Американская фантастика. Том 12 - Фредерик Браун

— За месяц я не найду лучшего места, — вымолвил удрученный Рейли. — Дело скверное: нужно радоваться и тому, что получил. А о повышении нечего думать по крайней мере с год.

С лужайки перед домом донесся звук приземлившегося ракетоплана.

— Неужели гости? — удивилась Мэриан. — Мы никого не ждем.

— Да, только гостей нам сейчас не хватает, — покачал головой ее муж. — Взгляни, кто там, Мэриан, и постарайся выпроводить.

Она вышла из столовой, на ходу сделав роботу знак наполнить пустой стакан Беттигера. Ее лицо свело от боли.

— Я не понимаю, — пожаловался Стюарт Рейли, — почему БПС проявляет такую жестокость во всем, что связано с контролем над рождаемостью. Неужели нельзя дать человеку небольшую отсрочку?

— Оно так и делает, — напомнил ему адвокат, аккуратно складывая бумаги в портфель. — Разумеется. Если должен родиться ребенок, на которого получено разрешение, ваш доход может без всяких последствий понизиться на девятьсот территов — это уступка непредвиденным обстоятельствам. Но две тысячи, целых две тысячи…

— Нет, это несправедливо! Чертовски несправедливо! После того как вы родили и вырастили ребенка, какое-то паршивое Бюро забирает его у вас…

— Довольно, Рейли, не будь ослом! — резко оборвал его Беттигер. — Я твой адвокат и собираюсь помогать тебе, насколько хватит моих знаний и опыта, но я не желаю слушать, как ты несешь чепуху, в которую сам не веришь. Имеет смысл планировать семью или нет? Или мы будем уверены, что каждый ребенок рождается с прочными шансами на достойную и счастливую жизнь, что он нужен и дорог, или возвратимся к безответственным методам рождения детей прошлых столетий?! Форма 36-А — символ планирования семьи, а извещение о лишнем ребенке — только оборотная сторона медали. Все имеет свои издержки.

Рейли опустил голову.

— Я не спорю с этим, Клив. Я только… только…

— Сейчас тебя, что называется, припекло. Мне очень жаль тебя, искренне жаль. Но, видишь ли, когда ко мне приходит клиент и говорит, что по рассеянности пролетел над запретной зоной, я использую все свои юридические знания и каждую свою жалкую извилину, чтобы помочь ему и чтобы он отделался наименьшим штрафом. Но если он не ограничивается этим и начинает доказывать, что правила уличного движения никуда не годятся, я теряю терпение и велю ему заткнуться. Так же и с контролем над рождаемостью: понадобился целый ряд правил, чтобы воспроизводство человеческого рода происходило более разумно.

Голоса, доносившиеся из прихожей, вдруг оборвались. Они услышали характерный для Мэриан звук: что-то среднее между вскриком и визгом. Мужчины вскочили и выбежали к ней.

В прихожей рядом с Мэриан стоял Брус Робертсон. Закрыв глаза, она держалась рукой за стену; как бы боясь упасть.

— Мне очень жаль, что я ее так расстроил, Стив, — быстро произнес художник. Его лицо было очень бледным. — Видишь ли, я хочу удочерить Лизу. Фрэнк Тайлер рассказал мне, что произошло.

— Ты? Ты хочешь… Но ты же холостяк!

— Да, но я принадлежу к пятой группе. Мне разрешат удочерить Лизу, если я сумею доказать, что создам ей обстановку такую же благоприятную, как женатая пара. Так я и сделаю. Я хочу только одного — чтобы она официально носила мое имя. Мне все равно, как ее будут называть в школе или подруги. Она останется здесь, у вас, а я буду давать деньги на ее содержание. БПС согласится, что это самый лучший дом для Лизы.

Рейли замер, выжидательно глядя на Беттигера. Адвокат кивнул:

— Пойдет. Ведь, если настоящие родители выражают какие-нибудь пожелания относительно условий передачи ребенка, Бюро, как правило, считается с их доводами. Но вы, молодой человек, вы-то что выиграете от этого?

— Официально будет считаться, что у меня ребенок, — ответил Робертсон. — Ребенок, о котором я смогу говорить и хвастаться, как другие хвастаются своими детьми. Мне до смерти надоело быть бездетным холостяком — я хочу иметь кого-то.

— Но в один прекрасный день ты захочешь жениться, — сказал Рейли, обнимая жену, которая с глубоким вздохом прижалась к нему. — Ты захочешь жениться и иметь собственных детей.

— Этого не будет, — тихо произнес Брус Робертсон. — Пожалуйста, не говорите никому: в моей семье был случай амавротической идиотии. Женщина, на которой я женюсь, не должна иметь детей. Сомневаюсь, что я когда-либо женюсь, но уж детей у меня, конечно, никогда не будет. Это… это моя единственная возможность…

— Ох, милый, — радостно вздохнула Мэриан в объятиях Рейли. — Вот увидишь, все обойдется.

— Я прошу только одного, — неуверенно продолжал художник, — я буду изредка приходить сюда, чтобы повидать Лизу и узнавать, как ее дела.

— Изредка! — завопил Рейли. — Да приходи хоть каждый вечер! В конце концов, ты ведь будешь вроде как член семьи. Да что я говорю «вроде»! Ты будешь настоящим членом нашей семьи, ты будешь семейным человеком!

Бруклинский проект

Огромная круглая дверь в глубине растворилась, и мерцающие чаши света на кремовом потолке потускнели. Но когда круглолицый человек в черном джемпере захлопнул и задраил за собой дверь, они вновь залили все вокруг белым сиянием. Он прошел в переднюю часть зала, повернулся спиной к занимавшему полстены полупрозрачному экрану, и двенадцать репортеров — мужчины и женщины — шумно перевели дух. А потом из уважения к Службе безопасности все, как обычно, бодро поднялись на ноги.

Он приветливо улыбнулся, махнул рукой, чтоб они сели, и почесал нос пачкой отпечатанных на мимеографе листков. Нос у него был большой и, казалось, еще прибавлял ему солидности.

— Садитесь, леди и джентльмены, садитесь. У нас в Бруклинском проекте церемонии не приняты. Просто на время эксперимента я, так сказать, ваш проводник — исполняющий обязанности секретаря при администраторе по связи с прессой. Имя мое вам ни к чему. Вот, пожалуйста, возьмите эти листки.

Каждый брал по одному листку, а остальные передавал дальше. Откинувшись в полукруглых алюминиевых креслах, они старались расположиться поудобнее. Хозяин бросил взгляд на массивный экран, потом на циферблат стенных часов, по которому медленно ползла единственная стрелка, весело похлопал себя по бокам и сказал:

— К делу. Сейчас начнется первое в истории человечества дальнее путешествие во времени. Отправятся в него не люди, а фотографические и записывающие устройства, они доставят нам бесценные сведения о прошлом. На этот эксперимент Бруклинский проект затратил десять миллиардов долларов и больше восьми лет научных изысканий. Эксперимент покажет, насколько действенны не только новый метод исследования, но и оружие, которое еще надежнее обеспечит безопасность нашего славного отечества, оружие, перед которым не напрасно будут трепетать наши враги.