Там, где водятся чудовища - Андрей Станиславович Нуждин

– Мама, – позвала девочка, и Заря вздрогнула.

Полуденница вдруг вскрикнула, как тогда, на поле, и пошла вперед, протягивая руки. Девчушка кинулась к ней, обняла, спряталась в подоле легкого платья. Воительница, выпустившая маленькую ладошку, отвернулась.

– Вот почему ты мальчишку пожалела, – подвел итог сталкер. – А как же эти двое? Схарчила бы и не поморщилась?

– Мама не ест людей, – раздался тоненький детский голосок. – Они бы стали моими братиком и сестрой.

– Ну и что нам теперь делать? – поинтересовался Старый, глядя то на растерянного Мстишу, то на спину девицы, упорно не желавшей повернуться.

Крестьяне неслышно сбежали, оставив охотников разбираться с нечистью. Полуденница постояла, гладя дочку по непослушным волосам, потом подтолкнула ее прочь и встала между ребенком и сталкером, уставившись на него своими странными глазищами.

– Значит, ты воруешь детей, чтобы они стали твоими? А взрослых? Чтобы… – Он кивнул на девчонку. – Чтобы своих рожать?

Беловолосая тоже кивнула.

– В общем, так, – устало проговорил Старый. – Если мы когда-нибудь пожалеем, что тебя пожалели, ты… пожалеешь.

Выдав эту глупую тираду, он окончательно выдохся и только мотнул головой в сторону. Через секунду две полуденницы исчезли из вида. Сталкер вытер лицо ладонями.

– Наина была права, – еле слышно промолвил он. – Природа знает лучше.

Старый повернулся, чтобы уйти, и наткнулся на мокрые глаза Зари, полные благодарности. Совершенно смутившись, сталкер пошел прочь. За ним шли его друзья.

Глава 14

Над рощей кружила стая ворон. Лес кишел жизнью, если так можно было назвать слоняющихся туда-сюда созданий с пустыми глазами и одинаково дергаными движениями.

Повсюду стоял тяжелый дух, жужжание насекомых могло бы свести с ума, если бы он был у тех, кто проходил мимо заляпанных гниющей массой или уже выбеленных добела костей. Ковыляющие лесные жители – животные или нелюдь – вовсе не замечали происходящего, их вела злая воля чужого в этом мире разума.

Его обладатель жил в сооруженном специально для него жилище – местный леший, попавший под сильнейший ментальный гнет, расстарался. Теперь жилище, сложенное из неошкуренных бревен и покрытое сверху настилом, утепленным мхом, стало прибежищем для деструктора. Он недвижно восседал на превращенном в подобие трона пне посреди единственной комнаты.

Никто не знает, откуда взялись подобные мутанты. Одни говорят, что это плоды экспериментов, проводимых еще в той, старой Зоне, только там они назывались иначе. Другие утверждают, что деструкторами стала часть персонала подземных лабораторий, попавшая под губительное пси-излучение.

Сталкеры опасались этих созданий, имеющих способность воздействовать на мозг практически всех живых обитателей Зоны. И не только живых – зомби легко становились послушными игрушками в руках псиоников, как называли деструкторов ученые с Флоры – более или менее безопасного места, где располагалась крупнейшая научная база новой аномальной территории.

Профессор Пальчиков, которого бродяги уважительно прозвали Пальчиком, готов был отдать любые деньги за живого деструктора, но еще никому не удавалось захватить мутанта. Кто-то из пытавшихся смельчаков поплатился жизнью, кто-то предпочел застрелить монстра, почуяв, как в голове возникает непреодолимый зов.

Если бы профессор знал, кто скрывался ныне за личиной опаснейшего мутанта Питерской Зоны, он был бы безмерно изумлен.

Да и что бы сделали с таким уродцем сами научники? Скорее всего, тоже либо убили бы «редкий экземпляр аномальной фауны», либо сами стали аномальными экземплярами, бродящими по своей лаборатории до тех пор, пока деструктор не проголодается.

Эти твари были плотоядными. Любое существо годилось им в пищу: мимик, жихарь, лаер, даже гниющая плоть зомби. Не брезговали и волчками (обладающими такими же псионическими способностями мутировавшими собаками), выбирая жертву помоложе, а значит, послабее.

Только анчуток, владеющих телекинезом карликов, они боялись и избегали. Те селились колониями и забрасывали любого пришельца тучами предметов, что валялись у них под ногами, используя мусор наподобие снарядов. Захватить под контроль эту агрессивную ораву было практически невозможно, как и уцелеть под столь массированной бомбардировкой.

Физически деструкторы не представляли большой опасности, поэтому часть захваченных созданий превращали в свою охрану. Особые неприятности доставляли вооруженные зомби, осложняющие столкнувшимся с псиоником сталкерам задачу по его умерщвлению. Ковыляющие кадавры палили метко, шквальным огнем подавляя сопротивление. Пока перестреляешь охранников, деструктор подберется слишком близко и шибанет по мозгам. Такая вот мерзкая тварь.

Попавший в другой мир мутант и в Зоне был очень силен, а теперь его могущество возросло, обеспечивая почти безграничные возможности. Возросло и количество одновременно контролируемых объектов.

Противиться измененному разуму не могли ни упыри, ни оборотни, ни духи природы вроде леших или водяных. Что уж говорить о животных, становящихся для пришельца когда глазами, когда руками, но чаще всего кормом. Питаться мутанту здесь очень нравилось. В Зоне не найти свежатины, взращенной на чистых кормах, и он с содроганием вспоминал свой рацион в аномальных землях. Зомби же этот псионик и вовсе брезговал.

Деструктор на своем троне будто впал в оцепенение. В измененном мозгу всплывали обрывки воспоминаний из той, прошлой жизни. Будто кадры фильма проносились перед его холодными глазами.

Как он оказался в лаборатории, мутант помнил очень плохо. Его привели туда люди, большинства из которых уже не было в живых. Подземный полигон долго простоял в запустении, всюду витал запах тлена и разложения, доступный даже его прежнему, слабому человеческому нюху.

Здесь находили убежище и смерть разнообразные существа Зоны. Скелеты мимиков и жихарей валялись в клетках, исследуемые мутанты часто погибали в неволе, не выдерживая проводимых над ними экспериментов. Брыси славились живучестью, но в конце концов и они погибали. А люди находили новых подопытных.

Кем деструктор был до того дня, он почти не помнил. Эта часть памяти больше всего походила на выцветшие фотографии в развалившемся от времени альбоме. Статичные картинки ускользали из памяти, будто юркие вьюны из рук ловящих их мальчишек.

Он помнил, что привык подчинять себе других людей, и те боялись его. Власть – вот что объединяло деструктора с его человеческой ипостасью. Жажда власти въелась в каждую клеточку мозга, и его мутация не смогла вытравить сладкое чувство могущества, которым он обладал.

Теперь это ощущение возросло, почти достигло абсолюта. Еще немного, и этот мир станет принадлежать ему полностью. Никто не сможет остановить деструктора, когда умрет охотник из его мира. А это произойдет совсем скоро, слуги найдут его и уничтожат.

Деструктор вздрогнул. Та часть воспоминаний, где его усаживают в проклятое кресло, до сих пор причиняла настоящую, осязаемую боль.

Зажимы плотно обхватили запястья и лодыжки, лишив возможности вырваться, спастись от того, что ему готовили. Над головой закачался металлический капюшон, обруч сдавил виски, больно жал на лоб. Множество