КУБАНСКИЕ СКАЗЫ - Василий Попов

Но в народе из уст в уста, от дедов к внукам, передавалась легенда, что наступит день, когда Мхамат разорвет свои цепи, спустится с гор и снова поведет народ на бой против угнетателей. И когда не в силах было переносить княжеский гнет, люди грозили насильникам:

– Вот придет Мхамат…

И верили люди, что бьется отважное, горячее сердце Мхамата, и ни ледяное безмолвие гор, ни булат ни вражеская пуля – ничто не может погасить это сердце.

Когда наши русские братья свергли иго царя и его прислужников, когда советская власть впервые пришла на Кубань, адыгейские пши да муллы пустили в народ ядовитых змей клеветы. Они шептали, что большевики хотят истребить адыгов, что они думают отобрать у них жен и детей. Много подлых слухов пускали коварные князья и муллы. Слепому, который вдруг становится зрячим, трудно сразу привыкнуть к яркому солнечному свету – и были среди адыгов такие, которые верили княжеской болтовне.

Однажды сотни посланцев адыгейских аулов собрались послушать, что скажет им представитель большевиков. Они смотрели, как он поднимался на трибуну, стройный, широкоплечий, с ясным орлиным взглядом, и не знали еще: верить ему или нет.

Он заговорил. И вдруг услышали люди те слова, которые говорил когда-то Мхамат:

– Надо гнать насильников-пши. Пусть земля, леса, реки, стада принадлежат их настоящему хозяину – народу.

И когда смолк большевик, самый старый адыг спросил его:

– Ты – Мхамат?

Посланец большевиков тряхнул густыми черными кудрями, светлая улыбка мелькнула под его длинными усами.

– Нет, старик! Я коммунист! – ответил он. А потом делегаты адыгов побывали в далекой Москве, в Кремле.

Великий вождь – Ленин беседовал с ними, беседовал просто и ласково, как родной, близкий человек.

Он сказал адыгам, что настала пора осушить слезы горя, застилающие глаза народа. Он говорил, что земля и скот, горы и леса, – все принадлежит не князьям-насильникам, а тем, кто трудится, – простому народу. Он сказал, что адыгейский народ – сам хозяин своего счастья…

Когда закончилась эта мудрая беседа, адыгов отвели в большой дом, где жили посланцы многих народов, также приехавшие, чтобы побеседовать с великим вождем коммунистов. И все в этом доме говорили о Ленине, о его мудрости и простоте, о зоркости и душевности, об отваге и уме.

– В нем горит сердце нашего героя Мхамата, которого извели князья. Он так же, как Мхамат, любит простой народ, – сказал один из адыгов. – Наши деды говорили нам, что вернется наш Мхамат! И вот он вернулся.

– В нем отвага и зоркость нашего Салавата, который поднимал наш народ на борьбу за счастье, – проговорил смуглолицый башкир.

– В его словах звучит мудрость Калевалы, – заговорил юноша карел.

– Таких великих людей еще никогда не знала земля, – уверенно проговорил старик-крестьянин, пришедший с Поволжья. – В нем вся мудрость, весь ум, вся смелость лучших людей всех наших народов… Его ум ярче солнца горячего, его воля сильнее Волги полноводной, он мудрее, чем все мудрецы земли. В нем великая мудрость коммунистов…

И все согласились со словами русского старика.

…Много лет уже все советские народы идут по пути, указанному мудрым Лениным. И никто не сможет заставить их сойти с этого светлого пути. Ведь когда все народы дружны и едины, когда они взяли в собственные крепкие руки свое большое счастье – никто не сумеет отобрать его у них…

Немеркнущее солнце свободы и счастья ярко горит над нашей Советской Адыгеей. Цветет наша земля. Пшеница с тяжелыми колосьями, высокие подсолнухи, золотистая кукуруза, густое просо – все растет на наших колхозных полях. Наши аулы утопают в зелени садов. Бесчисленны наши колхозные стада. И всем этим богатством – полями плодородными, горами высокими, лесами шумливыми, реками полноводными – владеет один хозяин – народ.

И поет адыгейский народ радостные звонкие песни с» мудром Ленине – творце нашего большого счастья. И в каждом ауле, в каждой семье, в каждом сердце на веки вечные самым дорогим, самым родным, самым близким является имя Ленина. И первым словом, которому учат наших детей адыгейские матери, является великое имя: – Ленин.

Златогривый скакун

Ты, гость, любуешься на наших коней? Да, тут есть чем любоваться! Хоть все коневодческие колхозы объедешь, а лучший табун вряд ли найдешь! Настоящие «щагди» – железные кони, вскормленные не в конюшнях, а на горных пастбищах, где сердце становится крепким, где сходит жир и мускулы наливаются силой. Это не изнеженные арабские скакуны, которые способны проскакать только несколько часов, а потом слабеют и дышат, как прорванные кузнечные меха… Это не ленивые английские и немецкие кони, которые любят дремать в теплых конюшнях и едят только овес. Это – «щагди». Их пища – свежие горные травы, их питье – студеная вода горных рек. Горы дают им силу, отвагу, выносливость. Они способны без отдыха сутками мчаться с седоком, не замедляя стремительного бега. Мы их готовим для наших пограничников. Сам маршал Буденный хвалит наших коней, а уж он в конях разбирается.

Видишь – вон под дикой грушей стоит златогривый жеребец? Всмотрись в него. Погляди, как крепка его спина, как уверенно ставит он копыта, как играют стальные мускулы под тонкой золотистой кожей… Это – отец нашего табуна. Но никто не может сказать, откуда взялся этот красавец – «щагди». Люди говорят, что сама адыгейская земля подарила его нам.

…Дело было в тот черный год, когда фашистские бандиты вторглись в нашу счастливую Адыгею. Стали они грабить колхозы, начали вновь воскрешать проклятую власть пши и орков – откуда только они нашли этих выходцев из могил!

Наши колхозники – те, кто не был в это время в Советской Армии, – в партизаны ушли. В аулах только слабые женщины да древние старики остались.

В нашем отряде прославился как бесстрашный разведчик комсомолец Аскер. Не раз пробирался он в самую пасть врага и доставлял нам ценные сведения. Но вот один раз случилось с Аскером несчастье. Опознали в нем фашисты партизана. Хотели поймать его, но успел Аскер добраться до леса. Здесь-то, на опушке, и достала его злая фашистская пуля. Кое-как перевязал Аскер раненую ногу. До отряда – шестьдесят километров, в аулах кругом фашистские гарнизоны, прислужники гитлеровские по лесам и кустарникам рыскают. Упал парень духом и подумал, что суждено ему, видимо, погибнуть в лесу, вдали от друзей-товарищей.

А тут еще фашистские офицеры организовали на раненого разведчика целую охоту – сели на лошадей, собак обученных пустили по его следу.

Стал Аскер, прихрамывая, уходить в глубь леса. Но далеко ли может уйти раненый от собак и всадников?

Ослабел он вскоре, помутилось у него в глазах, сердце стало, как молот, стучать в груди. Опустился парень на траву среди густых кустов, достал наган и решил умереть, как подобает комсомольцу-партизану: шесть пуль для врага, седьмая – для себя.

Но горько думать о смерти, когда за плечами всего пятнадцать лет, когда ярко светит осеннее солнце и в воздухе носятся серебристые паутинки. В эти минуты небо показалось Аскеру удивительно голубым, лес – таким красивым, каким никогда не был раньше, а жизнь особенно прекрасной.

Он уже слышал, как рычали и взвизгивали собаки, идущие по следу, как трещали ветки под копытами вражеских лошадей…

От земли поднимались такие свежие, бодрящие запахи, что не хотелось думать о смерти. Вспомнил Аскер о товарищах, о матери, которая ждет его в родном ауле, о своей короткой жизни – и глаза его словно туманом застлало. Уткнулся он лицом в пахучую траву и прошептал:

– О земля родная! Спаси меня! Укрой от врагов! За честь твою, за свободу и славу твою я сражаюсь!

Вдруг совсем рядом захрустели ветки. Вздрогнул юноша, вытер ладонью глаза, стиснул зубы и поднял наган… Перед мим на полянке стоял золотистый длинногривый скакун. Седла на нем не было, но голову коня охватывала узда, только удила болтались около губы. Конь несколько раз ударил копытом землю, скосил огненные глаза и потянулся за кустиком свежей травы.

Надежда пробудилась в сердце юноши – это чувство всегда идет рядом с юностью. Он приподнялся и ласково, тонко присвистнул.

Конь встрепенулся, вскинул голову, насторожил красивые уши и метнул на юношу быстрый взгляд. Аскер протянул руку…

И вдруг конь доверчиво подошел к человеку и всхрапнул, обдавая лицо Аскера теплым дыханием. Партизан осторожно положил ладонь на вздрагивающий, нежный храп скакуна, потом вставил в рот коню удила.

Лай собак, треск сучьев, громкие уверенные голоса раздавались все ближе. Аскер торопливо подвел коня к пеньку и с трудом взобрался на золотистую гладкую спину скакуна. Из кустов выпрыгнула остроухая овчарка. Она зарычала и бросилась вперед. Конь насторожился. Его тонкое острое копыто с силой ударило собаку в голову, и овчарка, судорожно извиваясь, покатилась по земле.