Маскарад в лунном свете - Кейси Майклз

Медленно, но неуклонно они продвигались вперед, но на подступах к площади им пришлось остановиться и встать в конец длинной вереницы экипажей, растянувшейся почти на три квартала до самых парадных дверей особняка леди Джерси. Дули покачал головой.

— Маргарита соблазняет Мэпплтона бриллиантами и слишком покладистой молодой женщиной, подсылает к Чорли шулера и, одному только Богу известно, что делает с Тоттоном, — и ты находишь все это забавным? А не задумывался ты над тем, что она готовит для тебя? Ты даже начал поговаривать о том, чтобы жениться на ней.

Томас достал из кармана сигару и, не зажигая, сунул ее в рот и зажал в зубах.

— Знаю, Пэдди, знаю. — Губы его раздвинулись в широкой ухмылке. — Любовь великая штука, не правда ли?

ГЛАВА 12

Тот, кто играет с кошкой, не должен жаловаться на царапины.

Первое, что услышал Томас, войдя в душный бальный зал, были слова:

— …эта девчонка Бальфур. Похоже, у ее компаньонки нет ни капли здравого смысла. Позволить ей надеть рубины! Еще можно понять, когда она, не имея приданого, вешается на шею пожилым джентльменам, хотя это и верх неприличия, но сегодняшняя ее выходка переходит уже всякие границы. Рубины! В следующий раз, попомните мои слова, она намажет себе красной краской губы!

Томас усмехнулся. Дама, которую он подслушал, и в подметки не годилась его Маргарите, как, впрочем, и остальные дамы в зале, — в платьях с многочисленными оборками и надушенные сверх всякой меры. Неудивительно, что Маргариту никто никогда не видел в компании женщин: вероятно они наводили на нее смертельную скуку. И потом, у нее не было времени сплетничать или беспокоиться о том, что скажут о ней в обществе. Она была слишком поглощена своей войной с мужчинами, которые считали себя ее поклонниками.

— Пэдди, — сказал Томас, найдя глазами Маргариту, которая сидела подле своей нервно улыбающейся компаньонки в одиночестве, но с гордо поднятой головой, словно знала, что говорят о ней вокруг, и ей было в высшей степени на это наплевать, — почему бы тебе не пойти к карточным столам и не взглянуть, не растрачивает ли Чорли остатки своего состояния. И не ищи меня. Я присоединюсь к тебе через несколько часов — самое меньшее, через четыре.

Дули, с откровенным отвращением разглядывавшей обитые лиловой материей стены зала, обернулся.

— Четыре часа?! Ты хочешь, чтобы я подпирал здесь в одиночестве стены в течение четырех часов?

— Возможно, и дольше. — Томас достал из кармана толстую пачку банкнот и протянул руку. — Вот, бери, Пэдди, — если ты, конечно, намерен играть с этими англичанами.

— Не для рыбы ли была создана вода? — пробормотал Пэдди, поспешно хватая деньги, выигранные Донованом в карты у достопочтенного Джулиана Квиста. Сунув банкноты в карман, он поднял глаза на Томаса. — Ну? Чего ты ждешь, парень? Ступай, ступай… у меня неотложные дела в другой комнате.

Томас кивнул и взмахом руки показал Дули, чтобы тот уходил, поскольку в этот момент заметил лорда Мэпплтона и скромно одетую мисс Роллингз. Молодая женщина была худой, как жердь, и почти на голову выше его светлости. В ней было что-то… что-то смутно знакомое: возможно, в повороте ее головы… и Донован понимал, что это будет его беспокоить до тех пор, пока он не поймет в чем дело. Но он не собирался выяснять это сегодня вечером, поскольку мысли его сейчас были заняты кое-чем поважнее Джорджианы Роллингз.

Не успел он, однако, сделать и нескольких шагов по направлению к Маргарите, как почувствовал чье-то прикосновение и, обернувшись, увидел перед собой ничем не примечательную флегматичную физиономию сэра Ральфа Хервуда.

— Добрый вечер, сэр Ральф, — произнес он любезным тоном, мысленно пожелав, чтобы тот очутился сейчас на обратной стороне луны. — Вижу,

настроение у вас, как всегда, отличное.

— Нам нужно поговорить, — прошептал еле слышно уголком рта Хервуд, словно боясь, что кто-то может услышать его в полном народа шумном бальном зале.

— Нет, — все тем же любезным тоном ответил Томас и уставился на руку сэра Ральфа, все еще сжимавшую его локоть, побудив того тем самым поспешно убрать ее. — Нам совсем этого не нужно. Насколько мне помнится наш прошлый разговор, теперь вы должны действовать.

— Все должно идти строго по плану, — проговорил Хервуд с таким жаром, что брови Томаса поползли удивленно вверх. — Цель у нас с вами одна. Уверен, если бы мы с вами где-нибудь присели и обсудили все как следует, нам бы удалось достичь компромисса, который устроил бы нас обоих. В конце концов, мы с вами на одной стороне.

Томас был рад явному отчаянию Хервуда.

— Полагаю, вы правы, но мне вдруг пришла на память трагедия, произошедшая с бойцовыми петухами лорда Томонда. Вы ведь помните эту историю, сэр Ральф, не так ли? Ирландец, нанятый лордом Томоном присматривать за птицами, — стоившими, между прочим, его светлости весьма больших денег, — запер их всех на ночь перед состязанием в один амбар и утром нашел их частью мертвыми и частью охромевшими, поскольку все они передрались, как это и свойственно петухам. Когда же ирландца спросили, почему он поместил петухов вместе, ответом было: он не думал, что птицы передерутся, поскольку они, так сказать, были все на одной стороне.

— Я не держу на вас зла, мистер Донован, — сказал Хервуд, сверля Томаса своими темными глазками, напоминавшими шляпки гвоздей, вколоченных в гроб. — Не сомневаюсь, вам не внушают доверия эти дураки, с которыми вам приходится иметь дело и которые вновь продемонстрировали свою полную никчемность в Ричмонде. Не могу вас в этом винить. Но их работа почти что завершена, и очень скоро они нам будут не нужны. Если бы вы согласились иметь дело исключительно и непосредственно со мной…

Хервуд вдруг умолк, причем рот его закрылся так резко, словно кто-то дернул за невидимую веревочку, прикрепленную у него к нижней челюсти. Томас удивленно повернул голову и взгляд его тут же упал на вошедшего в зал графа Лейлхема, как всегда необычайно элегантного в своем черном костюме и белоснежной рубашке. Посреди зала граф на мгновение остановился и коснулся пальцами своих плотно сжатых губ, словно пытаясь подавить таким образом готовый сорваться с них стон, затем двинулся дальше.

В рядах мошенников, подумал Томас, началось брожение, причем столь бурное, что Лейлхему пришлось забыть о болезни и повязках и явиться сюда, дабы самолично приструнить своих приспешников. Любопытно.

Он улыбнулся Хервуду и дружески положил ему на плечо руку, прекрасно понимая, что это не ускользнет от внимания лорда Лейлхема.

— Вы начинаете интересовать меня, сэр Хервуд, — сказал он, в то же время кивнув Лейлхему, чтобы показать ему, что он его заметил. Граф отвернулся и вежливо раскланялся с какой-то престарелой дамой в ядовито-лиловом наряде. — Я завтра собираюсь часов в одиннадцать утра подышать свежим воздухом в парке. Вы, случайно, не увлекаетесь утренним моционом?