Мордант превыше всего! - Стивен Дональдсон

— Так вот, — продолжала леди, — Мадин любила Джойса с детства, задолго до того, как он стал королем Морданта, — и он любил ее. В шутку даже поговаривают, что кампанию, которая привела его к трону, он начал только для того, чтобы сбежать от трудностей, стоявших на пути их страсти. Таким образом, когда он подчинил себе Демесне и присоединил к ней провинцию Файль, то бросился к ногам матушки и умолял ее, чтобы она вступила во владение его имуществом — после того, как ее отец, Файль, дал на это свое согласие.

К его изумлению, — Мисте снова улыбнулась, — матушка отказала ему. Она не отрицала, что бесконечно любит его, но сказала, что не хочет, чтобы он был ее мужем или возлюбленным. Он принялся за войну как фермер за пропашку земли, и не должен останавливаться, пока поля его не будут вспаханы и засеяны. Но пока руки его давят на плуг, его время и его жизнь принадлежат кровопролитию. Она готова разделить с ним многое, но не готова разделить его с такой коварной любовницей, как война, когда каждое копье, стрела и меч его врагов жадно косятся на его сердце. Если желание его не угаснет и он до той поры останется жив — то ему достаточно будет прислать лишь словечко, что войны закончены, и она примчится к нему хоть на край света.

Прежде всего, батюшка все же мужчина. И потому, конечно, он пришел в ярость. Но при этом он все же настоящий мужчина. Какое-то время он был в ярости — он говорит, что дни, но матушка упоминала об этом просто как о некоторомвремени, — но затем наконец рассмеялся, громко и звонко. И сказал себе, что нет на свете другой женщины, подходящей ему так, как она, и поклялся страшной клятвой: что бы ни случилось, ей недолго упрямится. И ускакал — напоследок пробурчав хвастливо, подобно всем молодым мужчинам, что покорит Кадуол и Аленд до следующей зимы.

Печально, но клятву свою он не сдержал. Много лет прошло до той поры, когда он наконец смог назвать себя королем без страха, что титул этот будет отобран у него в битве на следующий же день. А когда он все же добился этого, то повел войну иного рода: борьбу за объединение всех воплотителей в Гильдию. При случае он навестил матушку, чтобы она знала, что он не изменил свои намерения. Просто его войны еще не закончились.

И наконец матушка посчитала, что хватит. Покинув Ромиш верхом, без всякой свиты и охраны, сопровождаемая только служанкой, она поскакала по холмам и лесам Морданта и достигла того места, где сражался король. Он и его люди, и Знаток Хэвелок среди них, только что закончили битву с коварным воплотителем, и батюшка был с ног до головы осыпан пеплом. Тем не менее, она подъехала к нему — по его словам — так, словно их представляли друг другу в тронном зале Орисона, и сказала: «Мой владыка король, долго ли еще будет происходить все это?»

Он посмотрел на своих людей и на нее. В это мгновение, как он рассказывал, ему хотелось совершить какой-нибудь дурацкий поступок. Она была женщиной, прискакавшей без охраны, лишь со своей служанкой, а только что погибло пятеро его людей. Но батюшка не стал ничего предпринимать, помог ей сойти с коня, отвел в свою палатку и объяснил, что он делает и что ему еще осталось сделать.

И когда он рассказал это, матушка сказала: «Мой владыка король, это может продлиться еще лет десять, а то и дольше».

Он кивнул. Ее оценка была правильной.

«Это чересчур долго», сказала матушка. «Я ждала уже более, чем достаточно. Есть ли в этом лагере человек, который может совершить обряд бракосочетания?»

Мой отец утверждает, что тупо глядел на нее не меньше часа, прежде чем понял, чего она хочет, но матушка уверяла, что он потерял разум не больше чем на пару мгновений. Затем он издал вопль и схватил ее в объятия, и закружился так лихо, что сломал палаточный кол, и палатка рухнула на них.

Тем не менее, именно он настаивал на том, чтобы они вернулись в Орисон и устроили богатую и пышную свадьбу. Он сказал, что меньшего она не заслуживает. С ее же точки зрения, он просто хотел увезти ее от опасностей битв в безопасность своего Демесне.

Их союз, — Мисте посмотрела на Теризу, и Териза увидела на лице леди одновременно счастье и печаль, — был тем, что некоторые называют «милые бранятся — только тешатся». Оба наверняка прекрасно знали недостатки друг друга. Однако тем, кто наблюдал за ними со стороны, казалось, что любой компромисс может быть достигнут лишь лет через двадцать. Но мы-то замечали, как светились радостью глаза батюшки, несмотря на проявляемую им бурную ярость, когда матушка спорила с ним. И мы слышали, с какой теплотой и преданностью она всегда говорила о нем, когда его не было поблизости. Я сказала бы, что это был прекрасный союз, Териза.

Но конец его, — она вздохнула, — был неожиданным.

— А что произошло? — спросила Териза, думая о своих родителях, пытаясь найти какую-нибудь мелочь, в которой их связь имела бы нечто общее с тем, о чем она только что услышала.

Мисте печально сказала:

— Он стал совершенно пассивен. Искра задора потухла в нем. Все чаще и чаще он закрывался с безумным Хэвелоком, играя — как он уверяет — в перескоки, в то время как должен был заниматься управлением страной. Все меньше и меньше решений принималось им. Заговоры и их проявления игнорировались. Над людьми не вершилось правосудие. Не сразу, конечно, а в течение нескольких лет отец превратился в то, что люди называют «старой развалиной». Его власти — как и преданности его подданных — хватает лишь на то, чтобы следить, чтобы не появился узурпатор. Все остальное его не волнует.

Для всех нас это было огромное горе, но для матери это был настоящий удар в сердце. Так как она всегда уважала собственное мнение, то принимала во внимание и мнение отца. Но теперь он спорил с ней только по тривиальным поводам, таким, к примеру, как должны ли его дочери учиться игре в перескоки вместо вышивания или нет. И это утомило ее настолько, что она решила: хватит. И тогда она пришла к нему.

«Старик, — сказала она. По ее желанию все дочери присутствовали. — Это должно прекратиться. Под боком у тебя творят свои злые дела воплотители. Враги твои пригнулись, изготовившись к нападению; шакалы вьются у самых твоих ног. Волнения доводят провинции чуть не до восстаний. А ты тем временем, играешь в перескоки с этим глупцом Хэвелоком. Я говорю: ты обязан это прекратить».

«Дорогая моя, — ответил он так, словно она обидела его несправедливо.

— Много лет ты отказывалась выйти за меня замуж потому, что я воевал. Ты хочешь, чтобы я снова начал войну?»

«Тогда я была юной и незамужней, — ответила она. — А сейчас, по моему собственному выбору, я твоя жена. Ты — мой муж, но ты и король Морданта. Я согласилась с твоими королевскими обязанностями и требую от тебя: исполняй их как надлежит королю. Это твой долг, и он должен быть исполнен».