил — «мы». "Наше". Он уже считает себя частью Арау, хотя, возможно, еще не осознает этого.

"Ты веришь ему?" — спросил Эпсилон.

— Я… — Рауль внезапно замолчал. Верил ли он Грегу? Как вообще можно верить тому, что профессией своей сделал обман? Но… Кажется, тот все-таки не лгал, когда говорил, что желал бы иметь такого друга, а это дорогого стоило… Но как объяснить это Эпсилон? — Я не знаю. Он сильно отличается от нас, но если мне позволено будет высказать свое мнение… Я склонен верить ему. Такой, как он, сможет работать намного эффективнее, если будет чувствовать так называемую дружескую поддержку. А она невозможна, если я не смогу поверить ему до конца. Простите, если это звучит слишком… по-человечески.

"Я понимаю," — сказал Эпсилон, и Рауль опустил голову. Да, быть может, он и правда понимал… иначе не допустил бы того, что творилось сейчас с Джейсоном. Кто дал искусственному интеллекту почти человеческие чувства? Из-за чего Эпсилон не смог задавить в зародыше преступную страсть Джейсона к палаи? Считалось, что он слишком любит своего "идеального сына". Кстати о любви…

— Что касается личных привязанностей… — произнес Рауль. — От него не приходится ждать подобного. Совершенно иной тип личности. Насколько я могу судить, он может быть глубоко и сильно привязан к кому-то, но это не будет иметь ничего общего с интимной стороной отношений. Он уделяет большое внимание тому аспекту человеческого взаимодействия, что именуется дружбой. Судя по всему, именно этим он был обделен, поэтому, если получит желаемое, то будет очень дорожить подобными отношениями. — Рауль вздохнул: облеченные в скупые слова, его мысли казались чем-то совершенно чужим, не касающимся его и Грега. — В интимной жизни, как известно, он предпочитает женщин. Как личности, они его не интересуют, он видит в них лишь предмет удовлетворения своих инстинктов. Здесь опасаться нечего.

"Хорошо. А ты?" — спросил Эпсилон.

— Я? — вздрогнул Рауль. — Я не понимаю.

"Скажи, что ты думаешь о нем. Я знаю, как ты относишься к Джейсону. Теперь я хочу знать, каково твое отношение к… другому. Помимо симпатии."

— Вы верно сказали — он именно другой, — слабо усмехнулся Рауль. — Я нев состоянии сравнивать их. Если вас интересует мое отношение…

"Интересует."

— Хорошо. Мне нравится Грег. — Рауль с вызовом взглянул на Эпсилон. — Иначе, чем Джейсон, это несравнимые категории, как я уже сказал. Но — он не может не вызывать уважения. Более того, он заслуживает уважения. И это касается не только результатов его деятельности — а о них вы знаете. Я общался с ним достаточно долго, чтобы заключить: он — достоин своего происхождения. Несмотря ни на что.

"Он не знает правды."

— Конечно, не знает, — сказал Рауль, и Эпсилон выразительно промолчала.

Ему самому нелегко было узнать об этом… Вот уже несколько лет, с тех самых пор, как он занял пост главы генетической программы Арау, — именно это было основным направлением его деятельности, а никак не политика, — под его контролем находился и самый удивительный, самый большой по продолжительности эксперимент Эпсилон.

Уже не один год не прекращались попытки создать идеального представителя элиты. Идеального по всем параметрам: начиная от интеллекта и заканчивая физическими данными. В этом существе должны все должно было быть прекрасно: могучий разум, железная логика, развитые в ущерб ненужным, по мнению Эпсилон и экспериментаторов, эмоциям и чувствам. Создать такое существо долго не удавалось, и сколько неудач сопутствовало эксперименту, знали только сами ученые да Эпсилон. Лишь три с лишним десятка лет назад на свет появился первый «образец». Ребенок обладал потрясающими физическими данными, все тесты говорили о его недюжинном интеллекте, он развивался очень быстро даже для, но… Уже к середине второго года его жизни стало ясно: ребенок слишком эмоционален, и этот недостаток не удастся исправить воспитанием. О нейрокоррекции и речи не шло: во-первых, в таком возрасте последствия операции были совершенно непредсказуемы, а во-вторых, было доказано, что эмоциональность слишком тесно связана с прочими качествами личности. Попробовав обуздать эмоции «образца», экспериментаторы рисковали получить не идеальное создание, а полного идиота.

Эксперименты тем временем продолжались, и вскоре на свет появился еще один «образец», на сей раз — безупречный с точки зрения Эпсилон и ученых. На него и была сделана ставка, им и занялись вплотную. В том случае, если бы успех эксперимента оказался проверен временем, подобные экземпляры запустили бы в серию. Эпсилон никуда не торопился и не желал совершать непоправимых ошибок…

Тем временем, первый «образец» рос и развивался, и перед учеными встал вопрос: как поступить с ним? Вопрос об уничтожении даже не ставился, в конце концов, в этого ребенка было вложено столько сил и средств, что разбрасываться результатами было бы просто преступно. Оставить его на Арау было тем более недопустимо. Второму «образцу» Эпсилон прочил место консула, и присутствие в Дименее еще одного элитника, идеально похожего на будущего консула во всем, кроме, разве что, эмоциональности (у них и фенотип был идентичен), могло привести к разного рода неприятным казусам. Держать первый «образец» взаперти и проводить на нем разного рода опыты? Это тоже было преступно — по отношению к его возможному потенциалу. Использовать столь совершенное существо (пусть даже и имелся в нем небольшой изъян) как бессмысленное подопытное животное — на это не пошел бы даже Эпсилон.

Некоторое время ученые пребывали в растерянности, но вскоре Эпсилон принял решение, многим показавшееся странным, но единственно возможное в сложившейся ситуации. Эпсилон решила пойти на смелый эксперимент, и первый «образец» отправился… к людям.

Нет, не на Арау. Намного дальше… Не оправдавшаяся надежда Арау, он стал одним из сотен безымянных подкидышей в детском доме на на одной из крупных планет Федерации. Он все-таки сделался подопытным, но подопытным, обладающим свободой воли и выбора: Эпсилон запретил вмешиваться в его жизнь. Он желал проследить за тем, как будет развиваться представитель элиты в условиях, далеких от идеальных, от тех, что были бы предоставлены ему на Арау, как станет преодолевать естественные препятствия, сумеет ли реализовать свой потенциал, оказавшись в равных условиях со сверстниками-людьми… Подумав, ученые согласились, что эксперимент и в самом деле необычен и весьма интересен, и занялись наблюдением.