Заколдованные леса - Амос Тутуола

в день, но он не сумел. Тогда я быстренько превратил его в пса, и он облаял там всех и каждого, а старейшина и вожди и прочие зрители присудили подарки мне одному, как сильнейшему из двух состязавшихся магов. Напоследок я снова превратил им ночь в день, а их неумелого мага — в духа, чтобы он не остался навеки собакой, а сам собрал заслуженные подарки и спокойно отправился в Восемнадцатый город (стало быть, слабейшему среди нас с ним магу я ни одного подарка не дал).

Я отправился в город, но не прошел и двух миль, как меня нагнал побежденный маг и потребовал, чтобы мы разделили подарки, а когда я наотрез отказался от дележа, он обернулся ядовитой змеей и хотел отомстительно укусить меня насмерть, да не тут-то было: я превратился в палку и повыбил ему ядовитые зубы и уже собирался выбить из него дух, да он почувствовал предсмертную панику и стал огнем, чтобы сжечь меня заживо. А я немедленно обернулся дождем, и дождь почти что его потушил, но он превратился в глубокий колодец, и я, как вода от проливного дождя, стек по стенкам колодца на дно и чуть не захлебнулся до смерти сам в себе, но, по счастью, успел обернуться рыбой, а он, увидев меня как рыбу, сделался крокодилом и прыгнул в колодец, чтобы безжалостно меня проглотить, но я торопливо вынырнул на поверхность, выпрыгнул из воды, превратился в птицу, приказал подаркам стать малым плодом, схватил плод в клюв, выпорхнул из колодца и взял направление на Восемнадцатый город. Я-то улетел, но и маг был не промах: он обернулся огромным орлом и хищно помчался за мной вдогонку, чтобы убить и съесть как добычу. Мысленно догадавшись, что он меня нагоняет, а значит, вскорости убьет и съест, я торопливо превратился в воздух и сразу же так отдалился от мага, что пешком и за 30 лет не дойдешь. Но едва я опять превратился в себя, или стал человеком, как прежде, прямо передо мной вдруг вырос маг, который попал туда раньше, чем я, и давно уже ждал, чтоб затеять драку. Вот, значит, встретились мы лицом к лицу, и он потребовал половину подарков. Что ж, делать нечего, началась у нас драка, но, хотя мы дрались яростно и свирепо, никто из нас не стал победителем, и я вернул ему половину подарков. Он взял свою половину и потребовал мою — точно, как говорится в народе, или пословице: «Дашь белую ракушку — просит перламутровую…» Ну что ты с ним сделаешь? Пришлось отдать.

Я, значит, отдал ему все подарки, и он ушел, куда ему вздумалось, а я опять превратился в воздух и помчался ветром за ним вдогонку и, когда обогнал, спустился на землю. Я спустился за землю и стал человеком (а магическая сила была при мне), убил неведомого лесного зверя, вырыл у дороги глубокую яму, положил туда зверя и забросал землей, чтобы голова торчала наружу, мордой к дороге и будто живая, а сам притаился за подорожным деревом. Вскоре на дороге появился маг, но едва он заметил приземленную морду, как испуганно замер и стал в нее вглядываться и вглядывался минут 15, если не больше, а потом воскликнул устрашенным голосом: «Господи боже мой!» — и начал кланяться. Поклонившись три раза до земли, он спросил: «Хочешь один из моих подарков?», но, услышав, что голова ничего не ответила — она даже глазом не повела в его сторону, — уважительно положил перед ней подарок, потом еще один, потом еще, — пока у него все подарки не кончились. А маг засмеялся счастливым смехом и помчался в город и объявил Королю, что он, дескать, встретился с головой земли. Услышав такую удивительную новость, Король спросил его троекратно: «Правда?», и он три раза ответил: «Да». Больше того, он сказал Королю, что если он говорит не правду, а ложь, то пусть, мол, его за это убьют. Король утвердил предложение мага и отправился с приближенными к земной голове. Но я-то, как только маг убежал, вырыл зверя, забрал подарки и убрался оттуда — будто меня и не было, так что, когда Король с приближенными пришли смотреть на земную голову, они, конечно же, ничего не увидели, и Король повелел своим приближенным покарать обманщика через смертную казнь за преднамеренное распространение лжи. Так мне достались заслуженные подарки, а тот, кто хотел их присвоить, умер.

Но к брату, или в Восемнадцатый город, я, конечно, возвращаться не стал — слишком уж было до него далеко, — а снова начал искать дорогу, которая привела бы меня домой.

ТЕЛЕРУКАЯ ДУХЕВА

Однажды, около двух часов дня, я увидел горестно плачущую духеву, которая без разрешения вломилась ко мне в хижину, где я уютно, но временно отдыхал после тяжких поисков дороги домой. Едва духева ко мне вломилась, я сразу заметил у нее в руках маленький коврик из сухой травы. А росту в ней было не больше трех футов. Она вломилась и подошла к очагу, постелила коврик у очага и села, а мне не сказала ни единого слова и даже не пожелала — для приветствия — здравствовать. Правда, она и сама не здравствовала, потому что, когда я к ней пристально пригляделся, все тело у нее оказалось в язвах, а сверху, на голове, — ни одной волосинки, зато сплошь и рядом друг с дружкой — язвы, и в язвах медленно копошились личинки. Руки у духевы были фута по полтора, и на каждой — бесчисленное количество пальцев. Она рыдала непрерывно и постоянно, будто ее все время протыкают ножами. Разговаривать с ней я, конечно, не стал, но смотрел на нее с превеликим изумлением, пока не заметил, что слезы из ее глаз вот-вот потушат огонь в очаге. Едва заметивши, что огонь угасает, я с гневом встал и сказал духеве, чтоб она убиралась из лачуги вон — ведь я не смог бы разжечь огонь, если бы она его потушила слезами, потому что спичек в Лесу Духов нет. Но духева только сильней разрыдалась, и, когда мне стало невмоготу ее слушать, я громко спросил: «Из-за чего ты рыдаешь?», а она ответила сквозь рыданья: «Из-за тебя». Я переспросил: «Неужели из-за меня?» — и, когда она ответила: «Да», сказал: «Объясни, почему ты рыдаешь из-за ме, ня?» И она поведала мне свою историю:

— Я родилась 200 лет назад с едкими язвами на голове и по телу, так что не занималась ничем