Нереальные истории 2 - Александр Викторович Бородулин

не было страшно за себя, он боялся только за неё. Выбил лобовое стекло, кто-то ещё сильнее зарычал, принявшись толкать машину, но Антону было наплевать на это, он искал автомат и ещё один магазин к нему, и нашел его. Выбравшись из автомобиля, он осмотрелся, бомж Федька лежал под машиной, но был жив. Антон посмотрел на него, добивать его не решился. Патроны ему нужны были. До дома идти через весь город.

Сам он ещё находился рядом с портом, на дороге вдоль которой шли гаражи, несколько из них были открыты. Подходя к ним, он на цыпочках крался мимо их. Выбравшись на открытое пространство, он прислушался, тишина, ни лая не криков, не чириканье птиц, а сейчас середина лета.

Он шел дальше, было много мест где что полыхало, но не криков, спасите помогите, не пожарных бригад.

— Что черт возьми, что тут происходит — сам себе говорил он. И чем он дальше углублялся в город, тем менее приятен пейзаж, одно из таких зрелищ, попалось ему, когда он пересекал одну из самых оживленных улиц города. Здесь полчище машин столкнулись друг с другом, в каждой из которых кто-то сидел, многие были живы, а многие и нет. Те что были живы, сидели внутри со стеклянным глазами и не шевелились.

Как только их взор попадал на Антона, они бурно реагировали, пытаясь выбраться из машины. В ответ на это он быстро прижимался к земле и шел дальше пригибаясь, а люди теряя его из виду, замирали и не шевелились. И вот центр города.

Центр весьма изящен в летнее время, весь он состоял из многочисленных посаженных деревьев, если взлететь над ними, они выстраивались в чудесный рисунок в виде лучей солнца. Здесь и дубы столетние росли, раскидывая свои огромные ветви, под которыми власти расположили уютные лавочки, порой закрывая людей от палящего солнца или проливного дождя, соседствовали они с липами, были и клен. Все это обложено тротуарной плиткой.

Но чего испугался Антон, а того что весь парк был усеян людьми. Они и лежали, и стояли, кто-то сидел на лавке качая в коляске ребенка, кто-то расположился на траве, разложив покрывало и выложив на него всякие вкусности. Здесь и дети были. Все люди будто в трансе замерли на месте.

Антон обходил парк по большей дуге, стараясь не шуметь и особо на глаза не показываться, если они очнуться здесь будет ад наяву, а ему никак нельзя погибать, дома его ждет Аннушка.

Несколько часов заняло, чтобы пройти центр и углубиться в маленькие дворики с двухэтажными зданиями. Тишина настырно давила на психику, ведь когда ты всю жизнь живешь в городе, ты привыкаешь к местному шуму, где крики людей по ночам, давно стали чем-то обыденным, где мяуканье котов, чем-то вполне естественным, где люди ругаются, и даже дерутся, а кто без этого. Но когда даже птицы не чирикают или не заводят свою мелодию с пересвистами, вот тогда становиться страшно, и идёшь как пришибленный, не понимая куда же ты попал.

До родной девяти — этажки оставалось не более двух кварталов, когда Антон перелез через очередной забор и удивленно уставился на футбольную клетку, внутри которой все было завалено местной птицей, от воробья до вороны, они лежали друг на дружке, некоторые подергивали крыльями, но все также стояла тишина.

— Что за чертовщина? — Антон ускорил шаг выйдя на проспект Мира, теперь только по прямой до его дома. От дома к дому, он перебегал, стараясь не показываться на открытом месте, держась в тени.

Вдруг что-то просвистело над его головой, разбив окно в небольшой кофейне, по началу он не понял, что это было, но, когда разлетелось зеркало на машине, как раз за мимо которой он проходил, пришлось прижаться к ней, вот тогда ему стало страшно. Ведь на улице глубокая ночь, уличные фонари конечно же освещали улицу, но напротив на расстоянии ста метров ничего не было, открытая площадка, в виде небольшой цветочной алее, в конце которой расположилась городская больница с пунктом травматологи. Алею высаживали специально, чтобы хоть как-то украсить подъезд к ней. Многие жители жаловались на вечно снующую туда-сюда скорую помощь — жить и так тяжело, а тут ещё и скорая носиться — говорили они. Вот для них и сделали эту алею, украсив ее нескольким десятками видов цветов.

Осторожно выглянув, рядом с его головой тут же просвистела очередная порция металла, угодив в стеклянную витрина за его спиной.

— Так, значит там есть кто-то живой — немного посидев, решил не рисковать, и ползком ушел дальше по улице. Скрывшись за домами, он немного успокоился, и опять началась канитель с перебежками от дома к дому, такой способ его сильно выматывал, но делать нечего, жить-то хочется.

И вот он стоит перед своим домом, осталось перебежать через двор и вот его подъезд, его дверь, он быстро открывает металлическую дверь, и он в безопасности. Но в безопасности ли его Аннушка, жива ли она, а может она заразилась и сейчас доедает соседа или ещё кого-нибудь.

Он отогнал неприятные ему мысли и вышел из-за угла здания, за которым прятался и рассматривал двор на предмет опасности, а опасности там были, мамаши со своими детьми, они все сидели и не шевелились. Дети как застывшие каменные изваяния сидели кто в песочнице, кто на горке. Их унылые лица, пугали его, а их стеклянные глаза заставляли его поджилки трястись от страха. Пригибаясь он шел от машины к машине стараясь прикрываться ими. Оставался всего один подъезд пройти и вот его дверь, но жизнь не так проста.

Он наступил на игрушку Кряку-пищалку для собак, она словно гром среди ясного неба прозвучала, все кто-то был на детской площадке повернули головы в его сторону:

— Мне пи…… — проговорил он и что есть мочи побежал к дверям, они уже были в несколько метров от него, когда он открыл входную дверь в подъезд и забежал в него, он захлопнул прямо перед их носами дверь. Сильнейший удар сотряс двери, но они выдержали.

Поднявшись на свой этаж, он открыл двери и прошел во внутрь свои квартиры. Его жена сидела на диване, она смотрела в окно:

— Ань — проворил он шепотом, она не ответила.

Он подошел к ней и коснулся её плеча, она посмотрела на него. Её мутные глаза, словно кинжал пронзили его сердце, он отскочил назад.

— Аня, дорогая, не надо — Она встала и посмотрела на него, её гримаса говорила — а вот