Черная книга колдуна - Анастасия Вихарева

— Ну не правда! Столько не живут! — не поверил Кирилл, скептически перекосившись в лице.

— Было. Человек жил, как в Раю, пока на землю не пришел тот, кто стал печатать на скрижалях новые законы. Закон не закон, а волу через хомут не переступить. Тут смекалка нужна, да воля крепкая.

— Сейчас все не так, мы построили города, наука шагнула так далеко, что к прошлому возврата не будет.

— Мысли людей много раз скрывала Тьма. И уходили знания, города становились пылью, в реках текла кровь, головы слагались в курганы. Боги не рассматривают человека, как Бога, и возвращают жизнь так же легко, как обращают ни во что, от одной эры до другой умывая лицо, Сотни городов не оставили памяти — а это лишь человеческий фактор. А когда лава? Когда кислотный дождь? Когда пласты перемешиваются в великих землетрясениях? Сотня лет не прошла с тех пор, как заработала первая электростанция, но что такое сотня лет для Бога, который Вечность?! — кот презрительно взглянул на Кирилла, уж как-то слишком по-человечески. — Вы справились с голодом? С болезнями? С нищетой? Не знаете сиротства? — сверкнув углями глаз, кот перепрыгнул через обрыв, дождавшись, когда Кирилл спустится и поднимется. — Это не Рай, это Ад, в котором червь не умирает, огонь не угасает, и нет ни памяти, ни желания противиться насилию. Разве брат твой помнит, кому и сколько причинил горя, кому и сколько отдал, с кем и когда обжегся? В то время жили люди, а здесь лишь избранные, которые строят для себя тот Рай. Да, Рай. Рай, в котором безнаказанно пьют кровь и убивают человека. Все куплено, все продано, все перевернуто с ног на голову. Ваши законы берегут лишь ту шкуру, кто дороже за нее заплатит.

— А отец, а дядя Матвей, а Артур Генрихович, а моя мама?!

— Да, боль прошла мимо, им повезло. Но пришел пастырь — и нет отца, мать воет, посыпая голову пеплом. Артур Генрихович не коренной житель, он дыма не чувствует, мысли его не откликаются на русский язык, а Матвей Васильевич не так прост. Не молись на него, береженого Бог бережет, — кот смерил Кирилла таким взглядом, от которого по спине побежали мурашки. — Много ли времени проводит на строительстве домов? А от нашего не отходил. Не раз бывал прежде, чтобы поймать кота за хвост. Да, человек, но смотреть промеж глаз не умеет.

— Ты хочешь сказать… — Кирилл внезапно остановился, уставившись на кота.

— Нет, не власть его манит, а страсть обладания раритетом, — посмеялся кот. — Возьму, мол, на себя груз, добуду мудрость, буду как Спаситель для малых детушек… А корни помыслов глубоко сидят, и червями давно объедены.

— А я? Почему я? — искренне удивился Кирилл.

— А ты правильный, — по-доброму проговорил кот. — Хоть и без души. Не горяч, и не холоден, ничего святого в тебе нет, и от зла далеко.

Кирилл замешкался. Раз или два он спрашивал себя — какая она, душа? Будь она с горбом и весом трижды выше нормы, было бы и такую безопаснее прибрать к рукам, чтобы самого не прибрали. И понимал, что найти ее не сможет, если только приманить точно так же, как приманили Александра. Услышать о смерти той, которая была предназначена лишь ему, он оказался не готов. Дыхание перехватило, и тьма, которая окружала со всех сторон, наваливаясь и придавливая, вдруг стала плотной и тяжелой. Кирилл внезапно почувствовал боль обиды.

— Без души?! — вскинулся он.

— В твоем времени это единственная возможность остаться человеком, — кот нисколько не расстроился, оскалившись в ухмылке. — Наркотики, алкоголь, кодирование… Душа не более, чем матричная память. Она и жива, и мертва, спит в руке Богов. Да не расстраивайся ты так! — кот остановился, сочувствующе пожалев Кирилла. — От болезни ушла, не от немощи. Не убита, не унижена, ни обиды, ни сокрушения. И червями не успела обрасти. Твои друзья не помышляют о высоком, а ты любопытен, один из многих, которые сокрушают железный посох пастырей. И сколько бы ни выжигали Правду, живет среди людей, и нет-нет, да и предстанет перед Богом человек с душою живою.

— Ну, знаешь! Это как… — почувствовав слабость и тошноту, Кирилл навалился на стену, молча переживая горе и боль утраты.

— Смерть близкого родственника? В принципе, так оно и есть, — кот дал ему прийти в себя, тяжело вздыхая. — Но попробуй представить себя на могиле. Сколькие ждут Суда, теряя драгоценное время! Кто из них думал о смерти? Без знаний и твоя участь незавидная. А если знаешь, не лучше ли приготовиться?! Жена твоя Закона не знала, но в воде плавала как рыба. Глаза открой — и предстанет пред Богов, и войдет в светлый сад. Ты лицо ее, пока плоть ваша едина, а она лицо твое — и не накладывай креста.

— Это что же, я до смерти буду один? — нахмурился Кирилл, вспомнив про Мирославу.

— Отчего же? Женщин много. Но под душу не подкладывай, чтобы смерть себе не заказать.

— Это как? — недоверчиво покосился Кирилл на кота, разом забыв и о Мирке, и о той, которая смотрелась бы краше.

— Ну, — кот задумался, помахивая хвостом в разные стороны. — Вот не было болезни у Александра, и человеком был. Да разве ж девушки не засматривались? И он хвостом крутил. Но помнил — там душа, на другом берегу. Зла не желал ни себе, ни другим, справедливость искал, и было дико ему поднять руку на женщину, которая среди народа. Помнил, будущая мать, хранительница очага, чья-то любимая женщина, которая скорее друг, чем чужой человек. Близкие по духу сродни душе, по душе меряют человека. А пришла беда, назвалась душою — и не видит, не слышит, не помнит. В уме желанный он, слезой умыт, да только тот, кто мертвую душу его миловал, целовал, как его самого, сыт и мозгами думает, а не воловьим слухом. Ну, посуди сам, лежишь ты еле живой, и скорее мертв, а над тобой, как над женщиной причитают — от того что попутали, или от большого ума?

— Наверное, от большого ума… — согласился Кирилл. — Но ведь это в любое время могло бы произойти. Предположим, авария, я, а рядом женщина, над которой причитают. И что, я стал не нужен?!

— Вот именно! Поэтому поднять болезнь и полечить ближнего святая обязанность каждого. Прыгнуть в огонь и принять муку на себя, чтобы и самому в сеть не угодить, и душу от крови отмыть.

— А-а… м-м-м… — Кирилл снова подумал о Мирославе, которая ждала наверху.

— Восстановить семя брата — святое дело. Она как сестра тебе, но не кровная. Душа его сто раз тебя в своих мыслях искала. Ты с ним и в болезни рядом был, и во здравии. Он откололся от тебя, а ты с другой стороны подошел — и теперь он в мыслях тебя искать будет, как опору, чтобы ногами встать. В замуж душу брата для того берут, чтобы волки хищные, когда демоны на человека набросятся, не затмили бы собой белый свет. А кто закон не исполнит, то и не брат был, а враг, который живому могилу роет.