Пекарь-некромант. Часть 1 - Андрей Анатольевич Федин

«Ты про старого Фетрика, етить его, говоришь? Нашёл конкурента. Да его чернушка так разит пивными дрожжами, что хоть клопов ею мори! Ха, конкурент! А у его детишек так и вовсе: одна дурь в голове! Лучше бы они в бандиты подались — толку от них было бы больше. Кто их в нашу гильдию принял — ума не приложу! Они же теста не чувствуют! Как только их папаша помрёт, так быстро по миру пойдут. Тоже мне… конкуренты, етить их».

Я думал о том, что сказал старый пекарь — в голове пункт за пунктом вырисовывался план. Интересный, вполне осуществимый. Вот только я его не озвучивал. Потому что не хотел им пока с кем-либо делиться — особенно с мастером Потусом. Профессор не в счёт: ведь он же… профессор. Да и скрыть от него я не смог бы даже мысли. Прямо напротив моего окна на небе застыла луна. Я смотрел на неё… и улыбался. Потому что уже чётко понимал, как смогу разнообразить свою нынешнюю жизнь.

— Тоже так считаю, — пробормотал я. — Перенести мою пекарню в столицу будет не так уж и сложно.

Глава 17

Спать мне ночью не мешали. И всё же я долго валялся без сна: размышлял о будущем. Чем дольше я обдумывал осенившую меня вечером идею, тем больше она мне нравилась. Вырубился после полуночи — проснулся на рассвете. От желания начать новую жизнь даже проделал парочку упражнений — жалкое подобие зарядки. Но с зарядкой в этот раз решил не усердствовать. Размялся и хватит: привычки следовало менять постепенно, с чувством меры.

Наведался в пекарню к Полуше — удивил его своим ранним появлением. Объяснил пекарю, что собирался сходить на рынок за ингредиентами для теста медового хлеба. Да и творога хотел прикупить для земляничных булочек. Именно на них я вчера остановил выбор: сырные лепёшки, на которых поначалу настаивал мастер Потус, меня не заинтересовали. Изобразил делового начальника, с важным видом понаблюдал за Полушиной работой. Пообещал парню, что уже к обеду мы с ним займёмся выпечкой батонов.

«Что-то мне подсказывает, мэтр, что в этот раз продавщицы у меня не будут спрашивать про мёд, — сказал я. — Не утверждаю, что успел соскучиться по женским ласкам, но эта Мамаша Нора подложила мне свинью. Вон как все встречные девки опускают глаза. И явно не от смущения: раньше-то пялились, едва ли не подмигивали! Слухи по этому городу разносятся почти мгновенно. Того и гляди, через декаду начну по ночам дрова рубить».

«Зачем тебе ночью рубить дрова, парень?» — спросил незнакомый с кинематографом моего прошлого мира призрак.

Хоть я и отошёл от пекарни уже на приличное расстояние, но мастер Потус прекрасно меня слышал.

«Чтобы печь топить, старикан. Для чего же ещё?»

«То Полушина работа, етить её — колоть дрова! И воду с речки тоже должен он носить! Издавна заведено, что то работа младшего пекаря! Не порти парня: пущай не расслабляется!»

Моя фантазия отреагировала на слова призрака пугающей картиной.

Сплюнул.

«Ну ты и скажешь, старый! — возмутился я. — Прикуси язык! Накаркаешь ещё! Как тебе вообще такое на ум пришло?! Больной ты человек… был. Парней я портить точно не собираюсь».

Рынок приветствовал меня шумом голосов, ржанием лошадей, шарканьем ног.

И одарил излишним вниманием.

Ещё в прошлой молодости я бродил по одному из бесчисленных (в то время) рынков столицы моей бывшей родины — встретил там популярного киноактёра. Как ни прятал тот лицо за огромными чёрными стёклами очков, как ни изображал фонарный столб, но его узнавали у каждого лотка. И всякий продавец и покупатель на рынке норовили восторженно сообщить бедолаге, как обожают все фильмы с его участием (называли даже те, в съёмка которых тот не участвовал).

Сегодня на рынке Персиля в шкуре того актёра оказался я. Меня не нахваливали; никто не спешил сообщить, что гордится моими поступками. Кроме продавщиц, у которых я делал покупки, со мной никто не заговорил — да и те проявили удивительную сдержанность. Но каждый встречный цеплялся за меня взглядом — спешил указать на меня своим спутникам. Слова «мастер Карп», «Мамаша Нора», «мёд» на городском рынке Персиля доносились до меня сегодня со всех сторон.

Причём разглядывали меня не только женщины. Немногочисленные мужчины, бродившие вдоль прилавков, тоже посматривали в мою сторону. Своим любопытством сообщали, что представляют и кто я такой, и чем уже успел прославиться. Никакого намёка на мужскую солидарность в их взглядах я не заметил. А вот в глазах женщин разглядел и сочувствие, и любопытство, и интерес, и испуг — настоящий фейерверк эмоций. Вдруг осознал, что лишь невольное заступничество Белецкой мешало дамочкам разобрать меня на сувениры.

С рынка я позорно сбежал. Хотя надеялся, что со стороны моё бегство выглядело обычной спешкой: пекарь по-быстрому затарился продуктами и рванул выпекать хлеб. Я загрузил покупки в сетки-авоськи, выбрался из людской толпы. Скрылся в переулках от любопытных взглядов — лишь тогда позволил себе сбавить темп. Пот заливал глаза. В голове звучали звуки собачьего вальса (с чего вдруг его вспомнил?). Я сделал над собой усилие — восстановил дыхание. И зашагал дальше — уже чинно и спокойно: изображал респектабельного жителя города.

В Лисий переулок вошёл в хорошем настроении: пару раз успел подмигнуть встречным девицам — разглядел на их лицах игривые улыбки. Всё же ссора с Белецкой не сделала меня прокажённым. Подходил к пекарне — помахивал сумками, наполненными продуктами. Позвякивал медной мелочью в кошеле. Солнечный свет слепил, отражался в окнах домов. Ветер шумел под крышами, бросал мне в лицо ароматы цветов и лошадиного навоза. Клёны приветливо помахивали листвой, так и норовили отхлестать меня ветвями по лицу.

«Ты бы это… парнишка, погулял бы ещё, — раздался в моей голове голос мастера Потуса. — Не возвращайся пока в пекарню, етить её. Нечего тебе здесь сейчас делать. Ты хоть и лодырь, но… привык я к тебе ужо. Так что погуляй покамест. Сходи вон в «деревянный» город».

«С чего бы это вдруг? — спросил я. — Тебе там голову не напекло, старый? Вы там с Полушей не надышались на пару