Марта Квест - Дорис Лессинг

Его молчание, которое, вообще-то говоря, никак не являлось следствием того, что он с ней согласен, действовало ей на нервы; Марте то и дело приходили в голову фразы из книг, но она отбрасывала их, чувствуя, что это все не то, и тем больше злилась на себя за свой нескладный детский лепет, за то, что ничего не может толком объяснить ему.

Теперь уже Пэрри возмутился, и не на шутку. Он поднялся, его крупное волевое лицо стало жестким, а в глазах появилась обида.

— Э-э, крошка, так ты можешь попасть в беду, — предостерегающе, но все еще нежно сказал он.

Она фыркнула — возбужденно, слегка презрительно и спросила:

— В какую же?

— Никогда не поверил бы… крошка, никогда не поверил бы… — пробормотал он. Его дерзкие голубые глаза растерянно и недоуменно смотрели на нее. Чувствовалось, что Пэрри озадачен — точно перед ним дотоле никогда не виданное существо. И, запинаясь, он сказал: — А ведь ты мне нравишься, крошка, очень нравишься. Давай поженимся.

Теперь она, не веря своим ушам, посмотрела на него и расхохоталась. Она вся тряслась от смеха, с которым никак не могла совладать, а он, краснея все больше и больше, прищурился, и на лице его появилось неприятное, злое выражение. Что-то пробормотав, он выскочил наконец из комнаты и хлопнул дверью.

Услышав стук входной двери, Марта вспомнила о миссис Ганн, которая лежала за стеной на своей почтенной вдовьей постели, и от души пожелала, чтобы шум не разбудил ее. До Марты донеслось осторожное поскрипывание пружин. «А, черт бы его побрал!» — подумала она. Растерянная, дрожа от злости и презрения, она стала твердить себе (это казалось ей совершенно необходимым), что она права, а он возмутительно не прав; раздумывая об этом, она не торопясь разделась, аккуратно сложила одежду на стул и легла. Она решила, что будет спать целые сутки — надо же отоспаться за все бессонные ночи.

Но Марта не смогла сразу уснуть. Ей было жарко, она металась на постели, сгорая от стыда. Потом вспомнила о Джоссе и немного успокоилась: она была убеждена, что он разделил бы ее взгляды. А Пэрри и «вся эта компания» — еще мальчишки, они годами таскаются за всеми по очереди девчонками в клубе да болтают всякую чушь, вроде: «Извини меня, крошка» или «Помоги мне, детка»… И после этого он посмел смотреть на нее такими глазами да еще предложил ей выйти за него замуж, точно… Нет, он просто сумасшедший, он совсем свихнулся. Наконец Марта села и закурила, должно быть, пятидесятую сигарету со вчерашнего вечера. Дверь в ее комнату приоткрылась, и показалось бледное, взволнованное лицо миссис Ганн, а затем и она сама.

— Войдите, — резко сказала Марта.

— Я решила принести вам чаю, — сказала миссис Ганн, протягивая Марте полную до краев чашку. А сама исподтишка оглядывала комнату.

«Ищет доказательств», — презрительно и возмущенно подумала Марта.

— Мне послышались голоса, — осторожно начала миссис Ганн. — У вас кто-то был?

— Один молодой человек, он привез меня домой, — сказала Марта, — и только что ушел.

«Думайте что вам угодно», — добавила про себя Марта, глядя на миссис Ганн. А та вздохнула и, избегая встречаться с Мартой взглядом, заметила, что, наверно, скоро пойдет дождь: «Взгляните на небо!» Затем посетовала, что Марта, должно быть, решила совсем не спать по ночам и… Тут миссис Ганн взглянула на Марту, но та спокойно выдержала ее взгляд. Марта допила чай, вернула чашку, поблагодарила и, сказав, что будет теперь спать до утра, отвернулась к стенке.

Миссис Ганн задернула занавески, преграждая доступ первым лучам солнца, и ворчливо заметила, что Марте и в самом деле не мешает поспать: уж больно плохо она выглядит. Хозяйка, шлепая ночными туфлями, побродила еще по комнате, увидела одежду Марты, аккуратно сложенную на стуле, и, по-видимому, немного успокоилась. Марта, конечно, может сама за собою смотреть, не очень уверенно заметила она и вышла, унося пустую чашку. А Марта в это время уже крепко спала. Проснулась она оттого, что Стелла трясла ее за плечо, весело приговаривая, что Марта — ленивая девчонка: ведь шесть часов вечера, пора чего-нибудь выпить, а потом всей компанией ехать в кино.

Марта ворча вылезла из постели и оделась. Она не стала спрашивать, кто это «вся компания», ибо в ее представлении их компания по-прежнему состояла из шести человек.

— Что у вас с Пэрри произошло вчера? — ревниво спросила Стелла и усмехнулась.

Смущенно улыбнувшись, Марта сказала, что они поссорились. На это Стелла спокойно заметила, что Пэрри ужасный увалень и слишком скучен для Марты. Получив такое подтверждение своим взглядам, Марта наконец оделась, вышла на улицу и направилась к машине, где ее молча ждали Эндрю и Донаван. Рут отсутствовала: мать не позволила ей встать с постели.

— Ох уж эти мамаши, — по привычке вздохнул Донаван и рассмеялся своим пронзительным смехом, но никто его не поддержал.

Все были какие-то вялые, утомленные — наступила реакция. Даже обычно столь оживленная Стелла и та присмирела. Расстались они рано, сразу после кино, злясь друг на друга и на самих себя.

Марта решила, что с Донаваном она теперь окончательно рассорилась, так холодно и насмешливо держатся он с ней, да и Пэрри будет теперь избегать ее.

Она легла спать, дав себе слово после Нового года посвятить несколько месяцев Политехническому: ведь она занималась как следует всего месяц, а добилась больших результатов, чем иные девушки за год. Значит, нужно только захотеть. И, преисполненная желания и решимости, она на следующее утро отправилась в контору, немного вялая, но с ясной головой, твердя себе, что про новогодние праздники надо забыть. Накануне Нового года она будет работать, и Марта была убеждена, что выполнит данное себе обещание.

В конце рабочего дня ее позвали к телефону; говорил незнакомый мужской голос — нерешительно, приглушенно, немножко нараспев, как говорят все южноафриканцы. Тон был холодный, официальный, однако в нем было что-то неприятное, точно говоривший то и дело подавлял смешок. Когда Марта поняла, что это Адольф, ее первым побуждением было сказать — нет, она занята. А вместо этого она согласилась провести с ним вечер. Повесив трубку, она решила, что начнет новую жизнь уже после Нового года.

Когда Адольф заехал за нею, у него не было никаких планов насчет того, где и как провести вечер. Марта предложила поехать к Мэтьюзам. Он согласился, но с такой неохотой, что она нерешительно спросила:

— Но это же ваши друзья, не так ли?

Он пожал плечами, как человек, покорно принимающий все, что ему посылает судьба, и Марта в изумлении уставилась на него.

— Почему вы позвонили мне? — спросила она со свойственной ей прямотой, ибо вид у него был какой-то уж очень хмурый.

Он сидел за баранкой и то и дело поглядывал на Марту своими рыжевато-карими глазами, точно не мог надивиться тому, что она сидит рядом с ним. Марту это обижало: должно быть, ее все-таки испортило поклонение молодежи из Спортивного клуба и она возомнила о себе.

— А почему вы подошли тогда и пожали мне руку? — ответил он вопросом на вопрос и в упор властно посмотрел на нее.

— Пожала вам руку? Когда? — с запинкой спросила она: ей было почему-то неприятно, что он заговорил об этом.

— Когда я подошел к вашему столу, вы все, конечно, подумали: и зачем притащился сюда этот еврей… — колко заметил он, но взгляд его просил, чтобы она это опровергла.

И она тотчас опровергла — с тем большим жаром, что это была правда лишь наполовину.

Он рассмеялся, явно не веря ей.

— С вашей стороны было очень любезно пожать мне руку.

— Все вы преувеличиваете, — сказала она смущенно. И, рассмеявшись, добавила: — Вы так говорите, точно… Ведь в Спортивном клубе есть и другие евреи, не так ли?

По правде говоря, она не заметила, есть или нет.

— О, меня там терпят: я ведь продолжаю играть, даже когда уже весь оркестр сказал «баста», — горько заметил он.

— Мне кажется, вы несправедливы, — возразила она, и в самом деле обидевшись: она вспомнила, как отнесся к нему Пэрри.

Они подъехали к многоквартирному дому, и Долли остановил машину — правда, не выключая мотора, точно собирался ехать дальше.

— Ну, так пойдем наверх? — спросил он.

И Марта снова удивилась, почувствовав по его тону, что он как бы бросает этим вызов самому себе.

— Но вы же их друг, правда? — повторила она.

Он нахмурился и, быстро выехав задним ходом со двора, сказал:

— Я повезу вас в «Король клубов», мы с миссис Спор в отличных отношениях.

— Но ведь сейчас только шесть часов, — возразила Марта.

— Для меня клуб всегда открыт, — с оттенком хвастовства сказал он.

Они молча проехали пять миль по шоссе между двойным рядом деревьев и подкатили к ночному клубу, приютившемуся у подножия низенького копье, — не клубу, а самому настоящему амбару, в свое время служившему сушилкой для табака. К калитке была прикручена проволокой черная вывеска, гласившая: «Король клубов». Перед амбаром был разбит цветник, где росли красные, желтые и оранжевые канны. Эти мясистые, неприхотливые цветы самым своим видом как бы говорили: «Здесь все для публики». Сад окружали джакаранды, уже одевшиеся плотной зеленой листвой. Внутри клуба было неуютно: голые кирпичные стены, потолок затянут мешковиной, провисавшей в тех местах, где ее не удерживала проволока. Пол был голый, деревянный. В углу стояла радиола.