Опаленные сердца - Шеннон Дрейк

– Спасибо, Джои. – Йен похлопал его по плечу. – Тебе не стоит принимать участие в этом деле. Ты можешь убить собственного отца.

– Вы знаете, он убил и Эдди Маккестла. Я слышал, как он рассказывал об этом братьям. Он подстроил тот несчастный случай, Эдди сильно разбился и не мог сказать Энн перед смертью, что произошло. Возможно, не только Эдди. Я думаю, он убил и мою мать. Она начала о многом догадываться. Думаю, он задушил ее подушкой, чтобы она не стояла у него на пути. – Джои взглянул на Йена и твердо произнес: – Макшейн, если вы когда-нибудь заметите во мне сходство с отцом, то окажите мне услугу. Немедленно пристрелите меня. Обещаете?

Тот покачал головой.

– Нет никакого сходства, Джои.

Прогремел залп, и лошадь Йена бросилась в сторону. Успокаивая гнедого, он думал о том, где сейчас может быть Уэзерли. Защищает подходы к дому вместе со своими людьми или все еще находится с пленницей?

Йен огляделся. Неподалеку расположились близнецы Игеры и Шрам. Из-за соседнего фургона стреляли Эрон, Ральф и Ангус.

– Займитесь людьми на кухне и в спальне, – приказал он группе Джои и обернулся к Ангусу. – А вы снимите тех, кто стреляет из окон и с крыльца. Я буду прорываться в дом.

Пришпорив лошадь, он помчался к ограде. Легко взяв препятствие, гнедой в несколько прыжков одолел расстояние до двери. Благодаря внезапности маневра, Йен оказался у входа целым и невредимым. Какой-то бородач, наверное, ветеран войны, прицелился в него из окна. Но Йен опередил его. Стекло разлетелось, и бородач исчез.

Макшейн ударил каблуками в бока лошади и направил ее на двери. Мгновение поколебавшись, гнедой сделал прыжок и проломил стеклянное препятствие. Дерево треснуло, застонало и поддалось, во все стороны разлетелись осколки стекла. В маленькую гостиную хлынули солнечные лучи, осветив бегущих сюда из столовой бандитов и мертвого бородача, лежащего у окна.

Внезапно в памяти Йена возникло лицо отца, он услышал его слова. Береги патроны, малыш.

Да, их нужно беречь. Одна осечка, и он может считать себя покойником. Решение пришло за долю секунды. Стрелять в двух направлениях, не стоять на месте, чтобы не стать мишенью.

С левой руки Йен расстрелял бандитов на лестнице, с правой – двух, стоящих у окна.

Крики, стоны, треск дерева. Перила лестницы не выдержали тяжести навалившихся на них тел. Гнедой встал на дыбы. Снаружи гремели выстрелы, а в доме воцарилась жуткая тишина.

Перезарядить!

И вовремя. Двое, вбежавших из столовой, открыли огонь. Гнедой ударил копытами в деревянный пол и заржал от боли. Йен выстрелил, не целясь, и один из бандитов упал.

– Спокойно, малыш, спокойно. – Йен похлопал гнедого по шее. – Тебя лишь царапнуло, лошадка, все не так плохо, пуля застряла в двери.

Как будто поняв его, лошадь успокоилась и, почувствовав шпоры, одним прыжком оказалась у лестницы, а потом наверху. Они задели какой-то столик, и красивая фарфоровая статуэтка упала на пол, разбившись вдребезги. Йен услышал непонятный звук. Увидев перед собой дверь, он сжал ногами бока гнедого, и тот, зная команду, налег на полированное дерево. Снова треск – и Йен ворвался в комнату, держа наготове пистолет.

Он увидел Энн. Волосы растрепаны, один рукав блузки оторван, а сама блузка превратилась в лохмотья. Она стояла на коленях у ног Кэша. Тот, должно быть, уже дожидался своего врага, потому что одной рукой держал Энн за волосы, а другой прижимал пистолет к ее виску. Глубокие царапины на его лице говорили о том, что Энн яростно сопротивлялась.

– Как грубо, молодой человек, – сказал Кэш, – разве вас не учили стучать?

– Все в порядке, Энни? – спросил Йен. Кэш улыбался. Холодная, жестокая улыбка, блеклые, почти бесцветные глаза.

– В порядке? Она стоит на коленях у моих ног, парень. Если ты не бросишь свой кольт, я прострелю ей голову. Вот тогда все будет в порядке. Твоя жизнь за ее.

– Не слушай его! – закричала Энн. – Он сумасшедший. Он был таким до войны, таким хочет быть и на Западе. Не позволяй ему одурачить себя, Йен, не бойся за меня, ты…

Она вскрикнула, потому что Кэш дернул ее за волосы.

– Как трогательно! Подумать только, она все мне рассказала. Надо же, прошло столько лет, и мы здесь, вместе. – Он недоуменно покачал головой. – Кто бы мог подумать, что пауни вас не прикончат? Это послужит мне хорошим уроком.

– Да, – согласился Йен, – нужно было проверить, все ли убитые тобой действительно мертвы.

– Ты прав, ох, как прав! – Улыбка Кэша стала шире. – Так вот, сэр, или вы бросите оружие на пол, или ее мозги окажутся на моих красивых обоях. Я бы предпочел первое… Я дорожу своими обоями.

– Нет, Йен, – закричала она, но Кэш снова рванул ее за волосы, и Энн лишь умоляюще смотрела на мужа. Не поддавайся, он убьет нас обоих.

Ее он будет убивать медленно. Йен это знал. Закончит то, что начал здесь, в этой комнате. Сделает это в присутствии мертвого Йена, лежащего на полу. Потому что он – бездушное чудовище, исчадие ада.

Йену снова чудятся всадники. Земля дрожит под копытами лошадей. Они – в облаках пыли, на удилах – хлопья пены. Первый выстрел. Это стреляет их предводитель. У него стального цвета волосы, лицо, словно вырезано из дерева, блеклые голубые глаза. Он не имеет возраста. Улыбаясь, он целится снова.

Господи, если он сейчас попытается убить Кэша, то может задеть Энн. Нельзя рисковать ее жизнью. Даже если Кэш убьет его, ублюдку все равно не уйти. Ангус, Ральф, Джои отомстят за него. Если же он не будет стрелять…

– Оружие, парень! – рявкнул Кэш.

Оно вернулось, прошлое. Оно – здесь, в этой комнате, и они трое – тоже здесь. И солнечный свет, пыль, грязь, запах пота. Ржут лошади, мечутся и падают люди, в воздухе висит пороховой дым. Происходящее кажется нереальным.

– Оружие, парень!

Йен чувствует во рту вкус пыли. Кровь течет по груди отца, он падает. К нему странно медленно бежит мать. Все называют ее красавицей. Тоненькая, светящаяся, с лицом ангела. Секунду она еще бежит. Выстрел, и мать умирает.

– Отдай мне оружие!

Но прошлое не отпускало. Йен опять видит бегущую девочку. За нею гонятся всадники, настигают, смеются.

– Слишком молода! – кричит один.

– То, что надо!

Девочка оборачивается. В руках у нее пистолет. Всадник кричит от боли. Девочка. Энни.

Он видит, что случилось в следующее мгновение. Он не может их остановить. И кричит, кричит, ничего не слыша. Девочка падает.

– Йен!

– Оружие! – взревел Уэзерли.

Йен видит ее глаза. Видит в них ярость, страх, гордость.

– Я люблю тебя, Энни, – говорит он. Она улыбается.

– Я люблю тебя, Йен.

Она произнесла его имя, и он понял больше, чем она сказала. Она любит его… она в него верит. В его умение и ловкость. В то, что он выстрелит… и она останется жива.