Русские народные сказки (др. сб.) - Автор Неизвестен

Однажды спрашивает Еруслан Ерусланович у матери:

— Скажи, сударыня матушка, где мой батюшка Еруслан Лазаревич? Говорили, будто ехал он в Картаусово королевство к дедушке с бабушкой. Не приключилось ли в пути-дороге с ним чего? Благослови, я поеду батюшку разыскивать.

Заплакала Марфа Вахрамеевна:

— Ну куда ты поедешь, как опричь своего царства нигде не бывал, ничего не видал. Отец уехал и не иначе как попал в Девье царство. Околдовали, зачаровали его, и нет оттуда возврату. А ты и вовсе погибнешь!

Не вникает в это Еруслан Ерусланович, знай стоит на своем.

— Все равно поеду, батюшку Еруслана Лазаревича разыщу и привезу домой.

Видит Марфа Вахрамеевна — не уговорить ей сына, и сказала:

— Ну, будь по-твоему, поезжай, только возьми вот этот перстень и не снимай его с руки ни днем ни ночью.

И надела на палец Еруслану Еруслановичу золотой перстень с драгоценным камнем, подарком морского змея.

Король Вахрамей тоже долго отговаривал внука, а под конец рукой махнул:

— Поезжай!

Скорым-скоро Еруслан Ерусланович снарядился и стал прощаться. Царь Вахрамей, Марфа Вахрамеевна и все нянюшки, мамушки и сенные девушки вышли его провожать. Видали, как на коня садился, да не видели, как укатился. Только пыль столбом завилась за добрым молодцем.

Ехал он долго ли, коротко ли — версты тогда были немереные, и на третий день поутру раскинулся перед ним громадный чудесный сад, а в саду дворец с золоченой крышей и хрустальными окнами. «Это и есть Девье царство», — подумал молодой богатырь. Подъехал к воротам и вскричал громким голосом:

— Посылайте поединщика, а не то ворота порушу!

Услышала Царь-девица и спрашивает:

— Кто такой в ворота ломится, поединщика требует?

— Приехал какой-то чужестранный витязь, совсем еще, видать, молодой, — отвечает богатырь, что стоит дражником у ворот.

— Поезжай без промедления да хорошенько проучи его, невежу! — приказала Царь-девица.

Богатырь из ворот выехал и закричал:

— Кто ты такой, молодой невежа? В ворота ломишься да еще и поединщика требуешь!

— Вот когда съедемся, узнаешь, какой я есть невежа! — крикнул в ответ молодой наездник.

Съехались, и Еруслан Ерусланович легким ударом с первого раза вышиб богатыря из седла.

— Смерти тебя предавать не стану! Ступай, скажи Царь-девице: пусть пошлет поединщика. Не к лицу мне с таким, как ты, силами мериться!

Побитый богатырь воротился, рассказал про могучего витязя. Царь-девица пошла будить Еруслана Лазаревича:

— Встань, пробудись, мил сердечный друг! Приехал какой-то чужестранный младой богатырь и требует поединщика. Жалко будить тебя, да делать нечего. Ведь только на тебя и вся надежда!

Еруслан Лазаревич поднялся, надел боевые доспехи, оседлал Ороша Вещего и выехал в чистое поле, в широкое раздолье.

Съехались они и так сильно сшиблись, что кони сели на задние ноги, а богатыри ни который ни которого не ранили. Повернули коней, разъехались и стали снова съезжаться.

«По виду совсем еще юноша, а никому не уступит силой да боевой сноровкой», — подумал Еруслан Лазаревич.

Когда съехались во второй раз, опять сшиблись мечами, Еруслан Лазаревич ударил с такой силой, что поединщик не удержался в седле и упал с коня на сыру землю. А Орош Вещий сразу ступил ему на грудь. Глянул Еруслан Лазаревич на богатыря и заметил — что-то блеснуло у юноши на руке. Еще взглянул, узнал свой перстень, и пало ему на ум: «Уж не сын ли мой?» Спрашивает:

— Скажи, какого ты роду — племени, как тебя по имени зовут, величают по отчеству?

— Если бы мой конь ступил тебе на грудь, я не стал бы спрашивать, выпытывать у тебя ни роду, ни племени, ни про отца, ни про мать, а отрубил бы напрочь голову!

— Не хочу я твою молодую жизнь губить, — проговорил Еруслан Лазаревич. — Только скажи, кто твои родители и как тебя зовут?

— Моя мать — Марфа Вахрамеевна, а отец — славный, могучий богатырь Еруслан Лазаревич. Меня зовут Еруслан Ерусланович.

Еруслан Лазаревич тотчас с коня на землю соскочил, поднял молодого витязя, крепко обнял его и говорит:

— Вот как мы встретились, мой сын дорогой! А сколько тебе лет?

— Мне исполнилось семь лет, восьмой пошел. Захотелось тебя разыскать. И вот как привелось встретиться.

«Как же так? — подумал Еруслан Лазаревич. — Гостил я в Девьем царстве всего одну неделю с небольшим, а сыну теперь уж восьмой год пошел?»

Потом сказал:

— Поедем поскорее, сын дорогой, в Вахрамеево царство.

Сели на коней и поехали домой. Много было радости, когда Марфа Вахрамеевна и царь Вахрамей встретили богатырей. Устроил царь Вахрамей пир на весь мир. А когда отпировали, он сказал:

— Слушай, Еруслан Лазаревич, зять мой любезный, стал я стар, совсем одолели меня недуги да немощи. Становись на престол и правь царством, а я на покое буду век доживать!

— Так-то оно так, — отвечал Еруслан Лазаревич, — по белу свету я наездился, с копьем долгомерным да с мечом-кладенцом натешился и царством править согласен. Только есть у меня забота: про отца с матерью ничего не знаю. Повидаться охота, а от царских дел недосуг туда ехать.

— О том тужить-горевать нечего, — Вахрамей говорит, — есть у тебя теперь замена. Еруслан Ерусланович съездит в Картаусово королевство, поклон отвезет да и в гости их к нам пригласит.

И вот заступил на престол Еруслан Лазаревич, а Еруслан Ерусланович уехал в Картаусово королевство.

Много ли, мало ли времени прошло, воротился Еруслан Ерусланович домой, а с ним приехали и родители Еруслана Лазаревича.

На радости завели пир на весь мир. Я на том пиру был, мед да пиво пил, обо всем этом узнал, да и рассказал.

СНЕГУРОЧКА

Жил-был крестьянин Иван, и была у него жена Марья. Жили Иван да Марья в любви и согласии, вот только детей у них не было. Так они и состарились в одиночестве. Сильно они о своей беде сокрушались и только глядя на чужих детей утешались. А делать нечего! Так уж, видно, им суждено было. Вот однажды, когда пришла зима да нападало молодого снегу по колено, ребятишки высыпали на улицу поиграть, а старички наши подсели к окну поглядеть на них. Ребятишки бегали, резвились и стали лепить бабу из снега. Иван с Марьей глядели молча, призадумавшись. Вдруг Иван усмехнулся и говорит:

— Пойти бы и нам, жена, да слепить себе бабу!

На Марью, видно, тоже нашел веселый час.

— Что ж, — говорит она, — пойдем, разгуляемся на старости! Только на что тебе бабу лепить: будет с тебя и меня одной. Слепим лучше себе дитя из снегу, коли Бог не дал живого!

— Что правда, то правда… — сказал Иван, взял шапку и пошел в огород со старухою.

Они и вправду принялись лепить куклу из снегу: скатали туловище с ручками и ножками, наложили сверху круглый ком снегу и обгладили из него головку.

— Бог в помощь? — сказал кто-то, проходя мимо.

— Спасибо, благодарствуем! — отвечал Иван.

— Что ж это вы поделываете?

— Да вот, что видишь! — молвит Иван.

— Снегурочку… — промолвила Марья, засмеявшись.

Вот они вылепили носик, сделали две ямочки во лбу, и только что Иван прочертил ротик, как из него вдруг дохнуло теплым духом. Иван второпях отнял руку, только смотрит — ямочки во лбу стали уж навыкате, и вот из них поглядывают голубенькие глазки, вот уж и губки как малиновые улыбаются.

— Что это? Не наваждение ли какое? — сказал Иван, кладя на себя крестное знамение.

А кукла наклоняет к нему головку, точно живая, и зашевелила ручками и ножками в снегу, словно грудное дитя в пеленках.

— Ах, Иван, Иван! — вскричала Марья, задрожав от радости. — Это нам Господь дитя дает! — и бросилась обнимать Снегурочку, а со Снегурочки весь снег отвалился, как скорлупа с яичка, и на руках у Марьи была уже в самом деле живая девочка.

— Ах ты, моя Снегурушка дорогая! — проговорила старуха, обнимая свое желанное и нежданное дитя, и побежала с ним в избу.

Иван насилу опомнился от такого чуда, а Марья была без памяти от радости.

И вот Снегурочка растет не по дням, а по часам, и что день, то все лучше. Иван и Марья не нарадуются на нее. И весело пошло у них в дому. Девки с села у них безвыходно: забавляют и убирают бабушкину дочку, словно куколку, разговаривают с нею, поют песни, играют с нею во всякие игры и научают ее всему, как что у них ведется. А Снегурочка такая смышленая: все примечает и перенимает.

И стала она за зиму точно девочка лет тринадцати: все разумеет, обо всем говорит, и таким сладким голосом, что заслушаешься. И такая она добрая, послушная и ко всем приветливая. А собою она — беленькая, как снег; глазки что незабудочки, светло-русая коса до пояса, одного румянцу нет вовсе, словно живой кровинки не было в теле… Да и без того она была такая пригожая и хорошая, что загляденье. А как, бывало, разыграется она, так такая утешная и приятная, что душа радуется! И все не налюбуются Снегурочкой. Старушка же Марья души в ней не чает.