Уроки разбитых сердец - Кэти Келли

О, она и не думала бояться: Лондон очаровал ее, покорил, обворожил. Лили восхищало все: людские толпы, сутолока, машины и автобусы, большие красивые дома, громоздившиеся друг на друга, угрожая раздавить.

Оказавшись в сестринском доме, Лили с радостью убедилась что там нет огромных дортуаров с бесчисленными кроватями, где, стиснутые как сельди в бочке, спят будущие медсестры. Ее поселили в прелестной, пусть и крошечной комнате под самой крышей, где помещалось всего три кровати. Одна из них была уже занята молодой женщиной, на вид ровесницей Лили, но куда более утонченной и взыскательной. От новых апартаментов она была явно не в восторге.

Лили же нашла свое жилище довольно удобным. Там было все необходимое: тяжелые шторы, защищавшие от ветра, умывальник с лоханью в цветочек и таким же кувшином, старенький комод с потемневшим зеркалом, который служил заодно и туалетным столиком, а рядом с аккуратно застеленными железными кроватями с высокими спинками стояли маленькие табуретки, выполнявшие роль ночных тумбочек. По обе стороны от двери из стены торчали гвозди, чтобы вешать одежду.

Лили прежде приходилось спать и в куда худших условиях.

Но достопочтенная Дайана Белтон определенно привыкла к большему комфорту и, сидя на краешке кровати, потрясенно оглядывала комнату.

Непосредственная, импульсивная Виви наверняка бросилась бы к Дайане и принялась расспрашивать, все ли у нее в порядке. Прежде и Лили поступила бы так же, но жизнь научила ее осторожности. Лили Кеннеди выросла вблизи Большого дома и давно усвоила, что тамошние обитатели отличаются от остальных людей.

«Они особенные, — любила повторять мама, склонившись над кружевами леди Айрин с иголкой в руках и щуря утомленные глаза. — Посмотри, какая прелесть, Лили. Ты только пощупай. О, в таких чудесных вещах, наверное, чувствуешь себя принцессой?»

«Почему деньги, земля и шелковое кружевное белье делают этих людей особенными? — недоумевала Лили. — Разве мы все не равны перед Господом?»

Здесь, в Лондоне, Лили перестала быть «дочкой Мэри и Тома Кеннеди, дослужившейся до камеристки самой госпожи». Здесь она была такой же начинающей медсестрой, что и достопочтенная Дайана. Лили не собиралась первой затевать разговор и извиняться за убогость комнаты перед этой девушкой в твидовом костюме с меховым воротничком и с жемчужным ожерельем на шее. Достопочтенная Дайана запросто могла небрежно откинуть за спину волну неправдоподобно светлых волос и отвернуться от назойливой соседки с тем ледяным презрением, которое наверняка вызывала у нее тупая деревенщина вроде Лили.

Холодным молчанием ответила она на приветствие строгий сестры Джонс.

— Подъем в шесть, завтрак в шесть двадцать, а в семь вас ждут в палатах, — непререкаемым тоном огласила расписание сестра Джонс. — Лекции для начинающих будут проходить здесь, на цокольном этаже, завтра вы получите расписание. Первые два месяца вы будете работать до восьми вечера каждый день, выходной — раз в две недели. Вы должны явиться в сестринский дом до десяти, в десять двери будут заперты. В экстренных случаях вам будет выдан специальный пропуск и вы получите разрешение задержаться до одиннадцати часов. И никаких посетителей. Все понятно?

— Да, сестра, — пробормотали все хором.

Потом практиканток распределили по комнатам. Лили с Дайаной оказались соседками, и с тех пор Дайана не произнесла ни слова. «Ну и пускай себе молчит, раз ей так хочется», — проворчала про себя Лили.

Она встала и сняла с себя невзрачное шерстяное пальто, которое даже в лучшие свои дни не сидело на ней так, как на Дайане ее костюм. А лучшие дни этого пальто давно минована Лили купила его три года назад в Тамарине, в магазинчике «Куилианс», и этот смелый, взрослый поступок возвысил ее в собственных глазах, поскольку раньше она всегда покупала одежду вместе с родителями в лавке «Макгаррис». Всякий раз, надевая пальто, Лили казалась себе взрослой женщиной, самостоятельно принимающей решения, и это ей нравилось. Но теперь, глядя на ослепительную Дайану в безупречно скроенном элегантном твиде, Лили вдруг почувствовала себя нескладной и уродливой.

Она повесила злосчастное пальто на гвоздь и начала распаковывать свой маленький картонный чемодан.

Когда Дайана тихо, нерешительно заговорила, Лили так удивилась, что даже подскочила от неожиданности.

— Меня зовут Дайана Белтон. Простите, мы с вами так до сих пор и не познакомились. Вы, наверное, сочли меня невоспитанной грубиянкой, но здесь все так непривычно, что я совершенно растерялась.

Дайана церемонно протянула руку в замшевой перчатке.

— Лили Кеннеди, — сухо кивнула Лили, ответив на рукопожатие.

— О, вы из Ирландии! Обожаю Ирландию, там чудесная охота. Вы увлекаетесь охотой?

— Нет, — невозмутимо произнесла Лили.

— Ах, простите, нет, конечно, нет, — пробормотала Дайана.

— Почему «конечно»? — полюбопытствовала Лили. — Почему бы мне не любить охоту?

Лили как-то сидела верхом на гунтере леди Айрин — огромном чалом жеребце по кличке Абу-Симбел. Она съежилась и оцепенела от страха, но все же сумела совершить круг по двору. И как только люди умудряются мчаться галопом да еще перескакивать через изгороди и канавы, преследуя несчастных лис? Это было свыше ее понимания.

— Я вас обидела, извините. — Дайана хлопнула себя ладонью по кораллово-красным губам. — Ах, мне ужасно жаль. — И она вдруг расплакалась. — Я обязательно должна добиться чего-то в жизни. Отец говорит, что я веду себя как глупый ребенок, и вечно сердится. Он не понимает, почему я не захотела остаться дома и вступила во Вспомогательную территориальную службу. Он пригрозил урезать мне содержание, наговорил столько ужасных вещей, но мне все равно. Ничто меня не остановит. Я хочу одного: изменить свою жизнь, наполнить ее смыслом.

Лили опустилась на кровать рядом с Дайаной, отметив про себя, что фигуры у них почти одинаковые: узкие бедра, длинные ноги, полная грудь.

Лили поняла, что зря подозревала Дайану в высокомерии. За ее холодной замкнутостью скрывались растерянность и испуг.

— Мой отец тоже был против этой затеи, — миролюбиво заметила Лили. — Он все допытывался, зачем мне выхаживать раненных на войне, в которую вообще не стоило вступать. Он не больно-то жалует войны: у нас в Ирландии их было предостаточно. Но для меня это единственный способ выучиться на медсестру, и мне тоже хочется изменить свою жизнь.

— Боже! А мой папа думает, что эта война единственно правильное решение, — оживилась Дайана. — Он просто в ярости от того, что хромота не позволяет ему присоединиться к его старому полку. Он записался в отряд местной обороны. Отец не верит, что из меня получится медсестра и я смогу приносить пользу. И все же он не в силах лишить меня наследства, ведь ему все равно нечего мне оставить.