Сталин и Рузвельт. Великое партнерство - Сьюзен Батлер

Следует отметить, что Гитлеру блестяще удавалось скрывать подготовку к войне. Развернутая разведкой германского Генштаба кампания по дезинформации имела в качестве своей основы легенду, будто бы Германия намеревается до нападения на СССР сначала покончить с Англией, а также что вся деятельность, воспринимаемая как подготовка к вторжению в Советский Союз, направлена на то, чтобы спровоцировать у британцев ложное чувство безопасности перед тем, как им будет нанесен мощный и неожиданный удар, к отражению которого они просто не успеют подготовиться. Эта кампания по дезинформации была проведена настолько успешно, что операция «Барбаросса» стала «почти полной»[408] неожиданностью не только для русских, но и для населения Германии. Известно, что даже граф фон дер Шуленбург, германский посол в Москве, оставался в неведении, верил, что Гитлер не собирается объявлять войны, и старался убедить в этом Сталина.

И это несмотря на то, что планы вторжения разрабатывались уже в течение полугода: еще 18 декабря 1940 года вермахту был направлен приказ «готовиться сокрушить Советскую Россию в ходе стремительной кампании даже до завершения войны с Англией»[409].

20 мая руководитель советской военной разведки генерал Филипп Голиков доложил Сталину, что агент под псевдонимом Старшина, внедренный в штаб люфтваффе, неоднократно предупреждал его о военных приготовлениях Германии. Сталин приказал наказать Старшину, после чего злобно добавил: «Не послали бы вы к… матери этот ваш «источник» в штабе германских ВВС. Это – не «источник», а дезинформатор»[410].

Не рискуя снова вызвать гнев Сталина, 31 мая 1941 года Голиков доложил ему, что военные приготовления Германии направлены против Англии: «Германское командование одновременно продолжает направлять войска в Норвегию… намереваясь провести главную военную операцию против Британских островов». («Признаюсь, – говорил он позднее, – я сознательно искажал разведданные, чтобы они понравились Сталину. Я боялся его»[411].)

Кое-какие приготовления, впрочем, удалось сделать. Тимошенко и Жуков уговорили Сталина дать свое согласие на призыв в конце апреля 800 000 резервистов. 1 мая все дороги, ведущие от Владивостока, были перекрыты. 4 мая Сталин освободил Молотова от должности премьер-министра и сам занял этот пост, сосредоточив таким образом в своих руках всю власть. Наряду с этим продолжились усилия, направленные на то, чтобы ублажить Гитлера. 8 мая Советский Союз отозвал признание правительств Норвегии и Бельгии в изгнании и признал марионеточные правительства, сформированные нацистами в этих странах. Посол Штейнгардт 10 мая докладывал: «Наблюдается огромный рост грузов, прибывающих во Владивосток для отправки в Германию по железной дороге»[412].

План «Барбаросса» стал объектом настоящей телеграфной лихорадки в истории войн. Посол США в Риме Уильям Филлипс в день вторжения записал в своем дневнике: «Сегодня утром по радио сообщили новость, которую ждали каждый день»[413]. Поступавшие в американское посольство в Москве телеграммы буквально «кишели прогнозами»[414], когда случится вторжение. Особенно часто назывались четыре даты, которые запомнились, как самые вероятные: 1 мая, 15 мая, 23 мая и 15 июня.

Поскольку Сталин оставался глух ко всем донесениям, его примеру последовал и его ближайший друг, тоже грузин, глава НКВД Лаврентий Берия, всегда пользовавшийся особым доверием Сталина. Берия предпочел в этой ситуации вообще не касаться опасной темы. Когда посол Деканозов, приятель Берии и тоже грузин, доложил ему, что Германия готовится к нападению, Берия хладнокровно посоветовал Сталину не только отозвать, но и наказать Деканозова. Сталин же объяснял многие предупреждения, полученные от источников в других странах, корыстными мотивами.

Даже когда предупреждения обрели более конкретную форму, а германская активность на границе стала совсем очевидной, Сталин упорно продолжал верить, что Гитлер не нападет. Он считал, что ни в коем случае нельзя давать Гитлеру никакого повода для начала враждебных действий. В мае он дал свое согласие на просьбу Шуленбурга разрешить группам немцев организовать поиск захоронений германских солдат, погибших в России во время Первой мировой войны. Когда Сталин сказал об этом Тимошенко и Жукову, оба генерала были буквально огорошены такой новостью: более благоприятного способа вести разведку дислокации советских войск придумать было невозможно. Когда Тимошенко сообщил Сталину о «все возрастающих нарушениях границ советского воздушного пространства»[415], тот отрезал: «Я не уверен, что Гитлер знает об этих полетах». Затем Сталин сообщил генералам, что Гитлер говорил советскому послу Деканозову, что переброшенные к советской границе германские войска – это военная хитрость с целью скрыть от Лондона предстоящее вторжение в Англию. Он настаивал на продолжении поставок советской продукции в Германию. СССР поставлял Третьему рейху более половины всего германского импорта фосфатов, асбеста и марганца и треть своего никеля и нефти. Министр иностранных дел Японии Ёсукэ Мацуока, посетивший Москву в апреле, подкрепил доверие Сталина к Германии новой фикцией. Мацуока сказал ему: он уверен, что немцы намеренно распространяют слухи о якобы предстоящем нападении, чтобы добиться от Советского Союза продолжения поставок продукции в Германию[416].

На очередном первомайском военном параде Сталин поставил Деканозова рядом с собой на трибуне Мавзолея Ленина, символизируя тем самым дружественный жест в адрес Германии. А 14 июня, определенно по распоряжению Сталина и Молотова, газета «Правда» напечатала официальное сообщение TАСС, которое со всей очевидностью было адресовано Гитлеру. В сообщении содержалось обвинение Англии в распространении слухов о том, что вот-вот начнется война между Германией и Советским Союзом и что «слухи о том, что Германия намерена разорвать отношения с СССР, фактически лишены всяких оснований. Недавние перемещения германских войск с Балканского полуострова в восточную и северо-восточную Германию происходят по другим причинам, не имеющим ничего общего с германо-советскими отношениями. Слухи о том, что СССР готовится к войне с Германией, являются ложными и провокационными. Попытки выдать летние учения Красной армии как угрозу Германии являются абсурдными»[417].

15 июня Сталин заявил: «Я совершенно убежден, что Гитлер не будет рисковать, формируя второй фронт нападением на Советский Союз. Гитлер не такой идиот, и он понимает, что Советский Союз – не Польша, не Франция и даже не Англия»[418].

Даже посол Иван Майский сообщал из Лондона о подозрительной военной активности немцев, хотя он тоже не мог позволить себе поверить, что вторжение может произойти. 18 мая он записал в своем дневнике: «Гитлер не пойдет на явное самоубийство. А нападение на СССР практически самоубийственно»[419].

Однако не все в окружении Сталина поддались этому заблуждению. Георгий Жуков, волевой человек и в свои сорок с небольшим лет уже прославленный генерал, одержавший в 1937 году победу над японцами, сын уличного сапожника (как и Сталин), в начале 1941 года назначенный Сталиным начальником Генштаба, а также нарком обороны СССР Семен Тимошенко, ранее командующий Северо-Западным фронтом, – они оба пытались уговорить Сталина провести мобилизацию войск. К ним присоединился и член Политбюро Андрей Жданов. Сталин объяснил Жукову свое понимание ситуации за ужином на даче в Кунцево в ответ на просьбу Жукова усилить оборону западной границы: «Скажу Вам по секрету: наш посол имел личную беседу с Гитлером, и Гитлер сказал ему: «Не стоит тревожиться по поводу сосредоточения наших войск в Польше. Наши войска проходят переподготовку»[420]. Но Жуков продолжал настаивать, чем привел Сталина в бешенство: «Ты хочешь повоевать, потому что тебе медалей мало? Если ты спровоцируешь немцев на границе перемещением войск без нашего разрешения, полетят головы»[421]. И, хлопнув дверью, Сталин вышел из комнаты.

Все в американском посольстве знали, что вторжение вот-вот начнется. Персонал посольства разместил в подвале большие запасы продовольствия и напитков. За сутки до вторжения немцев весь женский персонал посольства был эвакуирован самолетами в Швецию или Иран. Мужчинам оставалось только ждать неотвратимого.

Суббота 21 июня была днем летнего солнцестояния, самым долгим днем в году. Зима была длительной и холодной, теперь же палило солнце, парки заполнились людьми. В России суббота была днем отдыха. Сэр Стаффорд Криппс, британский посол в Москве, предсказал, что для вторжения Гитлер выберет воскресный день: «Это даст ему некоторое преимущество, так как в воскресенье бдительность противника будет ниже обычной»[422]. А в воскресенье после дня солнцестояния русские, по его мнению, будут еще более беспечны.