Носорог - Антон Витальевич Демченко
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— Слушай, Грым, а откуда у тебя такие приборы? — поинтересовалась забравшаяся на табуретку Фари, перебирая лежавшие в корзинке на разделочном столе вилки-ложки. — Это же серебро!
— Лом низкопр-робного сер-ребр-ркха, — кое-как уточнил я, но, поймав непонимающий взгляд хафлы, вздохнул и, вытащив из её ладошки вилку, быстренько заставил металл стечь на стол, а сверху на перекрученный бесформенный кусок серебра бросил изуродованный до полной неузнаваемости деревянный огрызок, только что бывший рукоятью вилки. Тут же, на глазах Фари, я сформировал из серебряной кляксы всё ту же вилку и насадил её хвостовик на послушно изменяющуюся под моими пальцами деревяшку, через пару секунд вновь превратившуюся в гладкую, красивую рукоять. — Как-кх-то такх!
— Как интере-есно-о… — протянула Фари и, тряхнув белобрысыми хвостикам, прихваченными парой чёрных бантов, испытующе воззрилась на меня. — Ты мог бы их продавать, и тогда не пришлось бы работать грузчиком!
Чуть помявшись, я потёр рукой горло и, плюнув на всё, вывел текст ответа прямо на столешнице, заставив её проявлять буквы там, где я проводил ладонью.
— Думаешь, я не пытался? Единственный, кто согласился взять у меня поделки для продажи — это твой сосед по торговому ряду, тот, что бийский лемман. Да и то не за деньги, а в обмен на халат, что висит в шкафу рядом с ванной. Поверь, я пытался. Но лавочники пугаются моих предложений так, будто я ободранное с трупов им продать пытаюсь. Пару раз даже добберов вызывали. Еле утёк от них. А на рынке за мои поделки настоящей цены не дают. Дёшево же продавать я сам не стану. Жалко, да и неправильно это. Вот так-то, мелкая…
Прочитав написанное, Фари задумалась, и серьёзно. Но уже через несколько минут её отвлёк от размышлений истошный свист закипающего на плите чайника, и хафла, тряхнув головой, с энтузиазмом принялась помогать мне с приготовлением чая. Как будто это такое сложное дело! Ну да… драхх с ним! Сам же пригласил её для этого на кухню? Вот и…
Я уже был в дверях с нагруженным подносом в руках, когда малявка вдруг произнесла мне в спину:
— Я не знаю, как там получится с артефактами, но вот такие вилки-ложки… Грым, я помогу тебе их продавать. Уж у меня-то подобный товар в любой лавке примут. Да и торговцы на рынке ценой не обидят.
— А я пр-роцентом! — обернувшись, я оскалился в благодарной улыбке… ну, как мог, да… и, подмигнув Фари, шагнул за порог. А хафла, между прочим, моей улыбки совсем не испугалась! Привыкла, что ли?
Как выяснилось, с чаем мы подоспели вовремя. Дайна с Падди как раз закончили с подсчётами и торгом, и даже успели упаковать артефакты в принесённую хафлами до боли знакомую сумку алхимика.
— Ну что, какхов итог? — обратился я к Дайне, опуская поднос на освобождённый от хлама стол.
— Тысяча пятьсот двадцать пять франдоров! — довольно, словно кошка, промурлыкала орчанка.
— Точнее, одна тысяча двести двадцать совернов, — устало пробормотал Падди, явно вымотанный как перебором побрякушек, так и торгом.
— Да-да, — отмахнулась Дайна. — Мне просто удобнее считать во франконских деньгах. Привычка.
— Кстати, о деньгах, — встрепенулся хафл. — Грым, я заодно пересчитал стоимость твоих артефактов… ну, тех, что ты передал нам с дедом на комиссию, благо, они не отличаются от тех, что мы осматривали сейчас с… коллегой…
— Кхм-кхм, — орчанка приподняла изящно очерченную бровь, и Падди закатил глаза.
— Ну, извини, да… МЫ пересчитали, мы, — со вздохом произнёс он. — В общем, к основной сумме своего дохода можешь прибавить полторы сотни совернов… Если быть совсем точным, то сто пятьдесят семь либр и четыре короны.
На моё лицо вновь вылезла непрошеная улыбка. И если Дайна отреагировала на неё не хуже, чем, как оказалось, вполне привыкшая к моим гримасам Фари, то Падди явно передёрнуло от такой демонстрации радости.
А мне… мне впервые было на это плевать. Вот честное слово! А чего переживать-то? Ведь есть мелкая белобрысая сестрёнка и обалденно красивая опасно-зубастая девица, у которых моя морда не вызывает такого негатива, есть почти свой дом и свалившееся на голову богатство в размере добрых двух тысяч паундов! Впереди уже рисуются кое-какие перспективы, определяются интересы… а самое главное, как-то неожиданно отступил, растворился утренним туманом тот страх забытого прошлого и непонимания окружающего настоящего, что подспудно давил на сердце с самого моего появления в этом странном, но жутко интересном мире. Ну, так как говорилось в одном древнем-древнем плоском фильме: «Чего ж тебе ещё нужно, собака?» Ну, будем надеяться, кхм…
— А теперь, Грым, поговорим о твоём телекинезе, который совсем не телекинез, — отвлёк меня от розовых мечтаний неожиданно серьёзный голос Падди. Вот же обломщик, а?
[1] Г ейни — здесь, вежливое обращение к незамужней даме в Закатной империи.
[2] Франдор — франконская расчётная золотая монета, весом в четверть унции.
Глава 2. Усы, лапы, хвост… А печать?
Что такое телекинез? В классическом виде — это способность магически воздействовать на положение предметов в пространстве. Именно с этой фразы Падди начал разговор о моей способности, и тут же наглядно показал, что именно он имеет в виду, заставив воспарить стул с сидящей на нём Фари. Хафла тихонько взвизгнула и широко улыбнулась.
— Наконец-то я могу посмотреть на тебя сверху вниз, Грым! — воскликнула неунывающая мелочь. Но в следующую секунду Падди опустил стул наземь и Фари развела руками. — Жаль, что так недолго.
— Не моё это, — словно извиняясь перед сестрой, фыркнул хафл, утирая со лба выступившую испарину. На что мелкая только махнула рукой в ответ.
— И не моё, — кивнул я и, ухватив всё тот же многострадальный стул за одну из ножек, легко поднял его над собой, вместе с довольной Фари, разумеется. — Но вот ткх-акх могу пр-рходержаться довольно долгх-хо!
— Эй! Не вздумай смотреть вверх, громила! — вновь взвизгнула мелкая, прижав руками подол платья. И на этот раз в её возгласе не была и намёка на радость.
— Извини, — я аккуратно вернул свою «ношу» на место. —
