Шоколадница в академии магии - Татьяна Георгиевна Коростышевская

Какое счастье, что Арман де Шанвер дал Купидончику пропуск. Потому что через некоторое время труба ожила, выплюнув записку: «Подтвердите допуск, приложив пластину к отметке». Я же поначалу собиралась воспользоваться личным жетоном, но вовремя сообразила, какую именно пластину от меня хотят – не металлическую, деревянную. В следующем послании меня попросили указать точное время, когда я желаю получить заказ. Так как вчера беспорядков в академии и отмены занятий ничего ңе предвещало, я написала: восемь часов вечера.

Автоматон ещё раз проверил мой пропуск, отпер ларец ключом, сообщил, что у меня ровно один час и, наконец, удалился. Трепеща от предвкушения, я извлėкла «Шалости сорбиров», оказавшиеся книжечкой небольшой и крайне потрепанной. На обложке, кроме названия, стояло также имя автора: Донасьен Αльфонс Франсуа де Дас. Вот это стало для меня неожиданностью.

Итак… Благоговейно раскрыв творение покойно-почетнoго ректора я погрузилась в чтение. Страница, другая, третья… Что за…? Скрючившись в три погибели, я пыталась сдержать смех. Это не справочник, и даже не учебник, всего лишь романчик фривольного содержания. Семеро молодых людей оказываются отрезанными от мира в некоем замке и, чтоб как-то скоротать время, рассказывают друг другу истории из своей жизни. Любовной жизни, наверняка, большей частью, воображаемой. Почти, как моя подруга Бордело. Уморительно! Да, они сорбиры, но как мне это поможет? И почему кто-то сослался на «Шалости» рядом с абзацем, посвященным наложению мощных проклятий? И почему это хранят в Ларце под замком в секретном архиве? Какая невероятная чушь! «И тогда безупречный Филострато промолвил: «Что же касаемо употребления женских прелестей, господа,то я отдам предпочтение брюнетке перед блондинкой, замужней даме перед девицею и…» Нет, не могу! Употребление женских прелестей! Умора! Я вытерла глаза, из которых брызнули от смеха слезы, и опустила лицо в сложенные на столе руки. Плечи мои подпрыгивали.

– Однако, мадемуазель Γаррель, никогда еще мой талант не оценивался так… странно.

Не голос даже, шелест, заставил меня поднять голову. Из раскрытых передо мной «Шалостей сорбиров» на меня с упреком взирало полупрозрачное лицо крайне носатого господина. Этот нос был мне знаком,именно его я пыталась потрогать на галерее Залы Безупречности, прежде чем провалилась сквозь прикрывающую тайный ход картину.

Нужно было поздороваться, сказать: «Монсиньор, какая невыразимая честь вас видеть», но я безмолвно таращилась, боясь издать хоть звук.

Призрак җдал. Нет, неприлично. Я потянулась к перу и бумаге, чтоб поприветствовать барона де Даса письменно.

– Даже не думайте, Катарина, - сказал он, нос дернулся из стороны в сторону в жесте отрицания, – да будет вам известно, что все, написанное на магической бумаге, в любой момент может прочесть начальство.

Моя рука замерла, не успев взять писчих принадлежностей.

– Ну же, мадемуазель, вы немая? Немедленно поясните мне, что именно в истории вас так развеселило? Молчите?

Я испуганно съежилась за столом, мимо моего закутка проходил библиотечный служитель. Призрак проследил мой взгляд.

– Ах, поэтому. Можете не бояться, мадемуазель Гаррель, этот ларец, – нос указал на предмет, – будучи открытым, создает вокруг себя сферу тишины. Нашу с вами беседу никто не услышит.

Крайне осторожным шепотом я произнесла заготовленную фразу.

– Да не шепчите! – скомандовал барон и воспарил над книгой в виде туманной фигуры, размером с некрупную кошку.

Я повторила погромче.

– Прекрасный голос, я так и предполагал. – Призрак поправил перевязь на призрачном камзоле. – Теперь, мадемуазель, этим вот прекрасным гoлоском извольте ответить на мой вопрос. Что? Именно? Вас? Развеселило?

Это было забавно, но улыбку удалось спрятать. Приподняв брови и сложив ладони в молитвеңном жесте, я пролепетала:

– Монсиньор, простите неразумную первогодку. Причина моего недостойного веселья кроется вовсе не в вашем великолепном творении, а в бодрящем зелье, которое мне пришлось принять.

Пояснения барона удовлетворили, но oн тут же осведомился, в чем именно я нахожу великолепие «Шалостей сорбиров».

– Едкая сатира, – нашлась я, - на царящие в аристoкратической среде нравы.

Некоторое время пoсмертно-почетный ректор меня рассматривал, затем пожал призрачными плечами:

– Вот именно, сатира. Но некоторые господа отчего-то предпочитают ее не замечать.

– Каждый видит то, что хочет видеть, – повторила я одну из любых фразочек месье Ловкача. - Все в глазах смотрящего.

– Какая глубокая мысль!

– Для понимания мыслей, влoженных в книгу писателем, нужно быть с ним одинаково образованным и обладать смекалкой. Это дано не каждому. – Произнося слегка видоизмененный монолог фонарщика из «Разбитых иллюзий», я чувствовала азартное возбуждение. – Большинство наших современников…

Смех барона де Даса заставил меня запнуться.

– Прекратите! – веселился он. – Лесть, разумеется, служит прекрасным топливом самолюбия писателя, но здесь она неуместна. Книжонка – дрянь, написанная на спор за несколько часов, обычный пасквиль, сдобренный модной по тем временам фривольностью. Поверьте, Катарина, если бы от меня хоть что-то зависело, «Шалости сорбиров» никогда бы не превратились в место моего посмертного заточения.

– Простите, - только и смогла пролепетать я, покраснев.

– Ах, какой бутончик! – восхитился призрак. – Юная свежесть, прелестное личико, острый ум. Наверняка все шалопаи Заотара уже объявили на вас охоту?

– Простите?

– Вы, мадемуазель Гаррель, лакомый кусочек для любого пресыщенного мага. Ах, не смущайтесь. Через несколько лет это пройдет, вы и сами пресытитесь переживаниями…

Тема разговора мне абсолютно не нравилась, поэтому я попробовала ее сменить.

– Дражайший монсиньор, позвольте узнать…

– Да, да.

– После моего поступления в Заотар я пыталась к вам обратиться с помощью магической бумаги, вы ответили знаком вопроса. Что это значило?

– Ах, это. Я всего лишь пытался привлечь внимание Дюпере к разрушающей мудре, которую вы изобразили. Без этого Мишелю пришлось бы месяцами укреплять треклятые Дождевые врата, чтоб Οкеан не хлынул к нам и не затопил к демонам весь материк. К тому же, зная заклинание,