Меч Лун - Ирина Сыромятникова

Бывший Страж был подавлен и расстроен.

— Их было слишком много.

— Знаю, а как они нас нашли?

— Станис появлялся здесь, а много ли нужно магам! Около полудня во дворе шнырял какой-то тип, присматривался к постояльцам, мы со Станисом его заметили и решили в городе не задерживаться, думали — ищут тебя.

— Мне не надо было уходить надолго!

— Если бы мы чухнулись, стали собираться, они бы начали действовать раньше. От магов далеко не убежишь. Ребятам просто повезло — их считали умершими.

— Так ты знаешь, о чем шла речь?

— Я не уверен, — Жак заговорил тише, — Я слышал раньше эти имена, но теперь сомневаюсь в правдивости истории. С точки зрения Гильдии, это выглядит так… — он замялся. — Знаете, где находится Кер-Орки?

— Угу. Самые северо-западные земли Сантарры — с трех сторон Дебри, с четвертой — горы, земля — сплошные камни. Если бы не залежи серебра, никто бы не заинтересовался этим захолустьем. Королевские владения.

— Так было не всегда. Кер-Орки — родовой замок де'Огеронов.

Я присвистнул:

— Наш Станис — барон?

Жак кивнул.

— Его отец был последним владетелем замка. Все случилось как раз перед Нашествием. В Кер-Орки всегда жил маг, причем не из худших, для защиты замка и наблюдения за Дебрями. И вот, в Гильд-Холле получают сообщение, что этот маг заигрывает с Темными Силами. От кого было сообщение — не скажу, не знаю, но разобраться с этим послали очень уважаемого адепта — мэтра Карани. И тут началось Нашествие. — Жак помолчал. — Все остальное известно со слов Карани. Он сказал, что тот маг и наследник хозяина замка сговорились, чтобы захватить власть в Кер-Орки, а может и во всей Сантарре. Они, якобы, призвали на помощь тварей из Дебрей, а он, Карани, пытался им помешать и ситуация вышла из-под контроля. В замке и окрестностях не уцелел никто, опровергнуть рассказ было не кому. Мага звали Ирвенес, баронета — Станислав, последние пятнадцать лет их считали погибшими.

— Врал ваш Карани, это ясно.

Жак как-то странно посмотрел на меня.

— Может быть.

— А ты еще сомневаешься? У них там колдунов, как мышей: Мирандос — раз, тот, что был в Сент-Аране — два, а этот твой Карани — три. Мало? Уверен, есть и еще!

— Тебе легко говорить! Карани — всеми уважаемый адепт, но с Ирвином мы прожили рядом три месяца, и я ничего не заметил…

— Будь Ирвин колдуном, Крабат сказал бы мне сразу. А ты — болван, хоть и Страж.

Кегары не стали бы терпеть носителя Зла, такова их природа.

— Природа Зеленой Гильдии — в служении Свету, как мне говорили.

— По крайней мере с одним гильдийским колдуном мы с тобой познакомились, помнишь?

А кегары распознали в Натане Зло даже тогда, когда для магов оно было еще не различимо. Вот и думай, кому верить!

Жак горько усмехнулся.

— Не важно, кому я верю. Наш поход закончится здесь, а их повезут в Тарильен, и Зеленый Совет будет обсуждать степень их вины до воцарения Хаоса.

— Нет! — я обхватил колени руками, чтобы с дикими воплями не забегать кругами, пугая арестантов. — Никакие стены не удержат Икторна.

— Хорошо бы, — вздохнул Жак. — Давай-ка потесним урок и ляжем спать — утро вечера мудреней.

Скоро почти все факелы, освещающие подземелье, погасли. Новые до утра никто зажигать не собирался, и заключенные волей-неволей ложились спать.

Страж посапывал на кучке соломы, экспроприированной у соседей по камере, а я лежал рядом и завидовал ему безумно.

У меня-то сна не было ни в одном глазу. Более того, жажда действий переполняла мое существо, мышцы зудели, требуя движений, пульс молотками колотился в ушах, а легкие работали, как после хорошего бега.

Меня преследовало бредовое чувство, что происходит что-то важное, а я не могу понять — что. Ощущение безадресной угрозы не давало мне сомкнуть глаз, нервная дрожь сводила челюсти. Я не мог осознать причину беспокойства, и это в конец извело меня.

Лишь под утро, когда сменилась ночная стража, я забылся неглубоким сном, не принесшим ни малейшего облегчения.

Казалось, стоило мне только закрыть глаза, и жемчужный туман ворвался в мое сознание, Мирандос возник из белого небытия и приблизился почти вплотную. В его глазах стоял безмолвный крик.

Хрустальный шар в его руках наполнился клубами дыма, и в них вспыхнуло видение какой-то местности. Я пригляделся.

На невысоком травянистом холме, отвоеванном у лесной чащобы, возвышался замок из серых гранитных блоков, судя по качеству кладки, возведенный после окончания Темных Веков. Сравнительно небольшой, с архитектурой, типичной для построек начала Воссоединения — четыре квадратных башни по углам стен и мрачное строение с узкими окнами-бойницами в центре. Крыша из листового железа, выкрашенная в кирпично-красный цвет. Вокруг стен — ни домика, ни деревушки, ни даже пасущегося скота — чахлая зеленая трава до самой опушки леса, лишенная всяких следов человеческой деятельности. Довольно унылое зрелище. Над башнями вилось черно-золотое знамя, герба я не разглядел, но цвета принадлежали Королевскому Дому Сантарры.

Образ в шаре перевернулся — замок отдалился и стала видна дорога, пробирающаяся к его воротам сквозь густой еловый лес. Дорога была малоезженая — трава почти смыкалась над темными колеями, и молодые березки решительно атаковали обочины, грозя заполнить собой всю просеку.

По дороге медленно полз небольшой обоз — две телеги, плотно окруженные кольцом конных воинов. Передовой отряд составлял не менее чем из двух десятков верховых, и вдвое больше ехали в арьергарде.

Неясное беспокойство кольнуло меня, видение пошло рябью и начало расплываться, но изображение приблизилось. Над первой повозкой колыхалось марево заклятья: темные клубы тумана окутывали то, что магам узреть не полагалось, но вторую телегу видно было хорошо — в ней ехали двое. Один удерживал на коленях, уберегая от толчков, замотанную побуревшими тряпками голову второго. Некогда весьма добротная одежда лежащего превратилась в лохмотья, заляпанные черными пятнами копоти и бурыми пятнами засохшей крови. Сидевший выглядел не лучше — оборванный, с всклокоченными черными волосами, на запястьях блестят браслеты цепей, но в этих двоих чудилось что-то знакомое.

Узнавание было подобно вспышке. Мое сознание рванулось вниз, нахлынувшие чувства вспенили призрачное бытие, и видение застлало ослепительное белое пламя.

С усилием освобождаясь от объятий сна, я лихорадочно пытался осознать увиденное.

У меня уже была возможность убедиться в правдивости снов, но рассудок все равно отказывался верить увиденному. Проблема была в том, что я не мог представить себе обстоятельств, в которых искалеченный Фернадос пустился бы в путь в компании скованного по рукам и ногам Стража.