Когда птицы молчат (СИ) - Unknown

Ее руки, порхающие над кухонным столом, манера задумчиво пробовать еду и облизывать губы, привычка что-то тихо напевать себе под нос, когда она думает, что ее никто не слышит – все это завораживает. А как она смотрит, когда я ем ее стряпню! Наверное, она так же радуется, что угодила своей дочери, когда та поглощает ее воскресные пироги. Все эти простые вещи так нравятся мне, что я вряд ли смогу их забыть.

И что мне делать, когда мы вернемся? Отпустить ее к мужу? Черт бы драл это все! Черт, мать твою, побери эту ситуацию!

Не вижу выхода. Единственное, что мы можем – это наслаждаться настоящим. Завтра постараюсь исправить свою ошибку. Я буду молить ее о прощении, когда мы приедем в одно из красивейших мест на земле.

Глава 17

Горная дорога была узкой. По левому краю каменные глыбы, по правому – обрыв и море пронзительного бирюзового цвета. Глупые козы, дикие или нет – я не знаю, скачут прямо перед машиной, резко сворачивают и бросаются вниз, как самоубийцы.

День только в самом начале, солнце еще не успело подняться слишком высоко, чтобы обжигать плечи и лицо. Поэтому крыша на кабриолете отсутствует, я наслаждаюсь свежим ветерком, который неспешно треплет волосы и ласкает лицо.

Нужно было поменять машину, - ворчит Сергей.

А мне и эта нравится, - отвечаю я. Шикарная тачка!

Мы на ней по такому бездорожью можем и застрять где-нибудь.

Пойдем пешком, - беспечно отвечаю я. Во мне что-то будто сломалось. Я сама себе напоминаю чашу, в которой хранился дорогой эликсир. И вот в чаше появилась трещина, и все ее содержимое медленно вытекает прямо на грязную землю. Самое ужасное – я просо смотрю на это со стороны, просто смотрю…

Не думал, что ты любительница пешего туризма.

Ты о мне почти ничего не знаешь.

Нет, я по-прежнему весела и беспечна, но иногда уголки губ вдруг дернет вниз, я отворачиваюсь, чтобы Сергей этого не заметил, делаю вдох, медленный выдох – и я опять та женщина, которую он взял на этот волшебный остров.

На склонах невысокой горы почти нет кустарников и деревьев. Только травы, множество невысокой поросли с тускло-зелеными или пожухлыми бурыми стеблями. Замечаю мелкие фиолетовые цветы. А метров через сто вижу что-то, что напоминает мне маленькие игрушечные домики.

Что это?

Ульи. Пасека.

А откуда мед? Не вижу большого множества цветов.

Тимьян.

А где он?

Да вот же, вокруг цветет.

Это сиреневое?

Да.

И вкусный мед получается?

Вроде ничего.

Беру себе на заметку попробовать еще и здешний мед. Я не сладкоежка, но уж очень интересно.

Дорога продолжает виться вокруг горы, встречные машины, кажется, пытаются столкнуть нас в пропасть. Во всяком случае такое создается у меня впечатление, потому что из-под колеса подо мной вылетают камни и гравий и катятся по почти отвесному склону вниз. Страшно.

Вижу внизу, метрах в тридцати, белое пятно. Присматриваюсь и понимаю, что это мертвая чайка. Наверное, она умерла от старости. Вокруг нее пританцовывают два козленка, играют друг с другом, словно не замечают неподвижной птицы.

Есть что-то невыразимо прекрасное и пугающее в том, как близко, рука об руку, идет красота и уродство, жизнь и смерть, счастье и горе.

Телефон в моей сумочке молчит уже несколько дней, хотя я постоянно держу включенным Скайп. Иногда волнение становится почти невыносимым.

Зато мужчина рядом со мной тихо подпевает песне, льющейся из динамиков. И тут же на сердце теплеет, я смотрю на волевую линию челюсти, на потемневшую кожу и хочу подпевать вместе с ним – так мне хорошо.

Контрасты этого дня держат меня на грани стресса. Даже если железо постоянно охлаждать и нагревать, в конце концом оно не выдержит. А я точно не железная.

Но я просто не могу сейчас рассыпаться. Не хочу, чтобы из-за моей истерики мы повернули назад.

Откидываю голову назад и позволяю солнцу поцеловать меня в губы, в шею, в щеки. Да, так лучше, мне уже лучше.

Когда мы добираемся до конечной точки нашего путешествия, я не замечаю никаких шикарных видов. Только относительно равнинную местность и автомобильную стоянку.

А дальше что?

А дальше сбудется твоя мечта. Пеший туризм, - усмехается Сергей.

Здесь даже нет приличного кафе с нормальным туалетом. Я прошу ключи от дамской комнаты у владельца хибары, сложенной из пальмовых листьев, которая, очевидно, считается баром из-за деревянной стойки вдоль одной стены. То место, куда я попадаю, даже не претендует на звание уборной. Экстремальное заведение, коробка с крышей, угнездившееся почти на самом обрыве. Сквозь дощатые стены пробиваются лучи, а нужду нужно справлять в абсолютно неудобной позе, как в школьном туалете, и здесь нет даже унитаза.

Намек на дикость этих мест, а возможно, даже суровость, я поняла.

Ну что, возьмем такси?

Какое такси? О чем ты?

Осло-таки, - смеется Сергей.

Это что еще… - я осекаюсь, потому что вижу под простеньким навесом двух осликов. Сверху на крыше навеса с торца приколочена деревянная табличка с надписью «Taxi».

Нет, не нужно, пойдем пешком, - смеюсь я.

Пешком так пешком.

Почва под ногами сухая и красноватая. При каждом шаге небольшое облачко бурой пыли поднимается сантиметров на десять и ложится на светлые мокасины. Куда идти – понятно сразу. Края тропинки обозначены белой краской.

Вот и автостоянка скрылась из поля зрения, а впереди – только выжженная земля, поросшая низким колючим кустарником.

Сергей идет впереди, я смотрю на его широкие плечи, обтянутые голубой футболкой, на крепкие икры, сильные ноги.

За плечами рюкзак с нашими вещами и провизией, спина не гнется под его весом. Возможно, для него это не тяжесть, обычная поклажа. Возможно, он так же легко переживает наш роман.

Сейчас, когда в моей душе образовалась трещина, когда вдруг любовь начинает сочиться из нее, как кровь, мне хочется, чтобы хоть что-то осталось на дне, чтобы кроме горечи на языке сохранился привкус экзотического тимьянового меда.

Подъем заканчивается внезапно, и я замираю. У меня перехватывает дух от картины, появившейся меж каменистых утесов. Круглый остров, чем-то напоминающий брошенную шляпу. От него к берегу тянется отмель, светло-желтая песчаная полоса, по бокам она становится голубой, а потом и вовсе сливается с морем.

С одной стороны острова вода кажется темно-синей, с другой – бирюзовой. Невероятное зрелище.

Место, где сходятся три моря, - поясняет Сергей. – Во всяком случае, так говорят. Именно Балос заставил меня полюбить Крит.