Ночные откровения - Томас Шерри

Тот приглашал ее взглянуть на портрет — на готовый портрет. Но женщина ожидала, что для завершения картины понадобится еще самое меньшее месяц-полтора, ведь друг был живописцем неспешным и тщательным.

Фредди коротко пожал гостье руку и поздоровался со всегдашней сердечной улыбкой. Но ей показалось, что мужчина нервничает. Или это ощущение было следствием ее собственной нервозности?

— Как у тебя дела? — спросил Фредерик по дороге в студию.

Друзья не виделись с того самого дня, как были сделаны снимки: Фредди не приходил, а Анжелика твердо решила не обращаться к нему, пока упрямец сам не даст о себе знать.

И без того с момента своего приезда она постоянно ему навязывается.

— Все хорошо. Кстати, Киприани ответил на мое послание. Он приглашает нас зайти вечером в среду или в пятницу.

— Значит, мы сможем отправиться к старику завтра — завтра ведь среда?

— Нет, среда сегодня.

— Ох, извини. Я работал день и ночь, — смутился Фредди. — Показалось, что сегодня вторник.

Не в его обыкновении было работать день и ночь.

— Я и не знала, что ты способен писать так быстро.

Остановившись двумя ступеньками выше, мужчина обернулся.

— Возможно, на меня просто никогда не снисходило подобное вдохновение.

Сказано было негромко и с таким достоинством, словно речь шла о чем-то возвышенном, а не о ее бесстыдной наготе.

Анжелика провела пальцем по перилам:

— Что ж, теперь мне вправду не терпится увидеть портрет.

В студии по-прежнему стояла расстеленная в художественном беспорядке кровать, позади нее находилась задрапированная белой тканью картина.

Глубоко вдохнув, Фредди сбросил покрывало.

Анжелика ахнула. Перед нею возлежала богиня: с темными, отливающими золотом и бронзой локонами, безупречной смугловатой кожей и телом куртизанки — весьма преуспевающей куртизанки.

Но сколь ни прекрасно было тело, внимание Анжелики привлекло выражение неулыбающегося лица: женщина смотрела прямо на зрителя, в темных глазах пылало искушение, полураскрытые губы выражали неутоленное возбуждение.

Фредди увидел ее такой?

Анжелика украдкой покосилась на художника. Тот внимательно изучал пол. Она попробовала снова посмотреть на картину — и не смогла выдержать собственный взгляд с холста.

— И как тебе это? — наконец спросил Фредди.

— Немного… Немного грубовато по краям, — она просто не могла смотреть ни на что другое. Мазки были не столь аккуратны, как Анжелика привыкла видеть на работах друга. Но в изображении чувствовалась такая мощь, такой эротический заряд, что расспрашивай Фредди дальше, Анжелике пришлось бы признать: небрежная манера письма как нельзя лучше подходила неприкрытому, ненасытному желанию, излучаемому женщиной на полотне.

Фредерик накрыл портрет.

— Тебе не понравилось?

Анжелика пригладила волосы, надеясь, что являет собою воплощение чопорности и благопристойности.

— Неужели я и вправду так выглядела?

— Для меня — да.

— Ты мог бы переписать портрет, совсем отвернув мое лицо…

— Но зачем?

— Потому что я выгляжу, словно… словно…

— Словно хочешь, чтобы я занялся с тобой любовью?

Анжелика чуть не задохнулась от невероятного предчувствия. Они не сводили друг с друга глаз. Мужчина сглотнул. А со следующим ударом сердца уже держал ее в объятиях и целовал — нежно, но крепко.

В этом поцелуе было все, что она когда-либо воображала, — и даже больше. Опустившись на столь удобно расположенную кровать, Фредерик снял с подруги шляпку, Анжелика развязала ему галстук.

— Секунду, — шепнул он в полураскрытые ждущие губы. — Я запру дверь.

Он поспешил к выходу, но не успел повернуть ключ в замке, как дверь распахнулась, и в студию вошел лорд Вир.

— О, Фредди, здравствуй. Приветствую, Анжелика. Двое любимейших мною людей в одном месте — как здорово. Смотри-ка, братец, у тебя галстук развязался. Что стряслось — забылся в творческом порыве?

И маркиз принялся повязывать галстук потерявшему дар речи брату.

— А ты, Анжелика, почему лежишь? Тебе плохо? Может, сходить за нюхательной солью?

— Ах, нет, Пенни, мне уже лучше, — Анжелика, пребывавшая в остолбенении, вскочила с кровати.

— Глянь, твоя шляпка на полу, — подняв шляпку, Вир протянул ее владелице.

— Надо же, — промямлила женщина. — Как она там оказалась?

— Повезло тебе, подруга, — подмигнул маркиз, — что сюда не заявилась какая-нибудь болтливая старая перечница, как раз когда ты чуток прилегла. Леди Эйвери уже погнала бы вас обоих к алтарю, точно как меня!

— А что… что привело тебя в Лондон, Пенни? — откашлялся пунцовый от смущения Фредди.

— Да так, обычные дела. А потом я вспомнил, что у меня есть ключ от твоего дома и решил заглянуть.

— Всегда рад тебя видеть, — запоздало обнимая брата, уверил хозяин. — Я этими днями почти не выходил из студии, но моя экономка сегодня утром пересказала мне какие-то ужасные сплетни. Вроде бы дядя леди Вир арестован по подозрению в страшных преступлениях. Я уже и письмо тебе написал. Это что, правда?

— Боюсь, да, — огорченно вытянулось лицо маркиза.

— А как эту новость восприняли леди Вир и ее тетя?

— Как и должны были, мне кажется. Подозреваю, что в этот тяжелый час я — их единственная защита и опора. Но поскольку никто из нас не в силах что-либо изменить, давайте поговорим о более приятных вещах.

Маркиз окинул взглядом помещение, остановившись, к отчаянию Анжелики, на накрытой картине.

— Так ты говоришь, Фредди, днюешь и ночуешь в студии? Это не из-за заказа, полученного перед самой моей свадьбой?

— Да, но я еще не закончил.

— Вот это? — направился Вир к занавешенному холсту.

— Пенни! — вскрикнула Анжелика, ведь старший брат был одним из тех немногих, кому Фредерик разрешал смотреть неоконченные работы.

— Что такое? — повернулся маркиз.

— Мы как раз собирались к синьору Киприани, торговцу предметами искусства. Хочешь пойти с нами?

— Верно, Пенни, пойдем, — пылко вторил Фредди.

— А с какой стати вы к нему идете?

— Помнишь картину в Хайгейт-корте, ну, ту, что я фотографировал? — зачастил брат, спеша с объяснениями. — Анжелика помогает мне выяснить происхождение полотна. Похоже, оно принадлежит кисти того же художника, чью работу когда-то продал Киприани — а старик ничего не забывает.

Лорд Вир казался слегка озадаченным.

— А в Хайгейт-корте что, была картина? Ну ладно, я с вами. Мне нравится знакомиться с интересными людьми.

Сообщники выпроводили маркиза из студии. Женщина с облегчением приложила руку к груди: если бы Пенни увидел ее такой, какой изобразил Фредди, она никогда бы не смогла посмотреть на себя в зеркало.