Книга душ - Джеймс Освальд

включить лампочку снаружи у входа. Сейчас она отбрасывала длинные тени от рамы стекла над дверью и освещала причудливым светом некоторые наиболее странные украшения бабушкиного дома. Отец Энтон остановился прямо под панцирем гигантской черепахи, прибитым к стене наподобие охотничьего трофея. Дальше в дом он не проходил, просто стоял и трясся от холода.

– Пойдемте-ка на кухню, там теплей, – стал уговаривать его Маклин. – Вы же до полусмерти замерзли. Что это вообще за ребячество – ждать под дверью? Если хотите договориться о встрече, всегда можно позвонить.

Он первым вошел на кухню, спугнув кошку, которая принюхивалась к пакету с едой. Большая печка пожирала топливо, словно прорва, но Маклина это мало беспокоило. От нее волнами распространялось желанное тепло, и потом, она всегда напоминала ему о детстве. Отогнав кошку, он зажег одну из конфорок и, поставив чайник, повернулся к незваному гостю. При полном освещении отец Энтон выглядел еще хуже. Белая как бумага кожа, посиневшие губы. Каждые несколько секунд он непроизвольно вздрагивал, словно человек, страдающий каким-то неврологическим заболеванием. Возможно, так оно и было, это бы многое объяснило.

– Присаживайтесь, отец Энтон. Я приготовлю чай. – Маклин принялся копаться на полках в поисках необходимого. Когда он обернулся, оказалось, что старик по-прежнему стоит, вперив в Маклина взгляд из-под полуприкрытых век, пальто так и застегнуто на все пуговицы, руки в перчатках засунуты под мышки.

– Послушайте, я толком не представляю, какой помощи вы от меня хотите. Но будьте же благоразумны, вам просто необходимо согреться. Выпейте чашечку, и я позвоню викарию, чтобы она пришла и забрала вас домой.

– Я пока еще не впал в маразм. – В голосе отца Энтона прорезалась недовольная нотка, как будто покровительственный тон Маклина его задел.

– Хотелось бы надеяться. – Маклин бросил косой взгляд на свой ужин, застывающий в пакете так близко и при этом совершенно вне пределов досягаемости. – По вашему поведению судить нелегко.

Наступило молчание. Маклин заваривал чай и сам себе удивлялся. В холодильнике было пиво, в библиотеке дожидалась бутылка виски. Он планировал глотнуть чего-нибудь на выбор, возможно даже – и того и другого, и пораньше лечь. Вместо этого он собирается гонять чаи с сумасшедшим монахом.

– Простите меня, инспектор, – наконец выговорил отец Энтон. Он вытащил руки из-под мышек, стянул перчатки, обнажив белую в голубых прожилках кожу, расстегнул пальто и сел. – Я не имел права к вам приходить.

– Но зачем-то же вы пришли. – Маклин разлил чай, добавил молоко, нашел жестянку с печеньем.

За все это время старик не сказал ни слова. Только когда Маклин уселся напротив, он заговорил опять:

– Я рассказал вам про книгу. Это вовсе не мелочь. Я нарушил данный мной обет.

– Если это послужит вам утешением, то я никому не передал нашего разговора. Меня бы, пожалуй, сочли сумасшедшим.

– Вам, инспектор, это может казаться безумием. Но вы ни малейшего представления не имеете о таинствах, которым я был свидетелем. И о жертвах, которые мне пришлось принести. О, я не жалуюсь! Тогда, давным-давно, я прекрасно знал, на что иду. Я на все согласился, более того, мой выбор стал частью меня самого. Но боль, которую я чувствую теперь, в конце жизни, от этого не меньше.

Маклин смотрел, как старик пьет свой чай, сжимая чашку трясущимися руками, так что горячая жидкость плещет на губы. Ему не часто доводилось встречать людей подобной силы духа, чья вера в Бога была абсолютной, кто посвятил служению всю свою жизнь. В его присутствии Маклин чувствовал себя неловко, и еще большую неловкость испытывал при мысли о том, что сейчас собирается сделать. Рядом с его несостоявшимся ужином лежала толстая папка. Маклин протянул руку, положил ее перед собой на стол и раскрыл.

– Я вряд ли имею право делать то, что сейчас делаю. – Маклин достал из папки несколько ксерокопированных листков и подтолкнул по столу к старику.

– Что это?

– Полная опись имущества, изъятого в доме Дональда Андерсона в день ареста. – Маклин вспомнил возмущенный взгляд, которым одарила его Ричи, когда он потребовал от нее сверить всю опись, номер за номером, с аукционным каталогом и списком из коробки с вещественными доказательствами, а также вычеркнуть мелочевку, годную только для полицейской распродажи. В принципе, пропажи небольших, но ценных предметов из изъятого полицией имущества иной раз случались, но все средства Андерсона были вложены в старинные книги, и все книги были на месте.

– Я не понимаю, – пожаловался отец Энтон, ведя по списку худым пальцем. Большинство книг значились в нем не только по названию, но и имели краткое описание, поскольку название не всегда было легко разобрать. – Здесь что же, вообще всё?

– До единого предмета. Все, что было изъято, все, что было потом возвращено. И все книги до одной сейчас выставлены на аукцион. – Маклин вытащил из папки каталог аукционного дома. На полях он был исписан угловатым почерком Ричи, и Маклин стал листать его, пока не нашел то, что искал. – Даже вот эта. «Кодекс Энтериус», если не ошибаюсь. – Он снова протянул руку за описью имущества Андерсона, перелистнул на начало. – Изъята с письменного стола, в качестве закладки содержала полоску ткани, принадлежавшую… одной из жертв.

Отец Энтон взял каталог, всмотрелся в аккуратный текст на его страницах, потом – в опись. Снова в каталог, снова в опись. Снова и снова.

– Вы уверены? – наконец спросил он. – Вы видели именно эту книгу? Это ее читал Андерсон, когда вы его арестовали?

– Она лежала раскрытой у него на столе. Непосредственно в момент ареста он ее не читал, но да, книга та самая.

Во всяком случае, Маклин был склонен полагать, что та самая. А какая еще? Она выглядела именно так, как он запомнил. Та же форма и размеры, тот же цвет переплета и оттенок пергамента. А содержание его в тот момент не слишком интересовало, в отличие от закладки.

Отец Энтон положил на стол сначала опись, потом каталог. В его взгляде что-то окончательно потухло.

– Как же я ошибался! Значит, Андерсон держал книгу где-то еще. Или кому-то передал…

46

Она просыпается от головной боли. В животе резь. Еще не успев проснуться, она начинает ругать своего толстозадого благоверного, который опять перетянул на себя все одеяло. А вонища-то откуда? Он что, еще и обделался, что ли? Похоже, опять нажрался как свинья. Судя по головной боли, она и сама слегка перебрала вчера. Черт, надеюсь, мы хоть не трахались в таком состоянии?

Она тянется за одеялом и обнаруживает, что руки связаны. Вытянуты над головой, как