Вдова из Последнего утеса - Екатерина Сергеевна Бакулина

не справится сейчас. Ужас оглушает. Дыхания не хватает совсем, легкие разрываются, темнеет в глазах.

Ослепительно синие глаза чудовища смеются, глядят на него.

Тодд рычит снова. Из последних сил.

Нужно почувствовать огонь внутри себя. Огонь придаст сил. Забыть обо всем. Как там, у Моста… эта сила есть в нем, нужно только потянуть, сосредоточиться. Даже если сосредоточиться времени нет. Не бояться. Не думать. Атаковать.

Нужно защитить Кейлен, защитить Аарона, не подпускать больше это чудовище к ним.

Вперед!

Звенит сталь. Тодд больше не побежит. Шансов почти нет, но и выбора нет тоже. И он бросается вперед снова.

И где-то в груди вспыхивает огонь.

* * *

— Эй, давай… ну, давай же…

Кто-то трясет его за плечи.

Голова раскалывается.

— Ну, живой? Да очнись!

И Тодд дергается, вскакивает. Солнце. Светло уже. И он не во дворе, а кровати. Хакон рядом, трясет его.

И смутно вспоминается, как ярость все же накатывает волной и Тодд бежит и… дальше совсем смутно. Кажется, разрывает лорда голыми руками. Или разрывают его? И от каждого вздоха ноет бок… только другой уже.

Тодд трясет головой.

— Сазерлан? — спрашивает хрипло, голос почти не слушается.

— Вы его убили, мессир, — ухмыляется Хакон. — Ну, вы просто страшны! Вы были весь словно в огне, светились, и глаза горели. Вы там весь двор потом разнесли, пока успокоились. А потом просто свалились. Но эту тварь вы замочили.

— Сколько время?

И сердце замирает. Если он опоздал?

— Скоро полдень, — говорит Хакон. — Вы говорили, вам в полдень надо. Я постарался разбудить.

— Да… — Тодд попытался было сесть и потом встать, но даже сесть только не вышло, его замутило и вдруг вырвало, хорошо хоть успел наклонится и на пол. — Прости… — он кое-как вытер губы ладонью. — Я попытаюсь сейчас… Поможешь?

Встать удается раза с третьего. Качает и ведет, и никак. Хакон принес умыться, переодеться в чистое. Тодд аж взмок, пока переоделся.

И надо как-то до лошади дойти.

Оседлать… Но постепенно отпускает и не так темнеет в глазах.

— Я поеду с вами, мессир. Провожу, — говорит Хакон. — Надо же убедиться, что вы доехали и не свалились в кусты.

Тодд только кивает.

— А леди Кейлен? Позвать?

— Нет. Не стоит.

У него точно не сил на прощания. Не нужно. Так даже лучше, без слез.

— А знаешь что еще, — говорит Тодд. — Поставь на башнях охрану, пусть смотрят. Я когда у Деррика в доме был, какую-то сигналку задел. Не знаю, имеет ли это значение. Но лучше будьте начеку. Я так понял, скоро Арнхильды приедут, их на свадьбу звали. Скажи им, что пусть тоже следят. Я поеду пока, а ты передай и догоняй.

* * *

До Моста не доехали полдороги.

Первый Хакон заметил. Тодд думал только о том, чтобы не вырубиться и удержаться на лошади, перед глазами слегка плыло и клонило в сон.

— Впереди, мессир.

Тень между деревьев. Потом еще одна.

Люди. Точно не тролли, люди, но от этого не легче. Их много. Человек двадцать точно.

Наблюдают.

— Хакон, держись слева, — тихо сказал Тодд. — Готовь щит, но тихо, не дергайся пока.

Будут стрелять.

— Их много, — так же тихо говорит Хакон.

Много.

И даже отчаянная мысль мелькает — все… вот и все, сейчас их убьют, а потом тролли придут за Кейлен. И ничего не сделать. Он дергается, дергается только, но толку нет.

Но так думать нельзя.

Да что же это такое, твою мать… все сразу…

Драться сейчас и здесь — у них не выйдет. В лесу людей слишком много, а их двое. До Моста еще долго, но можно попытаться хоть немного…

— Когда я скажу, скачи, так быстро, как только сможешь, до самого Моста, — сказал Тодд. — Не оглядывайся, не останавливайся. Может быть, хоть сможешь им рассказать. Скажи, что я не пытался сбежать от ответственности.

— Думаете, это поможет, мессир?

— Думаю, здесь ты не поможешь точно.

Можно ли второй раз за день обернуться несокрушимым чудовищем, вспыхнуть огнем? Придется попытаться. И тогда уж лучше, чтобы Хакон не стоял на пути.

Найти огонь внутри… Да там и искать нечего, все на поверхности, нужно только потянуть. Другое дело, что сил может не хватить. Тодд уже и так израсходовал все силы. Еще утром, еще до этого.

Есть особая ирония в этом — Тодду позарез нужно выжить сейчас, чтобы его смогли красиво и со вкусом казнить тролли. Так, что хочется рассмеяться. И Тодд смеется тихо.

Хакон поглядывает на него так, словно подозревает, что Тодд сходит с ума.

Может, и сходит.

Тени за деревьями движутся, следят на ними, не отстают.

Краем глаза Тодд успевает заметить, как сверкнул на солнце наконечник стрелы. Удивительно, но зрение вдруг становится таким невероятно ясным. Нечелоеческим. Тодд даже не столько видит, сколько отчетливо осознает это. Справа за кустами семеро. Слева — двенадцать… и в одном из них троллья кровь. Тот самый.

— Приготовься. Слева, — шепотом говорит Тодд, Хакон кивает.

Вдох и выдох. И… Удар.

Стрела со свистом втыкается в подставленный щит.

— Пошел! — командует Тодд, и Хакон срывается с места.

Тодд остается. Он даже спрыгивает с лошади, чтобы не испугалась и не понесла. Ему придется драться. Вдвоем им не убежать. Ноги слегка подгибаются, но это сейчас пройдет. На мгновение закрыть глаза. Не важно, что сейчас в него будут стрелять снова, он будет драться иначе.

Возможно, этот огонь, вот так, второй раз за день, сожжет его, но он попытается.

Глубокий вдох.

Вш-шух! Что-то со свистом летит в него, ударяется в плечо, обжигает щеку, и вдруг отскакивает.

Испуганно ржет лошадь.

Огонь совсем рядом, нужно лишь чуть-чуть потянуть.

Еще совсем недавно Тодд и не думал, что придется драться так. Но сейчас — это единственный шанс.

Достает меч из ножен.

Скорее чувствует, чем видит, как вокруг замирают люди, прислушиваются. Кто-то не понимает еще, кто-то уже пугается. Тодд чувствует запах страха.

И сам громко рычит, позволяя своей второй, нечеловеческой сути взять верх. Чувствует, как вокруг него вспыхивает призрачный огонь. Непривычная легкость в теле…

Удивительно, но сейчас он отчетливо понимает все происходящее.

Люди замирают за деревьями.

Несколько стрел летят в него, но троллью каменную шкуру не пробить. Только стальные пластины доспеха трещат и гнутся.

Тодд оглядывается, ждет.

— Эй! — окликивают его. — На что ты надеешься?

На что? Да чтобы он знал! На удачу, пожалуй. На свои