Работа над ошибками (Puzzle) - Андрей Буторин

Катеров действительно было немало. Пять нестройных рядов по пять аппаратов в каждом. Летели они неровно, качаясь и рыская, словно пьяная стая ворон, но приближались к Никольскому все же неотвратимо быстро. Вот уже первая пятерка приземлилась в самом центре села, остальные, покружившись, стали также неуклюже плюхаться кто куда. Один катер неожиданно свалился прямо на крышу чьей-то избы, проломив ее с отвратительным хрустом.

Алексей, Аарнуу и участковый Спиридонов стояли, не двигаясь, возле спиридоновского крыльца, наблюдая, как всего метрах в ста от них из ближайших катеров стали выпрыгивать люди в черном. Впрочем, не совсем люди. Похожи, безусловно, но не люди! По пропорциям фигур можно было смело предположить, что это — соплеменники известного всем троим Лекера: те же большие головы, короткие ноги и длинные руки.

Но вот из катеров показались и земляне. Пришельцы в черной форме грубыми толчками стали сгонять их в одну кучу. Скоро все двадцать три никольчанина стояли, плотно сбившись, вместе, а вокруг них уже выстроилось кольцо охраны с оружием наперевес. Что это было за оружие — издалека не разглядишь, но, похоже, не регинянское — скорее, нечто наподобие земных автоматов или карабинов. Остальные гуманоиды побежали осматривать ближайшие дома. Делалось все это, похоже, по команде одного из них — стоящего чуть в стороне. По гордой позе и властным жестам в нем явно угадывался командир. А вообще, по прикидкам «навзлет», было пришельцев около пятидесяти.

Двух наших землян и ваклианина Аарнуу «черные патрули» пока не замечали. Но так не могло продолжаться долго. Надо было что-то предпринимать! Но Спиридонов все никак не мог найти нужное решение… Атаковать было вроде бы глупо, дожидаться, пока их найдут хронисты — еще глупее!

В обеих руках каждый из троицы держал по наннгскому «фонарику». Этого «добра» в катере, на котором прилетел утром Кирилл, оказалось довольно много — штук сорок. Их все, вместе с двумя защитными костюмами, выгрузили в гараж Спиридонова. «Фонарики» распихали по углам, забросав тряпками и прочим хламом, а костюмы положили на заднее сиденье «УАЗика». Вот только пострелять из «фонариков» не попробовали, о чем теперь очень жалел Спиридонов. Ведь совершенно неизвестна «убойная сила» и дальность действия инопланетного оружия! Нападать на превосходящие раз в пятнадцать силы противника непонятно с чем (может, действительно, с фонариками?) очень уж не хотелось! Да и о каком нападении могла идти речь — у хронистов в заложниках люди, после первых же выстрелов их могут уничтожить, или воспользоваться, как живым щитом!

Спиридонов аж вспотел от напряжения, но так и не принял никакого разумного решения, когда Арну заговорил вдруг на чистейшем русском языке:

— Я думаю, нам нужно разделиться.

Спиридонов буквально остолбенел, услышав русскую речь из уст ваклианина. А вот Алексей, напротив, не сразу обратил внимание, что Арну впервые говорит на языке Пушкина, как на родном. Просто Алексей очень уж был взволнован, и на него подействовал в первую очередь смысл сказанного, а не язык.

— Куда нам еще разделяться?! — недоуменно воскликнул он.

— Мы с тобой возьмем защитные костюмы с оружием и спрячемся, а Спиридонов пойдет к хронистам!

— Ты что, спятил?! — вытаращил на Арну глаза Алексей. И наконец-то понял, что золотоволосый юноша изъясняется по-русски. — Постой, а откуда ты знаешь наш язык?

— Меня научила Илма, — невозмутимо ответил Арну. — И вас я все время слушал, учился. Я очень хорошо все запоминаю.

Алексей недоверчиво покачал головой, но вдаваться в лингвистические способности ваклианского воина не стал — не до того было. Да и говорил Арну явную чушь — может, как раз оттого, что плохо понимал по-русски?

— Ты понимаешь, что говоришь? — переспросил Алексей.

— Конечно. Если мы спрячемся, то потом нанесем врагу больший урон, напав неожиданно.

— Но тогда надо спрятаться всем троим и нападать неожиданно вместе! — почти закричал взволнованный Алексей. Спиридонов же, напротив, стоял и слушал молча, словно речь шла не о нем.

— На всех троих у нас нет защитных костюмов, — очень спокойно произнес Арну. — К тому же, Спиридонов, пойдя к хронистам, начнет с ними переговоры, узнает их требования, отвлечет их внимание…

— И станет еще одним заложником! — закончил, перебив ваклианина, Алексей.

— Возможно, — кивнул, все так же хладнокровно, Аарнуу.

— А ведь он прав, Леха! — подал вдруг голос участковый. — Всем вместе нам нельзя атаковать этих «черных» — заложники могут пострадать. А так я поговорю с ними, поторгуюсь… Сориентируюсь хотя бы в ситуации, да и мужиков наших «прощупаю» на предмет душевного состояния. Но вам все же лучше не нападать «с кондачка», дождитесь хотя бы Туунга с Кириллом. Может, они и в самом деле головастиков своих глиняных приведут.

— Големов, — машинально поправил Алексей.

— Да и мать их ети! — сердито сплюнул Спиридонов. — Главное сгоряча не лезьте! Смотрите тоже по обстоятельствам! А то и не сделаете ничего путного, и людей положите! Давайте, уходите потихоньку! «Фонарики» все заберите, чтобы «хроникам» этим не достались! Там в гараже сумка есть большая… Где, кстати, думаете сами спрятаться?

— А вот этого мы вам, Иван Валентинович, не скажем! — покачал головой Арну. — Жители «серого мира» очень хорошо умеют читать мысли!

— Да, конечно, я забыл, — махнул рукой Спиридонов. — Ладно, бегите скорей, а то сейчас они придут сюда! Уже вроде бы посматривают… Давайте-ка я пойду сам к ним быстрее. — И участковый решительно направился к калитке.

Алексей все еще стоял, оторопело соображая, правильно ли они поступают, когда Арну потянул его за рукав:

— Ну, что застыл? Пошли!

Глава 16

Подпольщики собрались в большом полутемном цехе заброшенного завода. Ржавые скелеты станков и механизмов покрывал толстый слой слежавшейся пыли. Завод не работал уже больше десятка лет, и сейчас уже мало кто помнил, что же он когда-то производил. Да это и не важно было сейчас.

Собралось «человек» сорок. Все стояли молча, поскольку «разговор» велся мысленно. Вообще, подпольщики старались производить как можно меньше шума, чтобы не привлечь внимания «черных патрулей». Если бы кто-нибудь заглянул в этот момент в заброшенный цех, перед ним открылась бы поистине странная картина: сорок застывших, словно статуи, фигур посреди ржавого, грязного и пыльного железа. Как восставшие из могил мертвецы. Тем более, что лица в неверном свете из запыленных до полной непрозрачности окон казались тоже мертвенно серыми, как и все вокруг.

Выступал Пакер. Он рассказал собравшимся о возвращении Лекера, коснувшись и его вынужденного предательства. Но Пакер сделал это очень осторожно, пояснив всю подоплеку поступка и его вынужденность. К тому же, объяснил Пакер, Лекер не принес организации никакого вреда, да и сообщил о случившемся сам, сугубо добровольно. Пакер в своем выступлении обставил все так дипломатично и аккуратно, что ни о каком предательстве Лекера в общем-то речи и не шло. Получалось, что прижатый Сетером «к стене» Лекер, под угрозой, нависшей над его сыном, вынужден был дать согласие на сотрудничество с хронистами. Но он ведь, по сути, с ними и не сотрудничал — отправился лишь «на разведку» в иные миры, но это оказалось на руку не только хронистам, а и вообще всем: теперь хотя бы понятно, что происходит вокруг!

Произнеся речь столь гладко, что никто из собравшихся и не подумал осуждать Лекера, Пакер передал слово самому «виновнику», с тем, чтобы он рассказал всем о том, что видел и знает.

Лекер, окрыленный сброшенным с сердца грузом, во всех красках разрисовал свои приключения — разумеется, выбрасывая лишнее, то, что касалось его лично. В заключение, Лекер «разошелся» настолько, что призвал к свержению Сетера и власти хронистов.

— Настал момент, — говорил он, по-ленински выбросив правую руку вперед, — когда мы имеем реальнейшую возможность сбросить с себя гнет проклятого режима временщиков! Вчера было еще рано, завтра может быть поздно! Что мы имеем на сегодня? Мы имеем ядро, — Лекер обвел вытянутой рукой над головами собравшихся, — той реальной силы, вокруг которого готовы сплотиться все прогрессивные слои нашего общества. Сколько нас, ненавидящих власть Сетера? Сто? Двести? Триста? Может быть, тысяча, или даже больше? А сколько в наличии «черных патрулей» у Сетера, учитывая, что часть их отправилась завоевывать чужие территории? Сколько? Кто знает?

— Ушла почти пятая часть, человек пятьдесят, — ответил кто-то. — Примерно двести осталось.

— Из них почти половина — деморализована изменениями в мире, часть — начала сомневаться в Сетере и его идеологии, ведь время вновь стало нормальным! — «послышался» еще чей-то «голос».