История Спарты (период архаики и классики) - Печатнова Лариса

В том же духе высказывается и П. Олива. По его словам, "отношения между спартанцами и илотами не всегда были столь уж плохими... и нет недостатка в рассказах о дружеских отношениях между рабами и их хозяевами". Как подметил П. Олива, все известные в истории факты приязненных отношений между спартанцами и илотами обычно носят частный характер и не могут поколебать нашу уверенность в наличии "фундаментального конфликта между этими двумя группами, располагающимися на двух противоположных полюсах спартанского общества"[012_79].

П. Кэртлидж, как и Д. Лотце, полагает, что точный характер отношений между спартанцами и илотами из-за недостатка источников выяснить довольно тяжело. По его мнению, эти отношения носили диалектический характер и могли меняться в зависимости от времени и обстоятельств. Однако вслед за М. Финли П. Кэртлидж рассматривает илотов как социальную группу, имеющую более высокий статус, чем классические рабы. Именно в силу своей привилегированности илоты, по мнению П. Кэртлиджа, "имели смелость требовать себе и большие права, и большие свободы", чем обыкновенные рабы-варвары в прочих греческих полисах[012_80].

В целом для современной западной историографии характерна тенденция дифференцировать всю массу илотов. Этот процесс идет как бы по двум линиям, национальной и социальной, т. е. илоты делятся, с одной стороны, на мессенских и лаконских, с другой стороны, из всей илотской массы выделяется так называемая элита. Античные источники вполне отчетливо фиксируют случаи социальной дифференциации илотов. Этот процесс, по мнению некоторых ученых, начался во 2-й половине V в. и связан был непосредственно с тем кризисом, в котором оказалась Спарта в ходе Пелопоннесской войны. И. А. Шишова отмечает, что хотя политика в отношении илотов в целом сохраняла свой жесткий стиль, однако постепенно она становилась, в силу крайней необходимости, все более гибкой[012_81]. Однако мы не осмелились бы вслед за Г. Коуквеллом заявить, что подход спартиатов к своим рабам в этот период изменился настолько, что можно говорить о наступлении новой эры сотрудничества и согласия между ними[012_82].

Правда, новый тип отношений коснулся только илотской элиты, из среды которой и набирались новые контингенты спартанских солдат. Они получили наименование "новых граждан" - неодамодов. Ж. Дюка, оценивая эту новую для Спарты практику - пополнять собственную армию за счет илотов, - считает ее экстраординарной и очень опасной для спартанского гражданского коллектива мерой. Комментируя колебания спартанцев в 369 г. по поводу очередного набора илотов в спартанскую армию, Ж. Дюка замечает, что "этот эпизод обнаруживает всю двойственность социальных отношений: спартиаты боятся илотов, но вооружают их, когда этого требует ситуация; илоты ненавидят спартиатов, но завербовываются в их армию, чтобы защищать Спарту"[012_83].

Мы согласны с мнением большинства исследователей, которые связывают появление элитарной группы в среде илотов с Пелопоннесской войной. По их мнению, первыми представителями этой "гоплитской элиты" стали 700 илотов, взятых Брасидом в 424 г. во Фракию (Thuc. IV, 80, 5). Сам факт использования илотов в качестве основной военной силы в армии Брасида - бесспорное свидетельство значительных перемен в умонастроениях спартиатов. Они были вынуждены осознать наконец, что без илотов, этого неиссякаемого ресурса для пополнения спартанской армии, им уже не обойтись. Важно отметить, что военная служба илотов в качестве гоплитов была добровольной повинностью и воспринималась, конечно, как шаг вверх по социальной лестнице[012_84].

Таким образом, выделение привилегированной группы из общей массы илотов первоначально было связано исключительно с военными нуждами. Рассуждая о механизме такого выделения, Ж. Дюка несколько упрощает ситуацию, полагая, что единственным критерием тут был имущественный ценз. По его мнению, движение наверх для бывших илотов никогда не доходило до наделения их гражданскими правами. Отсюда и двойственность отношений так называемых новых граждан со своими бывшими господами: от сотрудничества и взаимопомощи до скрытой, а иногда и открытой оппозиции[012_85].

П. Кэртлидж в своей монографии "Агесилай и кризис Спарты" и П. Талберт в вышеупомянутой статье пытаются гипотетически обнаружить источник пополнения илотской элиты. По их мнению, существовала целая группа семей илотов, которые на протяжении многих поколений были связаны с отдельными спартанскими семьями самыми тесными узами[012_86]. Именно из их среды кооптировались надзиратели, управляющие имениями и прочие организаторы хозяйственной деятельности. В качестве низшего управленческого звена эти илоты получали благоприятную возможность увеличивать свои доходы и вести довольно независимый и вполне обеспеченный образ жизни[012_87].

Очень сильным аргументом для сторонников теории о социальном мире между илотами и спартиатами служит античная традиция об экономическом процветании илотов. Плутарх сообщает, что в 222 г. 6 тысяч илотов за выкуп в 5 аттических мин получили свободу. Инициатива в этом деле принадлежала царю Клеомену (Cleom. 23, 1). Возможно, он решился на этот шаг по соображениям не только финансового, но и военного характера. Не исключено, что Клеомен собирался пополнить освобожденными илотами свою армию, которой предстояло сражаться с Антигоном.

Это - очень важное свидетельство. Оно, конечно, проливает свет на экономическое положение эллинистической Спарты и на ту парадоксальную ситуацию, которая сложилась здесь в дореформенный период, когда часть илотов, возможно, уже была богаче собственных господ. Но очень опасно по этому одному, к тому же довольно позднему свидетельству, делать какие-либо выводы об экономическом процветании илотов в более ранний период, как это делает, например, Л. Пайпер. В своей статье "Спартанские илоты в эллинистическое время" (1986) она пытается доказать (на наш взгляд, без должных на то оснований), что илоты имели возможность покупать себе свободу, начиная, по крайней мере, с IV в.[012_88] Вряд ли это так. И дело заключается не только в экономической базе самих илотов и их финансовых возможностях.

Разумеется, и в период классики, а не только позднего эллинизма, илотская элита вполне могла быть зажиточной и иметь достаточно средств для выкупа на свободу. Вопрос заключается в другом: пока Спартанское государство было достаточно сильным, оно, несомненно, сохраняло монополию на владение илотами. Вне зависимости от вопроса о реальной принадлежности илота, одно на всем протяжении спартанской истории оставалось бесспорным: только государство решало, где илоты должны жить и работать, когда и на каких условиях их освобождать, и конкретный спартиат не имел законной власти изменять эти решения. Поэтому думается, что пока государство не нуждалось катастрофически в деньгах, механизм освобождения илотов мало был связан с денежными мотивами. Наше единственное свидетельство о самовыкупе большой партии илотов относится уже к сравнительно позднему времени - 2-й половине III в. (Plut. Cleom. 23, 1).

Вместе с тем все известные нам случаи освобождения илотов в более ранний период (конец V - 1-я половина IV в.) носят ярко выраженную военную направленность. Илотов освобождали прежде всего ради пополнения спартанской армии[012_89]. Финансовая же сторона, связанная с их освобождением, в любом случае занимала второстепенное место. Во всяком случае, вплоть до позднего эллинизма у нас нет никаких данных, даже косвенных, об освобождении илотов за деньги. Наоборот, скорее можно считать, что государство, призывая илотов на военную службу, вооружало их на собственный счет. Именно так можно понять сообщение Ксенофонта, что при угрозе со стороны Эпаминонда в 370/69 г. эфоры распространили среди илотов прокламацию такого примерно содержания: все те, кто выразит желание получить оружие и вступить в армию, получат свободу, в чем их эфоры клятвенно заверяют (Hell. VI, 5, 28). Г. Бузольт полагает, что здесь речь идет о вооружении илотов на государственный счет. Фразу Ксенофонта eij ti" bouvloito o{pla lambavnein он дополняет словами "vom Staat". Таким образом, получается: "если кто захочет получить оружие от государства...". Именно на основании этого своего толкования Ксенофонта Г. Бузольт делает вывод, что "гоплитская служба илотов, для которых государство поставляло оружие, была, как правило, добровольной повинностью, которая влекла за собой освобождение"[012_90]. Как бы ни понимать это место Ксенофонта, в любом случае ясно, что ни о каком выкупе на свободу за деньги здесь речи не идет. Так что вряд ли правы те западные ученые, которые, подобно Л. Пайпер и Ж. Дюка, видят в освобожденных илотах только экономических лидеров своего класса вне зависимости от временных и ситуационных ориентиров. Но в государствах, подобных Спарте, где исключительно важен был политический и идеологический момент, механизм освобождения илотов просто не мог быть полностью определяем узко экономическими задачами.

вернуться

012_79

Oliva P. Sparta... P. 48.

вернуться

012_80

Cartledge P. Sparta and Lakonia. P. 176 f.

вернуться

012_81

Шишова И. А. Раннее законодательство... С. 154.

вернуться

012_82

Cawkwelle G. L. The Decline of Sparta // CQ. N. S. Vol. 2. 1983. P. 393f.

вернуться

012_83

Ducat J. Aspects de l'hilotisme // AS. 9. 1978. P. 33.

вернуться

012_84

Илоты и до Пелопоннесской войны регулярно призывались в спартанскую армию, но отнюдь не на добровольных началах. Как правило, каждый спартиат брал с собой в поход нескольких илотов, естественно, со своего клера (Xen. Lac. pol. 12, 4). Чаще всего илоты использовались в качестве ординарцев при своих господах или в качестве обозной обслуги. В пехоте они служили во вспомогательных легковооруженных подразделениях, а во флоте использовались в качестве гребцов. См.: Busolt G., Swoboda H. Griechische Staatskunde. Hf. 2. S. 668; Lotze D. Metaxy eleutheron kai doulon... S. 8 f; 25 f.

вернуться

012_85

Ducat J. Aspects de l'hilotisme. P. 36 s.

вернуться

012_86

У Еврипида есть указание на существование подобного рода отношений между пенестами и их хозяевами: "Слуга - пенест мой, с нашим древним домом он всегда был связан" (ap. Athen. VI, 264 b-c). Этот пример тем более интересен, что, по мнению древних, фессалийская пенестия и спартанская илотия - очень близкие формы зависимости.

вернуться

012_87

Cartledge P. Agesilaos and the Crisis of Sparta. London, 1987. P. 174; Talbert R. The Role of the Helots... P. 30 f.

вернуться

012_88

Piper L. J. Spartan Helots in the Hellenistic Age // AS. 15-17. 1984-1986. P. 75-88.

вернуться

012_89

Подобные массовые манумиссии, вызванные экстраординарными обстоятельствами, были характерным явлением не только для Спарты. Афины, например, в конце Пелопоннесской войны, пребывая в состоянии крайней военной опасности, были вынуждены прибегнуть к исключительной мере - призвать рабов во флот, а после победы даровать им свободу (Aristoph. Ranae 33, 191, 693-694; Xen. Hell. I, 6, 24). Причем, по мнению А. И. Доватура, рабы во флоте использовались уже в качестве воинов, а не только гребцов, как это было ранее (Доватур А. И. Рабство в Аттике... С. 27). Но если в Афинах государство выкупало отдельных рабов у их хозяев, чтобы потом призвать их на военную службу, то Спарта в этом не нуждалась, поскольку здесь само государство было de jure владельцем рабов.

вернуться

012_90

Busolt G., Swoboda H. Griechische Staatskunde. Hf. 2. S. 667 и Anm. 6.

58 $(function(){$("body").css("background-color", "#FFFFFF");$(".BookText").find("*").not("[jq=ReadRightBanners] > *").andSelf().css("background-color", "#FFFFFF").css("color", "#000000").css("font-family", "Arial").css("font-size", "18px").css("font-size_r", "18rem");}); Перейти к описанию Предыдущая страница Следующая страница{"b":"111010","o":1}