Дхаммапада. Из хаоса рождаются звёзды - Бхагаван Раджниш

Говорят, что, если бы все великие картины в мире исчезли, ты не смог бы увидеть красоту заката. Ты не смог бы увидеть красоту цветка розы. Ты не смог бы увидеть красоту летящей птицы. Ты видишь все это, потому что великие художники веками создавали для этого нужный контекст. Но спроси самих художников. Спроси Ван Гога, Рабиндраната Тагора или Нандлала Бозе, и они скажут, что они потерпели поражение. То, что они видели, было совершенно другим. Оно было таким живым, таким пульсирующим! А картина мертва; это не более чем холст и краски. Как ты можешь поместить закат на холст? Это будет застывшая жизнь, а закат - настоящий закат - всегда динамичный, в движении, и меняется от мгновения к мгновению. Твоя картина будет только вещью, вставленной в раму, - а у заката нет рамы.

Как ты можешь спеть песню, которая отражала бы переживание любви? Это невозможно; все слова неадекватны. Поэтому с самого начала, когда ты пытаешься выразить свое переживание, девяносто процентов теряется. Когда кто-то слышит это, оставшиеся десять процентов искажаются. Даже если до человека доходит один процент, это больше, чем можно было ожидать.

Когда я что-то вам говорю, я вижу, как много уже потеряно. Когда я вижу ваши глаза, я снова вижу что, то, что осталось в словах, уже искажено вашими умами. Твой ум постоянно пытается впускать лишь то, что ему подходит; он не впускает того, что противоречит ему. Он вообще этого не слышит, а то, что он слышит, - это не более чем отражение его собственного прошлого.

Психоаналитик был озабочен результатами теста Роршаха, предложенного им пациенту, у которого каждая клякса ассоциировалась с каким-то видом сексуальной активности.

- Я собираюсь изучить результаты вашего теста за выходные, и хотел бы увидеть вас в понедельник, - сказал он пациенту.

- Хорошо, доктор. Завтра вечером я устраиваю вечеринку. Может быть, я могу взять эти ваши непристойные картинки?

Он верит в реальность того, что видит, тогда как того, что он видит, нет - это только проекция. Возможно, то, что он слышит, вообще не было сказано, но он слышит это очень ясно, так ясно, что в это невозможно не верить. Твой ум ежесекундно придает всему свой цвет.

Леонора пошла в аптеку, чтобы купить пленку. Когда она вышла, она была до безумия рассержена.

- Родни, - сказала она, - пойди в этот магазин и задай этому человеку хорошую трепку!

- А что случилось, милая? - спросил Родни.

- Я сказала ему, что мне нужна пленка, - объяснила она, - и у него хватило духу спросить, какого размера мой «аппарат»!

Ты можешь прочитать то, что не написано. Ты можешь услышать то, чего не говорили. Ты можешь увидеть то, что не существует нигде, кроме как в твоем воображении. Тогда слова становятся все дальше и дальше от истины. Слова - это ложь: ложь в том смысле, что они не способны передать реальное, экзистенциальное. В процессе передачи оно умирает.

Один поэт ранним утром пришел на море. Был прекрасный восход солнца, волны танцевали на утреннем солнце, холодный песок, соленый воздух... Он чувствовал себя таким живым, он переживал такую утонченную радость, что захотел поделиться ею со своей подружкой, которая лежала в больнице, она была больна и не могла прийти на пляж.

Поэтому поэт принес красивую коробку, открыл ее к лучам солнца, ветру, закрыл, запечатал, чтобы из нее ничего не пропало, и принес в больницу. Он был безмерно счастлив и сказал своей подружке:

- Я принес тебе что-то такое красивое, чего ты, возможно, никогда не видела. Такой прекрасный восход, такие красивые волны, такой свежий воздух, такая прохлада, такая свежесть!

Он открыл коробку, но в ней ничего не было - ни солнца, ни воздуха, ни прохлады, ни свежести.

Ты не можешь поместить красоту в коробку. Ты не можешь поместить красоту, истину, любовь в слова. Они очень бедны. Но в них нет ничего плохого; они полезны в обычном мире. Когда ты движешься во внутреннее, ты движешься в необычное. Если ты бдителен, их можно употреблять, и употреблять с пользой. Да, ложь может быть трамплином для прыжка к истине.

Американский десантник в Париже увидел у собора потрясающую свадебную процессию.

- Кто женится? - спросил он у стоящего рядом француза.

- Je ne sais pas[7], - ответил француз. Через несколько минут солдат вошел в собор и увидел, как в него внесли гроб.

- Кого хоронят? - спросил он у служащего.

- Je ne sais pas, - ответил тот.

- Святая макрель! - воскликнул солдат. - Ненадолго же его хватило!

Слова нужно понимать; их нужно понимать в соответствии с человеком, который их говорит. Ты не должен привносить собственный ум. Ты должен убрать ум с дороги. Чем более ты способен убрать ум с дороги, тем больше возможность того, что ты можешь использовать слова как трамплин. Иначе слова создадут джунгли, и ты потеряешься в них.

Когда во время русской оккупации треть улиц Лейпцига была переименована, от кондукторов троллейбусов потребовали называть и старое, и новое название улицы, чтобы пассажирам было легче сориентироваться.

На следующий день кондуктор объявил:

- Площадь Карла Маркса, бывшая Королевская Площадь. Пассажир, собирающийся выходить, крикнул в ответ:

- Auf Wiedersehen, бывшее Хайль Гитлер!

Второй вопрос:

Возлюбленный Мастер,

Объясни, пожалуйста, разницу между обусловленностью и дисциплиной.

Прем Дхармендра,

Разница огромна. Это совершенно разные явления, и не только разные, но и диаметрально противоположные. Обусловленность - это нечто навязанное извне против твоей воли, против твоего сознания. Она предназначена для того, чтобы разрушать тебя, манипулировать тобой. Она предназначена для того, чтобы создать ложную личность, чтобы настоящий человек был потерян.

Общество очень боится твоей реальности. Церковь боится, государство боится, все боятся твоей сущностной личности, твоего сущностного ядра, потому что сущностное ядро разумно и бунтует. Его нелегко низвести до рабства. Его нельзя эксплуатировать. Никто не может использовать твое сущностное ядро как средство; оно само по себе цель.

Поэтому общество изо всех сил пытается отторгнуть тебя от твоего сущностного ядра и окружает тебя ложной пластмассовой личностью, с которой ты принужден отождествиться. Это не образование; это ложнообразование. Оно разрушительно, оно насильственно.

Все это общество до сих пор было очень насильственно к индивидуальности. Оно не верит в индивидуальность; оно против индивидуальности. Оно всеми способами пытается разрушить тебя ради своих собственных целей. Ему нужны служащие, ему нужны начальники вокзалов, сборщики налогов, полицейские, чиновники, ему нужны солдаты. Ему не нужны человеческие существа.

До сих пор нам не удалось создать общество, которое нуждалось бы в человеческих существах, просто человеческих существах.

Общество заинтересовано в том, чтобы ты был как можно более умелым, производительным и как можно менее творческим. Оно хочет, чтобы ты действовал как машина, эффективно, но не хочет, чтобы ты просыпался. Оно не хочет будд и христов - Сократов, Пифагоров, Лао-цзы. Нет, эти люди не нужны обществу. Если иногда они и случаются, то не благодаря обществу; они случаются вопреки обществу.

Просто чудо, что некоторые люди иногда могут бежать из этой тюрьмы. Тюрьма так велика, что из нее трудно бежать. Даже если ты и бежишь из одной тюрьмы, то лишь для того, чтобы тут же войти в другую, потому что вся земля стала большой тюрьмой. Из индуиста ты можешь стать мусульманином, из мусульманина ты можешь стать христианином, но ты просто меняешь тюрьмы. Ты можешь стать немцем из индийца, китайцем из итальянца, но ты просто меняешь тюрьмы - политические, религиозные, социальные тюрьмы. Может быть, несколько дней, новая тюрьма будет выглядеть как свобода - просто из-за новизны; ни в каком другом смысле это не свобода.

Свободное общество - это все еще идея, ждущая своей реализации.

Все это рабство человека основано на обусловленности. Обусловливание начиняется еще в чреве матери. Сейчас открыты способы, обусловливать ребенка, когда он еще в чреве матери. В России разработали определенные виды ремней, которые могут носить беременные женщины. Эти ремни давят на определенные точки в мозгу растущего ребенка, и это давление создает робота. Он рождается машиной. Он всегда будет послушным, верным государству, верным коммунизму, верным коммунистической святой троице - Марксу, Энгельсу, Ленину. Он будет верить в «Капитал», точно так же, как другие верят в Библию. Никто не читает Библию, никто не читает «Капитал».

Я встречал много коммунистов; я не видел ни единого коммуниста, который прочел бы «Капитал» от начала и до конца. У каждого есть эта книга. Русские книги такие дешевые и так хорошо смотрятся, так красиво переплетены, что ими можно украсить гостиную. Но никто их не читает; точно так же индуисты не читают Веды. В них и читать нечего.