Босс на блюдечке - Лина Луисаф

С каждым отказом во мне будто обрывается какая-то ниточка, связывающая меня с шефом и сестрой, но я убеждаю себя, что так и надо, что мне нужно самоустраниться, дать время и возможность этим двоим остаться вместе, прикипеть друг к другу, осознать, что они прекрасно дополняют друг друга. Мне нелегко, впервые я иду наперекор сердцу, но следую одному лишь разуму, так учил меня Геннадий Евгеньевич. В какие-то особо темные моменты я понимаю, что начинаю недолюбливать своего покровителя, а потом с ужасом прошу у него прощения за то, что посмела зариться на то, что принадлежит его дочери. Моей задачей и моей платой за его доброту было оберегать Эмилию, а не вставать на пути к ее счастью, а я всегда отдавала долги, и неважно, были ли они продиктованы добрым умыслом или нет.

Однако необходимость отдать босса своей сестре отнюдь не способствует уменьшению моей симпатии к Демьяну. Напротив, чем дальше я захожу в своих стремлениях свести их вместе, тем больше этому противится мое сердце, тем больше он снится мне по ночам. Когда он приснился мне впервые, я проснулась с гулко колотящимся сердцем, потому что в моем сне он был со мной, а не с Эмилией. Но с тех пор, раз за разом отдаляясь от него днем, я со все большим нетерпением и каким-то мазохизмом ждала ночей, потому что в моих снах мне не приходилось собою жертвовать и я просто наслаждалась счастьем быть с ним.

Левкой первым заметил перемену в моем настроении. Во время наших очередных посиделок – мы поддерживаем связь и по возможности собираемся в его квартире, чтобы погрызться и подколоть друг друга под его ужасную стряпню, – он задает мне вопрос:

– Ты в него втюрилась? В этого золотого мальчика?

– Сам ты втюрился! – моментально огрызаюсь я. У меня, и без того страдающей отсутствием аппетита, и вовсе пропало какое-либо желание есть эту ужасную бурду, которую он выдает за жареную картошку, и я отодвигаю от себя тарелку.

– Втюрилась, – гнет свою линию он и тычет, перечисляя, в меня вилкой, – под глазами круги, лицо осунулось, блеск в глазах пропал, одежда какая-то… безликая, не в твоем стиле, а еще ни разу не спела дифирамбы о своем замечательном боссе, а стоит заикнуться о нем мне, как ты тут же вскидываешься и переводишь тему. Дай угадаю: твой план провалился? Вместо того, чтобы влюбить в такого потрясающего начальника свою сестру, ты влюбилась в него сама?

– Еще раз ткнешь в меня этой вилкой, – рассерженной кошкой шиплю ему в лицо, – и я воткну ее тебе в… картошку. Ни в кого я не влюблялась, ясно?!

– Так оно бывает, когда пытаешься играть в бога и распоряжаться чужими судьбами, – не слушает меня приятель. – Это у Геннадия Евгеньевича получалось распоряжаться людьми как пешками и не испытывать по этому поводу угрызений совести, но у тебя такого таланта нет. Лучше остановись, пока не поздно.

– Это не твое дело, – вот сейчас я сердита по настоящему, настолько, что встаю и забираю с тумбочки свою сумку, собираясь уйти и никогда не возвращаться обратно, – и с твоей стороны крайне неблагодарно отзываться так о человеке, которому ты стольким обязан.

Левкой усмехается:

– Твоя ошибка – думать о старике Буркове как о благодетеле. Запомни, Бородина, благодетели – это те, кто совершают добрые дела, не требуя ничего взамен; а те, кто требуют за это платы – это уже дельцы.

Я ухожу, громко хлопнув дверью напоследок.

Мне пора переходить на новый уровень. В офисе Демьян и Эмилия никогда не смогут остаться только вдвоем: там вечно бурлит жизнь, на счету каждая минута, и романтической обстановке места нет. Я долго размышляю, как мне поступить, и, наконец, по истечению времени, принимаю решение: без помощника мне не обойтись. Никогда не думала, что сделаю это, поэтому даже нервно посмеиваюсь, когда набираю старый номер, но, когда трубку поднимают, в моем голосе лишь непоколебимая уверенность:

– Привет, крашеная стерва. Не хочешь подзаработать?..

Стасенька оправдывает мои ожидания на все сто. Он не задает лишних вопросов: в назначенное время приходит на встречу в парке, молча выслушивает, что от него требуется, хмыкает, забирает деньги и уходит. А два дня спустя Эмилия и Демьян вместе застревают в кабинке лифта после окончания рабочего дня. Вызволяют их оттуда лишь пару часов спустя. Ответственные службы, включая Адама, лично вытаскивающего своего босса из ловушки, получают нагоняй, но мне нет до того никакого дела: Эмилия выходит из кабинки со сбившимся дыханием и блестящими глазами. Я спешно отворачиваюсь – вид счастливой сестры причиняет мне нестерпимую душевную боль, но теперь дело сделано: их отношения сдвинулись с мертвой точки, и дальше все должно пройти без моего участия. Демьян никогда не упускает своего, и теперь, поняв, наконец, что их с Эмилией влечет друг к другу физически, он от нее не отступится.

Еще чуть-чуть, и я могу быть свободна.