В сердце Антарктики - Эрнест Генри Шеклтон

Кроме максимального и минимального, там же помещались простые термометры с сухим и смоченным шариком. Сухой термометр отмечает температуру воздуха в каждый данный момент, и для этой цели у нас применялся, конечно, спиртовой термометр. Влажный термометр представляет собой обыкновенный термометр, вокруг шарика которого намотан маленький кусочек материи, предварительно погруженной в воду; на воздухе мокрая материя моментально замерзала. В результате испарения льда, окутывавшего шарик, температура, отмечавшаяся этим термометром, была ниже той, которую показывал сухой термометр. Это понижение стояло в прямом соотношении с влажностью воздуха. Для большей точности влажные термометры менялись каждые два часа: термометр, по которому был произведен отсчет, уносили в дом и заменяли другим, на котором только что образовался новый слой льда. Смачивать термометр мокрой кисточкой, как это делается в умеренном климате, было, разумеется, невозможно: по дороге от дома к будке вода обязательно превратилась бы в кусок льда. Для проверки показаний термометров в будке находился также самозаписывающий термометр или термограф. Это очень тонкий инструмент, снабженный металлическими дисками, расширяющимися или сжимающимися при каждом колебании температуры. К дискам прикреплен рычаг, поддерживающий самопишущее перо, которое упирается в разграфленную бумагу, намотанную на барабан, приводимый в движение часовым механизмом. Завод этого часового механизма рассчитан на неделю. Перо термографа вычерчивает на бумаге кривую, подъемы и падения которой соответствуют изменениям температуры воздуха.

Все эти инструменты помещались в метеорологической будке, устроенной таким образом, что хотя наружный воздух имел в нее свободный доступ, ветер не мог врываться туда с силой, так же как не попадали непосредственно на чувствительные термометры и лучи солнца. На плоской крыше будки были прибиты в виде креста две планки, причем более длинная была направлена точно по меридиану, то есть с севера на юг. На небольшом стержне в передней части будки был укреплен флюгер, который поворачивался в сторону, противоположную той, откуда дул ветер. По положению флюгера относительно креста определялось и отмечалось вместе с прочими наблюдениями и направление ветра. Для определения силы ветра и расстояния, пройденного им в промежуток между наблюдениями, применялся специальный прибор – анемометр, укрепленный на одной из подставок, поддерживающих будку. Мы использовали прибор, известный под названием анемометра Робинсона[76]. Он состоит из четырех чашек или полушарий, прикрепленных к концам вращающегося на вертикальной оси креста, который соединен при помощи ряда зубчатых колес с двумя стрелками, вращающимися на циферблате. Длинная стрелка, делая полный оборот, отмечает 5 миль (8 км), короткая до 500 миль (800 км), так что одного взгляда достаточно, чтобы определить число миль, сделанных ветром со времени предыдущего наблюдения.

В обычных климатических условиях отсчет всех этих инструментов не составляет большой трудности и занимает лишь несколько минут, но в Антарктике, особенно во время снежной бури, это становится делом трудным. Бывает, что ветер задует огонь фонаря, применяющегося для отсчета инструментов в темноте. В таком случае неудачливый наблюдатель вынужден возвращаться в дом, зажигать там фонарь и снова с большим трудом добираться до будки. Мы пытались облегчить отсчет всех этих инструментов во время долгой полярной ночи, устроив в будке электрическое освещение, пробовали приспособить для этого аккумуляторы автомобиля, но сила тока их оказалась недостаточной.

В дополнение к метеорологической будке Моусон устроил на вершине самого высокого холма у зимовки особый анемометр своей собственной конструкции для определения силы самых сильных порывов ветра во время бури. Выяснилось, что такие порывы нередко обладают скоростью более 160 км в час.

Затем имелся еще один инструмент, связанный с метеорологическими наблюдениями – снегомер. Профессор Дэвид использовал в качестве снегомеров несколько запасных колен железной печной трубы, в которые набирался падающий снег. Снег из них потом высыпали в ведро, приносили в дом, и, когда он таял, по количеству воды мы могли точно определить количество выпавшего снега. Эти наблюдения были очень важны, так как от количества осадков зависит весьма многое в антарктических странах. Все расчеты относительно образования огромных снежных полей и ледников основываются на количестве осадков в форме снега и на скорости испарения льда. Последняя также определялась нами: мы наблюдали за испарением точно измеренных кубиков льда или снега, подвешенных под краем крыши дома, где на них не действовала теплота помещения.

В доме находился ртутный барометр, показания которого также записывались каждые два часа; кроме того, имелся барограф, который отмечал все изменения атмосферного давления в виде недельной кривой. Каждый понедельник утром Адамс менял бумагу у барографа и термографа; текущие ежедневные наблюдения регулярно заносились в метеорологический журнал. Таким образом, метеорологу было достаточно дела. Кроме того, обыкновенно всякий человек, возвращаясь с экскурсии или с каких-нибудь работ вне дома, приносил сведения относительно направления облака дыма на Эребусе или о виденном им ложном солнце или луне.

Как только лед в заливе стал достаточно прочным, чтобы выдерживать тяжесть человека, Мёррей занялся своими биологическими исследованиями. Его целью было собрать коллекцию различных морских животных, обитающих на дне и в глубинных слоях моря. Это дело требовало обширных приготовлений: во льду пробивалась прорубь, через которую на дно опускалась обычно на несколько дней сеть с приманкой в виде кусков мяса пингвина или тюленя. Различные моллюски, ракообразные и другие морские животные забирались в отверстие, находившееся наверху этой ловушки. Когда ловушку вытаскивали, все содержимое помещалось в ведро с водой. Затем его несли в дом, чтобы оттаять, так как и на этом коротком пути в четыреста метров вода успевала замерзнуть. После оттаивания улов разбирался и раскладывался по банкам, в которых животные, предварительно умерщвленные различными химикалиями, хранились в спирту для последующего изучения в Англии. Позднее Мёррей нашел, что ловушка дает недостаточно материала, и предпринимал драгировки[77] следующим образом: когда во льду залива появлялась трещина, он опускал вдоль нее на дно веревку длиной метров в пятьдесят. На концах трещины пробивались проруби, через одну из которых на дно опускалась привязанная к концу веревки небольшая драга; веревку тянули за другой конец и проволакивали таким образом драгу по дну на протяжении всей длины веревки. Подобным способом удавалось собирать гораздо больше животных, каждый раз драга приносила что-нибудь новое. Когда трещина замерзала, работу все равно продолжали, пока сохранялись проруби у концов веревки. В этом деле Мёррею помогал Пристли.