Стальной десерт (сборник) - Николай Леонов

– Ну?.. – Сыщики даже подались к нему. – Говори! Не тяни!

– Она сказала: «Он ради них свою душу в клочья рвал, а они ему вот чем отплатили». Но…

– Подожди! – цыкнул на него Крячко. – Лева, она могла иметь в виду как сразу всех пациентов мужа, так и каких-то конкретных из них.

– Это не суть! – отмахнулся Гуров. – Важно то, что она знает, в чем дело. О чем-то ей муж сказал. Как иначе он уговорил бы ее уехать с детьми, причем так срочно?

– Дайте договорить! – возмутился Геннадий. – Дело в том, что Пашка живет в Сан-Франциско, он программист. А Ленка – в Нью-Йорке, она врач. Кондрашов позвонил Пашке, а уже тот – сестре, потому что Ирина Дмитриевна сейчас у нее. Так что о том, что она сказала, Пашка знает только со слов сестры. Когда Ирина Дмитриевна услышала, что случилось с Ильей Павловичем, ей стало плохо с сердцем. Предынфарктное состояние. Она сейчас в госпитале, где Ленка работает. Пашка сначала прилетел в Нью-Йорк, а уже оттуда – в Москву. Но у него времени не было, чтобы с Ленкой и матерью увидеться. Он с ними только по телефону поговорил.

– А вот ты сейчас сам ему позвонишь и скажешь, чтобы он мухой мчался сюда, – приказал Гуров. – Пусть звонит сестре…

– А смысл? – перебил его Геннадий. – Ленке я и сам могу позвонить, но между Москвой и Нью-Йорком разница во времени – минус девять часов. Там сейчас даже не раннее утро. Разбудим мы ее, что дальше? Ирина Дмитриевна в госпитале. Надо дождаться хотя бы их девяти часов, когда Ленка на работу приедет, чтобы можно было и с ней, и с ее матерью поговорить.

– Нет ничего хуже, чем ждать и догонять, а ведь придется, – пробормотал Гуров. – Ладно. Пошли дальше. Гена, я ни за что не поверю, что у Осипова не было органайзера. Куда-то же он записывал адреса и имена пациентов.

– А вот не было. У него в кабинете на письменном столе рядом с телефоном лежал блок бумаги, вот как у вас. – Смирнов показал на желтый кубик на столе у Крячко. – Он записывал на листок все данные и прилеплял его к картинке на календаре, висевшем на стене. Когда надо было ехать, Илья Павлович отрывал листок и брал его с собой, а потом выбрасывал, потому что мне два раза повторять не надо.

– Да уж! Осипов действительно оберегал своих пациентов от любой огласки, а вот кто-то из них… – Крячко горестно помотал головой.

– Лев Иванович, я по поводу тех двух букв. Ни у кого из жителей поселка имя или фамилия с них не начинается, – уверенно сказал Геннадий.

– Каких двух букв? – встрепенулся Стас.

– Ах да! Ты же ничего не знаешь! – спохватился Гуров и рассказал другу о том, что эксперты сумели разобрать на записи.

– Это намного упрощает задачу! – обрадовался Крячко. – Раз жители поселка ни при чем, то мы, как только получим списки пациентов, выберем оттуда всех, чье имя или фамилия начинается на «Ти», потом запросим их медицинские карты, а там рост обязательно должен быть указан. Отбросим всех неславян, потому что преступник говорил на чистом русском языке, и круг подозреваемых значительно сузится.

– Для этого еще списков надо дождаться, – охладил его пыл Гуров.

– А давайте я поговорю с ребятами! – предложил Смирнов.

Гуров и Крячко переглянулись и повернулись к нему.

– Гена, ты про эти две буквы уже забыл! Ты о них даже никогда не слышал. Упаси тебя бог хотя бы заикнуться о них своим друзьям! – предельно серьезно и даже угрожающе произнес Лев Иванович.

– Вы не понимаете! – разозлился мужик. – Да эти ребята!..

– Вот мы-то как раз понимаем, – тоже очень недобро сказал Крячко. – Потому что в сыске прослужили дольше, чем ты на земле живешь. Это там, на войне, вы делились последней коркой, глотком воды и от пуль друг друга закрывали. А потом вернулись домой, и пути ваши разошлись. Ты не знаешь, кто каким пошел.

– Вот ты сказал, что все съехались, – напомнил Смирнову Гуров. – Да, в минуту опасности вы придете друг другу на помощь. Пожить пустите, денег одолжите, куском хлеба поделитесь, морду за друга набьете! Но ты не знаешь, чем твои друзья занимаются там, где живут.

– Хотите сказать, что кто-то из них скурвился? – Геннадий зло ощерился.

– Не исключаю, – ответил Лев Иванович, увидел, как Смирнов приподнимается со стула, и предупредил: – Не надо бросаться на меня с кулаками! Только сам пострадаешь!

– Ты лучше мозги включи, – посоветовал Крячко. – Думаешь, сериал «Бандитский Петербург» на пустом месте появился? Нет. Андрей Константинов в своих очерках не про инопланетян писал, а про реальных людей. В Афганистан, в эту кровавую мясорубку, отправляли молодых ребят, которые о войне только из фильмов знали. Они там все круги ада прошли и вернулись с надломленной психикой. Для них убить человека стало делом обычным, а жестокость сделалась нормой поведения. В стране творилось черт знает что. Не все из них смогли найти себя в мирной жизни. Многие пошли в криминал, пополнили ряды бандитских группировок. После Чечни приключилась та же история.

– А чтобы тебе все окончательно ясно стало, вспомни, что наши эксперты сказали о том подонке, который на Осипова напал, – продолжал Гуров. – Он служил в армии и специальную подготовку имеет, не исключено, что в Чечне воевал. А теперь рассуди сам. Заказчик и исполнитель пока ничего не добились. Сотовый к ним не попал, ноутбук испорчен, в сейфе, как ты говоришь, были только официальные документы. А самое главное в том, что Осипов жив. Они что, махнут рукой и скажут: «Да ладно! Как-нибудь обойдется»? Нет! Преступники не успокоятся, потому что жить с петлей на шее не очень уютно. До Осипова им пока не добраться. Он в реанимации, да еще и под охраной. А раз они сами ничего найти не смогли, значит, им остается наблюдать за теми, кто тоже ищет. В городе уже знают, что я этим делом занялся.

– С чего ты это взял? – удивился Крячко.

– С того, что Пьеро вчера вечером со мной светскую беседу вел и интересовался, не нужна ли мне какая-нибудь помощь, потому что Осипов его в свое время от смерти спас. А еще он мне намекнул, что должников, таких, как он, у Ильи Павловича много, – ответил Гуров.

– Может, нам действительно кое-кого к поискам подключить? – предложил Стас. – Уж они-то всю Москву на уши поставят, но найдут.

– Но при этом кучу народа покрошат, как капусту для засолки, – язвительно проговорил Лев Иванович. – Откуда в тебе эта кровожадность? – Он укоризненно покачал головой и продолжил, обращаясь к Смирнову: – А слава моя, друг Гена, не на пустом месте народилась. От меня еще никто не уходил. Значит, что остается делать супостатам? Внедрить в мое окружение человека, чтобы через него узнавать последние новости. Орлов, Крячко и Щербаков исключаются по определению. А вот ты, в силу слепой веры во фронтовое братство, вполне можешь стать для них бесценным источником информации, который они мигом заткнут, когда в нем, то есть в тебе, отпадет необходимость. Знай я, что ты в комнате отдыха у Щербакова сидишь, ни звука не издал бы. Но он решил надо мной психологический эксперимент поставить, и теперь по его вине произошло разглашение тайны следствия. Если ты распустишь язык, то подставишь в первую очередь его, причем так, что мало не покажется, за что он будет необычайно благодарен. Тогда тебе останется только стреляться. Оружие есть или одолжить?

– Есть. С разрешением, – буркнул Смирнов.

– Уже легче. А теперь пошли обедать, пока в столовой еще хоть что-то осталось, – предложил Лев Иванович.

– Вы идите, а мне после всего этого кусок в горло не полезет, – отказался Геннадий.

– Ничего. Мы его тебе туда пропихнем, – пообещал Крячко.

Настроение у всех троих было, мягко говоря, неважным, и очень средненький обед его никак улучшить не мог. Так что сыщики и Геннадий вернулись в кабинет не в самом радужном расположении духа.

Смирнов взял свою борсетку, которую там оставлял, и сказал:

– Мне тут по делам отъехать надо, к вечеру вернусь.

Он собрался было уйти, но Крячко загородил дверь и заявил:

– Вот что, Гена! Поскольку ты влип в наши дела по самые уши, отговорки типа «Мне тут в Париж по делу срочно» не прокатят. Расклад тебе Лев Иванович дал полный. Так что ты сидишь с нами здесь и ждешь, когда можно будет позвонить в Нью-Йорк, или отправляешься в камеру на ближайшие двое суток. Мы не позволим тебе рассказывать кому бы то ни было, что и как у нас происходит. Щербаков, когда Гуров ему все объяснит, нас поддержит. Так куда и зачем ты намылился?

– Я никуда не собирался ехать! – взорвался Смирнов. – Хотел просто в машине посидеть.

– А что ж тебе здесь-то не сидится? – осведомился Лев Иванович.

– Мне протез надо снять! – чуть не заорал мужик. – Нога отекла. Если сейчас не сниму и не дам ей отдохнуть, то мне завтра на костылях ходить придется!

Гуров и Крячко на своем веку повидали и пережили многое. Выбить их из колеи было непросто.

Поэтому Стас нашелся сразу:

– А чем тебе здесь плохо? Садись на стул, ногу на стол положи и можешь газеты читать.