Крылья ворона - Элейн Каннингем

Эльфийка подняла ожерелье на свет, чтобы полюбоваться им в последний раз, — и вскрикнула от удивления и злости.

Рубин исчез.

Шарларра обозвала гнома всеми бранными словами, которые имелись в ее обширном лексиконе, и швырнула серебряную вещицу в сундук. Та упала, звякнувметаллом о металл.

Шарларра заглянула внутрь сундука. Там, поверх остального, лежал меч, бывший при ней во время последнего неудачного путешествия. Она так и не нашла времени заменить драгоценные камни, которые воин-дроу выдрал из его рукояти.

— Проклятие! — выругалась она.

Так вот в чем дело. Ее ожерелье во время боя с дроу было на виду. Он украл рубин, точно так же, как камни, украшавшие меч. Да, вот это фокус, которому ей никогда не научиться! И все же странно, что он взял рубин и не тронул бриллианты.

Если дроу просто хотел выследить Лириэль, в кошеле было достаточно камней для этого. Если его интересовали камни как ценность, он мог бы сорвать все ожерелье, а не вытаскивать один рубин. Этот камень должен иметь какое-то особое значение.

Ладно, вернемся к ожерелью. Это подарок для Лаэрель, и, даже если все эльфийские боги будут против, наставница Шарларры получит его.

Она быстро натянула рабочую одежду — темно-зеленые брюки и рубашку, теплый плащ и башмаки, кошельки для отмычек и для добычи — и прицепила на пояс ограбленный меч. Эльфийка покинула башню Черного Посоха и двинулась по улице неторопливой, но целеустремленной походкой.

Время перевалило за полдень, и большинство представителей высшего общества, должно быть, уже собрались в тавернах и харчевнях, как обычно, попить чаю вне дома, пока их слуги готовятся к вечернему обеду и приему гостей. Большинство воров предпочитают работать под покровом темноты; Шарларре больше везло во время чаепития. Любого, кого увидят крадущимся в ночи, остановят и начнут расспрашивать, но те, кто идет по своим делам открыто и без шума, обычно оказываются вне подозрений. Особенно Шарларра. Люди видят ее смазливое эльфийское лицо и золотисто-рыжие кудри и немедленно решают, что она сродни ангелам и паладинам.

По мнению Шарларры, такие глупцы заслуживали того, чтобы быть ограбленными.

Не прошло и часа, как она завершила свои труды и склонилась над плечом гнома-ювелира.

— Новый рубин значительно меньше, — заметил гном, переводя взгляд с нового камня, добытого Шарларрой, на испорченное украшение, — и зубцы сильно повреждены. Один так загнулся, что металл в этом месте истончился. Может не выдержать. Ступай на кухню и выпей эля, а я вставлю эти камушки в новую оправу раньше, чем ты увидишь дно кружки.

— А меч?

— Вообще ерунда. И на этом с тобой покончим.

Эль, как выяснилось, был на удивление хорош. Шарлаха успела осушить две огромные гномьи кружки, прежде чем работа была окончена и она смогла уйти. Наверно, в результате этого она была еще невнимательнее, чем обычно.

Девушка заметила длинный, задрапированный черным экипаж, вильнувший к ней, четырех специально подобранных лошадей, проворной рысью спешащих к Городу Мертвых. Ей не пришло в голову, что такой аллюр едва ли приличен для последнего путешествия, в которое человека обычно везут понурым шагом. Не обратила она внимания и на то, что возчик едет слишком близко к тротуару. Ничего этого ученица мага не увидела, пока занавешенная дверь не распахнулась и потянувшиеся оттуда сильные руки не схватили ее.

Эльфийку грубо втащили в катафалк и швырнули на пол. Шарларра ударилась головой о край раскрытого гроба и осталась лежать, слишком оглушенная, чтобы кричать или сопротивляться.

Двое мужчин, негодяев с растрепанными бородами, в темных одеяниях, которые любой уважающий себя член гильдии гробовщиков счел бы слишком грубыми, рассматривали ее с глумливым удовлетворением. Один из них схватил ее за руку и рывком поднял на ноги.

Первым ее побуждением было произнести заклинание. Едва первое слово сорвалось с ее губ, второй бандит сжал кулак и ударил ее в живот.

Эльфийка согнулась пополам. Весь воздух вылетел из ее груди, и не осталось ни капли, чтобы продолжить магическую фразу.

Она смутно почувствовала, как грубые руки откинули ее волосы и сорвали ожерелье.

— Ты посмотри! — возликовал тот, что был поменьше. Он кивнул на стоящий в ожидании раскрытый деревянный гроб: — Убей ее, и делу конец.

— Погоди, — возразил другой. Голос его дрожал, он дышал тяжело, будто это он, а не лошади, тащил катафалк.

Понимание тошнотой подступило к горлу Шарларры. Она заставила себя сфокусировать взгляд на лице человека и прочла на нем подтверждение своих страхов. Зубы его щерились в плотоядной ухмылке, глаза горели жутким голодным блеском.

Мужчина грубо поднял эльфийку и швырнул ее в гроб. От внезапного удара в легкие ее вошло немножко воздуха, и тиски, сжавшие ее горло, чуть ослабели. Теперь она могла дышать. Могла жить — по крайней мере, еще немного.

Шарларра не стала дышать. Вместо этого гордая эльфийка закрыла глаза и приказала себе умереть.

Чадрик выбрался из гроба, по-прежнему полностью одетый и белый как мел. Он Торопливо перевалился через край и упал на пол. Мысль поиметь эльфийскую девку прямо в ее гробу ему понравилась.

Реальность, в которой он оказался в одном ящике с трупом, — нет.

Его напарник хрипло расхохотался и хлопнул его по спине. Чадрик сбросил руку.

— Мы по-прежнему направляемся в Город Мертвых, — прорычал он. — За этими стенами будет маловато поводов для веселья.

Второй сразу же умолк. Город Мертвых, значительный кусок территории Глубоководья, окруженный стенами, заставами и магией, был городским кладбищем с незапамятных времен. Множество богатых и древних могил находилось за этими стенами — стенами, специально заговоренными, чтобы уберечь могилы от всех, кто хотел бы разграбить их. И эти же стены не давали не обретшим покоя мертвецам выйти наружу.

Катафалк замедлил скорость, кони перешли на шаг, и скрип железных ворот возвестил, что они прибыли в Город Мертвых. Двое мужчин спрыгнули на землю и предъявили сторожу поддельные бумага, в которых стояло имя мертвой эльфийки и место, отведенное для ее могилы.

Тот изучил документы, окинул мужчин странным, почти жалостливым взглядом и махнул им: «Проезжайте!»

— Поторопитесь, — предупредил он. — У вас не так уж много времени до полной темноты.

Все трое знали, что это значит. С наступлением ночи железные ворота закрывались, и их было не открыть до самого рассвета. Возчик подхлестнул лошадей, и повозка, покачиваясь, тронулась.

Они громыхали по узкой извилистой дороге мимо массивных надгробий и деревьев, поросших мхом. Миновали поле гончаров, на котором находили последнее пристанище нищие и безымянные, и остановились наконец возле нескольких странных искривленных деревьев.