Умри со мной - Элена Форбс

— Мой клиент старается помочь вам, инспектор, — прервала его размышления Уилсон. — А если вы будете продолжать упорствовать и проталкивать вашу нелепицу с убийством, не имея на руках ни одной улики, я дам ему совет — хранить молчание.

Тарталья смотрел не отрывая глаз на Шона, а тот уставился в стол перед собой с отрешенным лицом, словно разговор никак его не касался.

— Шон, помоги мне, а я помогу тебе. — Тарталья выждал с минуту, изучая лицо Эшера — не лицо, а пустынная Луна — и гадая, что происходит у того в голове. — Мы разыскиваем человека, который до тебя общался с Келли Гудхарт и намеревался с удовольствием понаблюдать, как женщина умирает. Такие вот у него больные фантазии, но их исполнение он обычно не пускает на самотек. Если бы случилось, что Келли в последний момент испугалась, как произошло, по твоему утверждению, с тобой, он бы уж подсуетился, чтобы она все равно погибла. Хотелось ей того или уже нет.

Лицо Эшера не дрогнуло, и Марк вновь заговорил:

— Как бы ты себя чувствовал, если б кто-то силой вынуждал тебя покончить жизнь самоубийством? Не потому, что человеку потребовалась компания в последнюю минуту его жизни, как Келли, а потому, что он — извращенец, полоумный. У него снесло крышу, и он получает удовольствие от вида смерти. Этот подонок — псих. Он балдеет от наслаждения, наблюдая, как умирают ни в чем не повинные люди.

Эшер поднял глаза, выражение их чуть заметно смягчилось.

— Если ты — «другой», как утверждаешь, нам необходимо разыскать его. — Все так же пристально следя за Эшером, Тарталья выдержал паузу: пусть сказанное как следует проникнет в его сознание. — Нам известно, что он повинен не в одной смерти. И если миссис Гудхарт, зрелая женщина, вполне отдавала себе отчет, на что идет, то оправдать смерть беззащитных девочек, у которых подростковая депрессия прекратилась бы через месяц-другой, ничем не возможно.

— Не пытайтесь запутать моего клиента, инспектор, — вмешалась Уилсон. — Мы здесь для разговора только об одном: о происшествии на Хаммерсмитском мосту.

— Это тот самый убийца, про которого в газетах писали? — озадаченно спросил Эшер, не обращая внимания на своего адвоката.

— Мы думаем — да, — кивнул Тарталья. — Пожалуйста, постарайся, вспомни, что говорила тебе Келли. Это крайне важно.

Эшер потер подбородок. На секунду Тарталье показалось: вот сейчас он выдаст что-то очень важное! Но Эшер только покачал головой:

— Простите, ничего не помню.

Тарталья вздохнул. Он не поверил.

— Ладно. Давайте сейчас сделаем небольшой перерыв. Опрос приостанавливается до десяти часов пятидесяти минут, — сообщил он для записи.

Марк хотел дать Эшеру время серьезно поразмышлять, потому что заметил в глазах допрашиваемого легкое колебание, ослабление упорства, словно смог наконец достучаться до Шона, вызвать в нем сочувствие к жертвам. А еще, если честно, ему давно хотелось в туалет, глотнуть свежего воздуха и выпить кофе, чтобы продержаться до конца рабочего дня. А если повезет, то удастся еще выскочить через черный ход и быстренько выкурить сигаретку, пока Стил не застукала.

— Итак, пока у нас на Эшера ничего нет, — заключила — чуть ли не обвинила — Стил, переводя взгляд с Тартальи на Миндередеса и обратно.

— Ну, чтобы задержать, точно ничего, — пожал плечами Миндередес. — Если только не нароем какого лакомого компромата при обыске его квартиры.

Они сидели в другой допросной, дальше по коридору. Стил, Тарталья, Уайтмен и Миндередес расселись за небольшим столом, на котором стояли чашки с кофе и полупустая тарелка с зачерствевшими сэндвичами из столовой. Кеннеди с непроницаемым лицом привалился к стене, сунул руки в карманы, как бы желая обособиться от процесса обсуждения. В этой комнате тоже было душно и жарко, к тому же висел густой застоявшийся запах пота и страха. А от Ника Миндередеса, когда он наклонялся за чашкой или сэндвичем, веяло еще и ароматом лосьона для бритья. От такого амбре у кого хочешь голова разболится. Тарталья все так же умирал от желания курить и гадал, сколько еще Стил их тут продержит, бессмысленно гоняя разговор по кругу. Да и к Эшеру пора бы уже вернуться. Тарталья не сомневался, тому есть что сказать.

Марка удивляло молчание Кеннеди. Обычно тот незамедлительно встревал со своим мнением, а сейчас его будто и в комнате нет. То ли он специально старается не вмешиваться, что на него мало похоже, то ли запутался и не желает в этом признаться.

Стил повернулась к Тарталье:

— Марк?

Тарталья уже пришел к выводу, что Эшер — не Том, но сообщать сейчас об этом нет смысла. Интуицию в этой комнате никто не оценит, и Марк отчетливо представил, как Стил говорит: «Дайте мне факты, а не чувства». Для этой дамы существовало только черное и белое.

— Я согласен с Ником.

Тарталья попытался сосредоточиться на конкретных вещах, какие можно объяснить немудрящими, простыми словами.

— Все мы читали их почту. Келли Гудхарт действительно хотела умереть. Эшер случайно подвернулся ей, — для компании, по его словам. Мы вряд ли докажем его вину. Свидетельница, наблюдавшая их борьбу, находилась от них довольно далеко. Ей показалось, что она видит, как он сталкивает Келли Гудхарт с моста, но стопроцентной уверенности у нее нет. Ее показания рассыпятся на перекрестном допросе, даже если дойдет до суда, что очень маловероятно. Является ли Эшер на самом деле Томом или нет — неизвестно, но если он твердо будет держаться своей версии, то он благополучно улизнет.

— Дэйв, у тебя есть что добавить?

Уайтмен покачал головой. Все уже было сказано.

— А у тебя, Патрик? — оглянулась Стил через плечо на Кеннеди. — Что думаешь ты?

Кеннеди нахмурился, закусил губу, пригладил густые волосы, словно сосредоточенно обдумывал вопрос.

— Н-да, весьма замысловатый случай, — медленно начал он. — Я внимательно наблюдал за Эшером. Мне показалось, он не тот человек, на которого подействует давление. Тактика выворачивания рук лишь заставит его тверже держаться версии о невиновности. А истолковать это можно двумя способами: либо он — крепкий орешек и сообразил, что если не отступать от своих показаний, то у полиции на него ничего нет, либо — что вполне возможно — он все-таки говорит правду. — Кеннеди сообщал очевидное, но преподносил это как гениальное открытие.

— И все-таки, твое мнение — он тот, кого мы ищем? — настаивала Стил, глядя на Кеннеди, словно надеясь, что он развеет все сомнения.

И опять Кеннеди погрузился на минуту в раздумье, потом задумчиво покачал головой:

— Невозможно пока сказать с уверенностью. Да и вопрос этот чисто теоретический, вы ведь не можете его арестовать.

Вздохнув, Стил сцепила пальцы и вытянула перед собой руки, словно пыталась снять напряжение:

— Но и отпустить пока не можем. Он — все, что у нас есть. Если не желает говорить, придется сделать обыск в квартире. Может, там повезет. Ник, сумеешь организовать?

Миндередес уже приготовился отвечать, но тут раздался стук в дверь и в комнату заглянула Хэрриет Уилсон, поймала взгляд Тартальи:

— Инспектор, мистер Эшер желает с вами поговорить. Конфиденциально. Не для протокола.

— Ничего себе! — вскинулась Стил. — Он что, воображает, что у нас тут бесплатная юридическая консультация?

Уилсон пожала плечами:

— Не стреляйте в курьера. Я даже не знаю, о чем он собирается сказать. Но он предупредил, что говорить будет только с инспектором. Наедине.

— Со мной? — переспросил Тарталья.

— Да, — подтвердила адвокат. — Не желает даже, чтобы я присутствовала. Думаю, он на самом деле хочет помочь вам, — добавила она, видя, что Стил неодобрительно качает головой. — Примите для разнообразия его невиновность как данность. Почему бы не попытаться найти к нему подход?

— С какой стати? — бесцветно поинтересовалась Стил. — Эшер задержан по подозрению в убийстве, а он нами пытается манипулировать!

— Я знаю, это не мое дело, — сказала Уилсон, — но время уходит, и вам прекрасно известно: держать его дольше у вас нет никаких оснований.

— Мы еще не произвели обыск в его квартире.

— Но если он не виновен, как утверждает, а вы ничего там не найдете, вряд ли после обыска он пожелает с вами разговаривать. — Уилсон оглядела внимательные лица. — Послушайте, что вы теряете? Разговор отнимет у инспектора всего несколько минут. Если ничего не узнаете, то всегда сможете вернуться к плану «А» — разумеется, если он у вас есть.

После небольшого торга пришли к компромиссу: никаких диктофона и видео, Тарталье, сидевшему в одиночестве напротив Эшера, разрешается делать записи. Если в конце концов окажется, что чутье все-таки подвело его и Эшер — на самом деле Том, то игра — страннее не придумаешь. Тарталья прихватил для Эшера сэндвич и чашку кофе, но и то и другое осталось на столе нетронутым.