Аберрация - Дмитрий Федотов

Директор проекта вызвал Анатолия по инкому около полуночи, будто зная, что тот не спит. Когда Счастливчик вошел, профессор не сидел, как всегда, в любимом кресле со стаканом холодного пейотля, а грузно расхаживал по кабинету, шумно отдуваясь через каждый десяток шагов.

— Вот что, господин Бурков, — начал он, указав ученому на кресло возле стола, — завтра, вернее уже сегодня, вас ждет величайшее в истории земной науки испытание. Никто не знает, что именно, но тем не менее я прошу вас — нет! — требую, чтобы независимо от полученных результатов, вы никому и ни при каких обстоятельствах не рассказывали о том, что там увидите или не увидите.

— Я вас не понимаю, господин директор, — напряженно ответил Анатолий, почти физически ощущая дуновение опасности. На миг даже возникло ощущение взгляда в спину, хотя сзади, Бурков знал, была глухая стена. — А как же официальный отчет? Ведь проект курируется Научным советом ООН, а значит…

— Ничего это не значит! — резко оборвал его Нганакаа, остановившись посреди кабинета и взмахнув руками. — Есть… другая заинтересованная сторона, — добавил он тише. — И, поверьте, не менее серьезная и влиятельная, чем Научный совет.

У Анатолия ёкнуло в животе, а потом стало смешно. «Неужели снова какие-то вояки или новые „властелины мира“ объявились?! Или уцелевшие „теневые“ бизнесмены каким-то образом сумели втиснуть свои черные капиталы в финансирование „Хроноса“?.. Блин, до чего же все гадко и… предсказуемо!»

Директор проекта пристально следил за выражением его лица, поэтому Бурков усилием воли поспешил принять понимающе подобострастный вид.

— Вижу, вы меня поняли, — удовлетворенно кивнул Нганакаа. — Передача экспериментальных данных третьим лицам без согласования с руководством комплекса есть прямое нарушение условий контракта. Идите, отдыхайте…

Анатолий не стал тогда обострять отношений с начальством и поначалу никому не рассказал о своем прыжке «туда». А попал он действительно в странное место. Его можно было охарактеризовать известным выражением «ни дна, ни покрышки». Счастливчик оказался в неком пространстве, будто наполненном зеленоватым фосфоресцирующим газом. В его свечении терялось ощущение направления. Единственным ориентиром могла служить лишь сила тяжести. Бурков чувствовал под собой твердь постамента, на котором сидел, но не видел его. Только опустив лицо почти к самой поверхности, удалось ее разглядеть. Неожиданно возникло ощущение стремительного полета, хотя объективных свидетельств движению по-прежнему не проявилось — ни вибрации, ни дуновения или изменения вектора гравитации. Зато почти сразу появились звуки. Многочисленные, со всех сторон, разноголосые и невнятные. Словно Анатолий очутился в центре гигантского амфитеатра, заполненного зрителями, что-то говорившими или обсуждавшими. Постепенно из хора стали пробиваться отдельные голоса, то отдаляясь, то приближаясь к Буркову. Он по-прежнему не понимал их речь, и это начало его раздражать. Стойкое и неприятное чувство, будто он мышь на демонстрационном столе, еще более усилилось, когда Анатолий заметил, что освещение изменилось, приобретя форму купола над ним. Во внезапном порыве Счастливчик вскочил на ноги и судорожно крутанулся на месте, ища глазами хоть какой-нибудь реальный источник звука и рискуя свалиться с постамента. В тот же миг фосфоресцирующий туман исчез и Бурков оказался в центре колоссальной сферы, состоявшей, как ему почудилось, из тысяч граней. В каждой из них происходило какое-то движение, грани темнели и светлели, наливались яркими цветами. Деталей было не разглядеть, и Анатолий мысленно посетовал на это обстоятельство. И тут же грань, на которую он в данный момент смотрел, скачком приблизилась, раскрывшись, как окно. На миг Бурков увидел с огромной высоты смутно знакомую зелено-бурую равнину, уступами поднимавшуюся к подножию могучей горы с тремя разновеликими вершинами, сверкавшими белизной вечных снегов. От неожиданности он отшатнулся, и грань снова отодвинулась, затерявшись в общем калейдоскопе. А в следующий момент фосфоресцирующая дымка вновь окутала Счастливчика. Вернулось ощущение стремительного полета и безликие голоса. Но вскоре сквозь сияние с разных сторон стали проступать силуэты, похожие на человеческие. Во всяком случае, двигались они как люди. Некоторые приближались к Буркову, словно стараясь рассмотреть странного пришельца, неведомо как попавшего в их мир. Пару раз Анатолию показалось, что он даже различает черты лиц этих созданий, тоже вполне человеческие. Он постарался сосредоточиться на одном из них, и на одно немыслимо краткое мгновение встретился взглядом. И едва не захлебнулся от хлынувших в мозг эмоций и образов. Сознание землянина помутилось, поплыло будто от сильного удара, и последнее, что запомнил Анатолий, четкая фраза, прозвучавшая в голове: «Случайник. Контакт невозможен»…

Позже, уже после катастрофы с хроногенератором, Бурков рассказал все своему новому другу Ежи Костецки, рассудив, что в новых обстоятельствах может помочь любая информация. Поляк внимательно его выслушал, почесал свои вихры, но от комментариев воздержался…

Шедший впереди Виктор легко переложил бесчувственного Костецки на другое плечо, где прежде торчала турель со странным оружием, и свернул из главного коридора в боковой. «Куда это он? — автоматически отметил про себя Анатолий. — Там же, вроде бы, техническая зона начинается?..» Они прошли по коридору метров двадцать, когда Береснев внезапно остановился и присел. Бурков на всякий случай повторил его движение, опустив тело Стейси на пол. И вовремя!

В темной глубине коридора возникла знакомая серая фигура — матрикат! «Как?! Еще один?..» — только и успел подумать Анатолий. В следующий миг «серый» вскинул конечность, превратившуюся в толстую трубу, но в нее тут же вонзилось змеистое фиолетовое «копье» из цилиндра, мгновенно выросшего на свободном плече «геккона». Матрикат, однако, не взорвался, как в прошлый раз, а медленно оплыл на пол серым студнем.

Виктор оглянулся на бывшего десантника.

— Сейчас я открою «окно». Шагай в него первым! — Он вытянул руку с каким-то коротким жезлом к противоположной стене коридора и сделал круговой жест. Пластолитовая панель мгновенно «вскипела» миллионами пузырьков и буквально растаяла на глазах изумленного Счастливчика. Открывшийся темный провал не внушал доверия, но Бурков, не раздумывая, подхватил тело Каллахен и шагнул в провал. Ничего не произошло. Он оглянулся и увидел, как Береснев встал и, по-прежнему неся поляка на плече, тоже вошел в провал. «Окно» быстро затянулось за его спиной, и все оказались в полной темноте.