Седьмая модель (сборник) - Виктор Колупаев
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Июнь
Ночь…
Распахнутое окно и звезды.
Мысли, одна тяжелее другой, лезут в голову. Что-то не ладится в мастерской Красоты, где работаю я. Что-то мы не то делаем. От споров и доказательств пухнет голова. Криков и советов много. Еще больше предостережений. Да, красота все же возникает. И в городах, и на улицах, и в квартирах. Но красота постепенно исчезает из лесов и с полей, рек и озер.
Мир стремительно меняется. И мы не успеваем за ним. Мы спешим и делаем ошибки. Мы творим новую красоту и уничтожаем ту, что существовала веками и тысячелетиями. Нам некогда осмыслить последствия наших дел, мы больше заняты сиюминутным, чем вечным. Да и что нам вечность! Смена, декада, месяц, квартал волнуют нас больше.
Что Красота? Полезность! Норма. Стандарт…
Как понять Красоту? Можно ли ее понять? Нужно ли?
Не спится мне. Нетерпение, ожидание, трепет…
И вдруг я чувствую, как что-то грустное и зовущее начинает стучать во мне, раздвигая смутно белеющий оконный проем, приближая неуловимые, маленькие, мигающие светлячки неба и наполняя меня странным ощущением, названия которому я не могу придумать. Я только чувствую и принимаю его, как неизбежное и радостное; как неожиданные цветы в осеннюю слякоть.
Кто-то зовет меня, еще не зная, откликнусь ли я, услышу ли.
Кто-то зовет меня, и грусть закрадывается в его сердце от моей глухоты.
И тогда я вспоминаю, что такое со мной уже было. Кто-то звал меня, а я отгонял от себя этот крик мыслями о калькуляции завтрашнего дня, в котором будут и деловые встречи, и поездки, завтрак и обед, время для шутливых бесед с друзьями и еще множество мелких, но необходимейших действий и дел.
В дни, разложенные по минутам, как расписание пригородных электричек, иногда врывался этот зов, ненавязчивый, словно пробующий осторожным движением ноги тонкий, предательский весенний лед ручья. А я отгонял его, точно он был насекомым, случайно залетевшим в окно. И не было во мне мыслей и желаний прислушаться к тому, что шепчут мне на ухо. И только по ночам, когда все затихало, погружаясь в сны, я слышал чуть отчетливее. И это сминало стереотип моего поведения, словно Дружески предлагало руку.
Смутная еще мысль-догадка возникает во мне. Она как воздух, присутствующий всегда, но сознательно не ощущаемый. И нужно глубоко задержать дыхание, чтобы почувствовать его.
Кто-то зовет меня, и я пробую разобраться. Кто же он? Но малейшая попытка применить логику к ощущению, которое я испытываю, приводит к тому, что все возвращается на свои привычные, первоначальные места. Нет, мне не понять этого, потому что, пытаясь разобраться, я невольно отвергаю, отдаляю его от себя, отпугиваю раз и навсегда заданной определенностью, в которой нет места непонятному.
Хорошо! Я согласен. Я не буду допытываться, что да почему. Пусть сегодня будет нарушено равновесие обыденности и порядка.
И тут я сам начинаю понимать, что это я неосознанно и давно зову кого-то, далекого, непонятного мне, как непонятен я сам себе.
Да, это так. Каждый раз, когда наступает ночь, я гляжу начинающими уже скучнеть глазами в белый четырехугольник, и это я сам зову кого-то, живущего в чужом, незнакомом мне мире! И я хочу взглянуть на другое.
Я стучусь в дверь, не замечая, что стучатся и с другой стороны.
Я, кажется, уже представляю себе его. Нет, не лицо, не фигуру. Я даже не знаю, есть ли у него лицо в понятии, которое люди в это слово вкладывают. Он может быть и человеком, и сгустком кипящей при миллионах градусов материи. Не это важно. Я представляю себе его чувства и мысли, возникающие из этих чувств. Он, как и я, рвется куда-то за пределы отведенного ему круга, ограниченного законами природы. Вернее, только познанными им и мной законами природы. Мне понятны его грусть и отчаяние при мысли, что он не может увидеть что-то, скрытое от него рядом или за тысячи световых лет. Его грусть — моя грусть. Он понятен мне в своих чувствах, я согласен с ним, потому что он и есть я, только не здесь, на Земле, а где-то…
И тогда я осторожно, чтобы не вспугнуть неведомое, встаю, и порыв свежего ночного ветра, пахнущего необычным и странным, упруго бьется в мое тело, мгновение рвет мягкие шторы, превращая их в паруса, и затихает. Я воспринимаю это как согласие, как начало раскрывающегося секрета.
Я принимаю ночь со всеми ее тайнами.
Я сдергиваю со стула брюки и рубашку, шарю в темноте коридора, отыскивая туфли. Вот и все. Я готов. Я знаю и не знаю, куда мне идти.
Знаю, потому что ни на секунду не раздумываю над следующим шагом. И не знаю, потому что иду не сам, что-то ведет меня.
Стараясь не шуметь, спускаюсь я по лестнице, выхожу из дома. Тишина…
И вдруг короткий и резкий взрыв шагов. Это я спугнул девчонку и ее парня.
Они отбегают ровно на столько, сколько могут выдержать без поцелуя, шагов на пять. Мне нужно пройти мимо них. И они снова убегают, на этот раз на три шага. И больше уже не срываются с места, когда я прохожу мимо них, только парень загораживает девушку своей спиной. Чудак!
Ночь глубока, но коротка. Всего часа полтора отведено ей сегодня. У подъезда темно, не видно даже асфальта. И только когда я сворачиваю за угол дома, мягкий свет уличных фонарей начинает создавать смешные, пересекающиеся, как в калейдоскопе, тени столбов и деревьев. И моя тень, сначала чуть поотстав, стремительно обгоняет меня, вытягивается и плавно исчезает, с тем, чтобы вновь возникнуть позади и начать свой волнообразный циклический бег. Прямолинейная и пустая перспектива улицы сообщает мне, что это и есть дорога туда. Но пустота и безмолвие здесь только кажущиеся.
Я начинаю различать листья тополей, их шепот и тихое прерывистое дыхание.
Чтобы не мешать им, я выхожу на середину улицы, точно зная, что шорох шин автомобилей меня сейчас не обеспокоит.
Дорога, ограниченная двумя рядами сходящихся впереди огней, ведет в бесконечность. Я это знаю, так же как знаю, что бесконечность начинается там, где эти огни сходятся друг с другом и со звездами.
Я иду, сдерживая себя, потому что мне хочется бежать. Но топот спешащих подошв сейчас невыносим. И поэтому я просто иду, смотря вверх и перед собой. Я пытаюсь разыскать в небе свою звезду и нахожу ее, хотя не могу объяснить, почему это именно моя звезда. Я многого не могу объяснить в эту ночь. Из ближайшего парка на меня налетает запах трав и цветов. А трава по обочинам дороги иногда сверкает каплями драгоценных камней, сохранившимися от вечернего, теплого и короткого дождя. Где-то за спиной выбивают мелодию городские куранты, по которым нельзя загадывать годы оставшейся жизни, потому что они научены вызванивать только до двенадцати.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});