Комендантский час - Вероника Иванова

Он дергается, распятый и растянутый на этой растительной дыбе, но совсем недолго, и в конце концов бессильно повисает, шевеля губами. Может, молится, может, посылает проклятия на мою голову, не знаю: тонкогубый рот уже забит корнями, и их становится все больше. Так много, что они раздирают людоеда на части. Очень-очень мелкие.

Брызги плоти разлетаются по сторонам, но на меня не попадает ни одной: корни ловят их, слизывая прямо из воздуха. Проходит всего минута, и вот уже ровным счетом ничего не напоминает о случившемся. Ни малейшего следа. Нигде.

Волны, колыхавшие лесное море, затихают.

Все кончено. Можно идти?

Ага, как же!

Корни смыкаются вокруг, колодцем, и упруго отталкивают мои пальцы, пресекая любую попытку раздвинуть завесу. А заодно заставляют задуматься, не ошибся ли я в своих умозаключениях. Может, меня тоже сожрут? Просто не прямо сейчас, а попозже? На десерт?

Но страха все равно нет. Ни капельки. И это чертовски странно, потому что лифтов и крохотных каморок без окон я боюсь с детства. До заикания.

Когда даже не знаешь, что делать, остается только ждать. У моря погоды. Дождичка в четверг. Любого события, которое вновь запустит ход жизни. Пусть это будет хоть снег посреди…

Снег?

Он вдруг начинает сыпаться сверху, сверкающий, будто в солнечных лучах. Только вот здесь-то нет ни одного источника света, так почему же…

Каждая холодная искорка колет и одновременно жжет кожу, в следующее мгновение бесследно тая. А потом тихая метель вдруг заканчивается, и корни расступаются, открывая вид на знакомую просеку.

Все стало прежним?

Похоже.

Но я — нет.

Мысли, в полном согласии с ощущениями, были ясными и простыми.

Нет ничего нового под солнцем, как доходчиво объяснил товарищ Экклезиаст. И не надо быть главным аналитиком ЦРУ, чтобы разобраться в ситуации.

Королева обиделась. Может, даже оскорбилась. Кто знает, вдруг я сорвал ее самый любимый цветочек? В любом случае, не мстят обидчику только святые: остальные ни за что не удержатся от соблазна. Особенно если обладают всей полнотой власти и бла-бла-бла.

Удивляет, что меня не прикончили еще там, на главной клумбе. Потому что не царское дело — руки марать? Наверное. Или присутствие Гриши сдержало порыв благородной ярости? А, не важно. Как любят талдычить в английских детективах, на злодея однозначно указывают три вещи: средство, мотив и возможность. И все они налицо.

Видимо, только в цивилизованной части Вселенной людоедов оставляют на свободе, а варварам-друидам такая педагогическая практика не указ. Был ли он тут один, вот в чем вопрос. Хотя, и это не важно. Что бы ни случилось в просеке оранжереи, там я в полной безопасности. А вот здесь, в веренице решеток…

— Опять что-то примерещилось?

О, лохматый закончил очередную прополку? Надо же, а я и не заметил. Потому что смотрел на дверь, но ни фига не видел.

— Нет. Все спокойно. В Багдаде теперь все будет спокойно.

— А чего тогда чешешься?

И вовсе не чешусь. Вытираю ладони. Бесперспективное занятие, конечно, потому что плечи давно уже стали скользкими от пота, и я всего лишь размазываю…

Сок. Желто-розовый, как сукровица. Он приобрел такой оттенок после расправы над людоедом. А еще стал чуть солоноватым на вкус и больше не собирался утолять жажду. А мне, как назло, чертовски хочется пить.

— Да все в порядке.

Он не поверил. А когда сосчитал сморщенные комочки, усеивавшие пол моей камеры, присвистнул:

— Ну ты даешь! Говорил же, не увлекайся.

Что можно сказать в свое оправдание?

— Я их не ел.

— Ага. Ел, пил… Те же яйца, только в профиль. Но если процесс пошел… Ты так долго не протянешь.

А зачем вообще что-то тянуть? Едва королева узнает о провале своего гениального плана отмщения, тут же придумает новый. Может, более изощренный, а может, наоборот, простой, как правда. И обязательно добьется поставленной цели.

— За тобой когда явятся?

Вот какая ему разница? Хотя догадываюсь. Есть порода людей, любящих давать советы, вмешиваться не в свое дело и управлять чужой жизнью, и лохматый, похоже, из их числа.

— Никогда.

— Шутить ты не умеешь.

— А я не шучу.

Он сел, лицом ко мне, и как-то странно сощурился:

— Отказались?

— Не знаю.

— А чего тогда раньше времени киснешь? Может, деньги еще не собрали, только и всего. Дурынды, конечно, обычно много не просят, но за такого, как ты…

Редкий экспонат. Раритет. Образец с витрины. Окаменелость.

— Никто ничего не просил.

— Да ну? У них с этим делом не ржавеет: только адрес назови.

— Нет никакого адреса.

Глаза лохматого окончательно превратились в узкие щелки:

— Не спрашивали? Быть того не может!

— Спрашивали.

— Ну и?

— А я не сказал.

Парень недоверчиво цокнул языком:

— Врешь. Дурынды умеют вести беседу. И если задают вопрос, всегда получают…

Возможно. Мне трудно оценивать мастерство, о котором идет речь. Зато я успел хорошо понять одну вещь:

— Иногда ответа просто не существует.

— Как так?

Должно быть стыдно признаваться в своей ограниченности. Должно же? А вот фиг. Мне все равно. Полная апатия в душе и теле. Видимо, и в самом деле переел. То есть перепил.

— Адрес. Я его не знаю.

— Бред! Тебя же откуда-то сюда притащили?

Если бы мысли не были настолько вязкими, я бы сейчас удивился. И наверное, насторожился. Зачем все это надо человеку, знающему меня без году неделя? Советы, волнения, посильная помощь… Прямо-таки добрый самаритянин. Нет, конечно, всякое бывает, но в благотворительность на пустом месте верится с трудом.

— Притащили.

— И ты не знаешь, где находился?

Субъективно? В общих чертах. Объективно — понятия не имею.

— Адреса мне не называли.

— Ну хорошо, допустим, ты и там был… несвободен. Но уж тот-то, кто тебя выкрал, должен знать место!

Я тоже об этом думал. Пару минут. Пока из разговора королевы и ее корсара не стало ясно, что их сторона первый шаг делать не собирается.

— Наверное.

— Так почему…

Рассказать? Не военная же тайна.

Хотя в каком-то смысле именно она. Тайна. И очень даже интимная. А лохматый сосед вполне может оказаться засланным казачком, поэтому не стоит упоминать имена и даты. Но все остальное — вполне.

— Вот ты удивился, встретив меня здесь? В смысле, одноклеточного?

— Ага.

— И они удивились.

— Значит, пока дурынды не узнают то, что хотят…

— Будут сидеть на попе ровно и ждать звонка.

— Которого не будет?

— Ну раз не было до сих пор, чудо вряд ли случится.