Атланта - Сара Орвиг

– Тем же вечером я бросила работу и ушла от него.

Весь остаток пути до гостиницы они ехали молча, а когда вошли в свой номер, О'Брайен тут же ушел в комнату Майкла.

– Я возьму сына и Бадру с собой, – сказал он, выглянув опять в гостиную, а потом с грохотом захлопнул за собой дверь.

Клер недоуменно посмотрела на дверь и поняла, что он не поверил ей. Она нервными шагами ходила по комнате, пока наконец не успокоилась. До его возвращения ничего нельзя изменить… Она отыскала шелковую ткань, которую ей купил Форчен в Батон-Руж, и принялась за шитье.

Ближе к вечеру она приняла ванну и вымыла волосы. Клер посмотрела на платья, висящие в шкафу с зеркальной дверью, и выбрала одно, из тонкой ткани бледно-розового цвета. Затем разделила волосы по центру и высоко их заколола с обеих сторон, позволяя им спадать на плечи.

Когда Клер услышала стук, она поспешила к двери, чтобы поприветствовать вернувшихся Форчена и Майкла. О'Брайен бросил на нее холодный взгляд и прошел в спальню, чтобы переодеться.

– Папа приказал, чтобы мне приготовили ванну и сказал мне одеться к ужину, – сказал Майкл и оставил Клер одну в гостиной.

Мальчик вернулся раньше Форчена, его влажные волосы были взъерошены. На нем была одна из его новых белых льняных рубашек и черные штанишки. Клер улыбнулась ему.

– Иди ко мне, я расчешу тебя.

Майкл стоял смирно, пока она пыталась привести в порядок его непокорные кудри.

– Все.

– Папа сказал, что завтра опять возьмет меня с собой. А сегодня он показал мне свои новые станки.

– Хорошо.

Позади Клер открылась дверь. Форчен принял ванну и переоделся в свежую белую рубашку. Он одел черный пиджак и был красив, силен и, без всякого сомнения, зол.

Когда они спустились вниз в шикарную столовую, его злость, казалось, ушла, и он стал прежним Форченом: спокойно разговаривал с Майклом о том, что они увидели в течение дня. Клер обвела взглядом столовую – пальмы в горшках, столы, накрытые белыми скатертями – и подумала о том времени, что они еще проживут в этой гостинице.

– Когда-нибудь возьми и маму с собой посмотреть станки, – высоким тонким голоском сказал Майкл.

– Я бы с удовольствием, – спокойно ответил Форчен, – но, думаю, ей будет не интересно.

– Действительно, я бы с удовольствием посмотрела, но я ничего не пойму.

– Папа все расскажет тебе.

Официант принес Майклу и Форчену тарелки с жареным цыпленком, золотистыми корочками кукурузного хлеба, горохом и пюре, густо политым подливкой, а Клер – поджаренную зубатку, горох и рис. После обеда они прошли несколько кварталов, обогнули угол площади Мариэтты и спустились вниз по улицам к руинам здания, обращенного в сторону железнодорожных путей.

– Люди называют такие дома «памятниками Шермана», – сказала Клер.

– В этом доме находилось агентство банка Джорджия Рейлроуд, – проговорил Форчен.

– Ты воевал здесь? – спросил Майкл.

– Да, воевал, – ответил Форчен, присев на корточки, чтобы быть с Майклом одного роста. – Армия, в которой я служил, проходила здесь. Но перед этим человек по имени Лемюэль. Грант, инженер из Конфедерации, возвел оборонительные ограждения вокруг Атланты…

– Такие, как мы видели по дороге на завод?

– Да. Ты помнишь, как они называются?

– Частокол. Это те остроконечные столбы.

– Правильно. Лемюэль Грант окружил этими столбами город на протяжении десяти миль, и генералу Шерману в конечном итоге пришлось обойти город вокруг. Он разрушил железные дороги, по которым в Атланту доставлялись продукты. После этого армия Теннеси не смогла больше удерживать оборону города.

– И что случилось после этого? Генерал Шерман атаковал город?

– Нет. Несколько дней Атланту обстреливали артиллерийским огнем, а когда солдаты покинули ее, многие жители города бежали в другие города. После отступления армии Конфедерации город стал открытым, и в него вошла армия Союза. Атланта была связующим звеном между восточной Конфедерацией и западной. Видишь те пути? – спросил Форчен, разворачивая Майкла. – Это был главный железнодорожный узел Юга, Атланта имела сообщение и с Севером, и с Югом. Ты видел разрушенные здания и дома… Люди никогда не забудут эту войну, Майкл. Она изменила жизнь очень многих людей. Они всегда будут помнить о ней… И их дети будут помнить.

Майкл печально кивнул головой.

– Может быть, однажды, Майкл, мальчики с упреком скажут тебе, что твой отец – янки. Тогда ты им напомни, что твоя мать из Шарлотта, а твой дядя был офицером Конфедерации.

– Хорошо, сэр.

– Война уже закончилась, – сказал Форчен, поднимаясь. – Атланта отстраивается заново. Она поднимется из руин и станет красивым городом.

Майкл встал на рельсу и пошел по ней, балансируя руками для равновесия.

– Ты думаешь, ему будет трудно завести друзей?

– Вовсе нет. У него были когда-нибудь друзья?

– Не было, – ответила Клер, наблюдая за Майклом.

– Я просто хочу, чтобы он был готов к упрекам, потому что здесь разгораются большие страсти. Город очень сильно пострадал во время войны, и каждый помнит об этом. Слава Богу, что ты увезла Майкла на запад.

– Здесь было очень трудно.

– Майкл, иди сюда. Пора возвращаться – уже темнеет, – позвал его Форчен. Майкл подошел к Клер и Форчену. Следуя впереди них к повозке, он поднимал с земли камешки и бросал их.

– На западе жить тоже нелегко, – сказала Клер, когда они выехали на широкую оживленную улицу. – Было трудно найти работу, и города располагались далеко друг от друга.

Форчен продолжал молчать, и Клер подумала, что он все еще продолжает сердиться на нее. «Часто ли мне придется сталкиваться с мужчинами и женщинами из моей прошлой жизни?» – подумала про себя Клер. Она смотрела на улицу, по которой они ехали, и благодарила Бога, что не работала в этом городе.

Когда они прибыли в гостиницу и поднялись по винтовой лестнице на свой этаж, Форчен сказал, что хочет почитать Майклу, и они вдвоем удалились в комнату малыша. Клер вошла в спальню, села у окна в кресло-качалку и зажгла лампу. Легкий южный ветерок колыхал кружевные занавески на окнах. Клер трудилась над своим новым шелковым платьем, пока не услышала шаги Форчена. Она подняла голову и увидела, что он вошел в спальню и закрыл за собой дверь. Форчен был без пиджака, в рубашке с распахнутым воротом и высоко закатанными рукавами. Он прошел по комнате, взял бутылку бренди и налил себе стакан. Когда он с грохотом опустил бутылку на стол, на его запястье сверкнул золотой браслет.

– Ты все еще сердишься на меня из-за сегодняшнего случая? – спросила она.

– Я просто не знаю: верить тебе или нет, – ответил он, прислонившись бедром к столу. – Если все действительно так, как ты говоришь, значит, тот мужчина – невероятный нахал. Так запросто подойти к женщине на улице и начать обнимать ее…