Виртуоз - Александр Проханов

— А что? Если нужно, можно поменять Конституцию, ввести монархию. Конечно, не абсолютную. Без возвращения царских земель, реституции. Как в Англии, чтобы был объединяющий символ. У нас в Думе конституционное большинство. Мы проведем любые поправки, любой закон. Вы, Алексей Федорович, первоклассный мыслитель. Надо чаще видеться. Я вам выпишу пропуск в Думу. Ко мне в кабинет, в любое время дня и ночи. От сердца!

Алексей не отвечал, был смущен и подавлен. Дух, который вселился в него и вещал его устами, покинул его. Незримый суфлер, подсказывающий несвойственные ему слова, умолк. Его душа была полна летучего дыма, словно в ней что-то испепелилось, — какая-то часть его прежней сущности. И вместо прежней возникла новая. Он не мог объяснить, в чем ее новизна. Но его личность изменилась, его положение среди людей изменилось, Он уже не был беззащитным, наивным провинциалом, привезенным в Москву по чьей-то прихоти. У него появилась собственная роль, еще неясная, но заставлявшая окружавших его людей угадывать ее, с ней считаться.

К нему подошел невысокий господин, одетый, как французский маркиз, — узкий в талии камзол, рубаха с кружевами на груди, пышные, как пена, манжеты. Лицо было нежное, как у девушки. Локоны ниспали до плеч. На ухоженных пальцах сверкали самоцветы:

— Позвольте представиться, модельер Любашкин. Может быть, вы слышали, что по моим эскизам выполнена форма современной российской армии. Неизвестно, как сложится наша судьба, но если вдруг понадобится форма для гвардии Его Императорского Величества, я готов предложить эскизы. Посудите, что за двор без гвардии? Что за бал без блестящих мундиров?

Его сменил невысокий, похожий на грача господин с острым носом и черными, блестящими волосами:

— Имею честь представиться — архитектор Кнорре. Огромное впечатление от ваших слов. Только Император сможет породить высокий имперский стиль. Пора кончать с этой мелкотравчатой буржуазной архитектурой. Москва — имперский город и нуждается в имперской архитектуре. Если новый Император надумает строить подмосковный дворец, я к его услугам. Дворец будет традиционен, но и очень современен. Неоампир — так назовем стиль будущей империи.

Тихо приблизился респектабельный господин в костюме-тройке, с седеющей бородкой, в нарочито старомодном пенсне, с золотой цепью карманных часов:

— Банкир Козодоев. Я слышал, у царя были свои приближенные банки. Становление монархии требует немалых затрат. Готов кредитовать по самым низким ставкам.

Алексей отвечал невпопад. Никто из подходивших персон не называл его наследником престола, но все подразумевали это. К нему относились, как к цесаревичу. Это по-прежнему смущало его, но уже не вызывало недавнего отторжения.

— Разрешите представиться. Театральный режиссер Олеарий, — перед ним стоял улыбающийся человек, в блестящих очках, сквозь которые смотрели ласковые, умные глаза, взирающие на Алексея почти с любовью и отцовской нежностью. Так художник любуется собственным, удавшимся творением. Так стеклодув не может наглядеться на изысканный, переливающийся сосуд, сотворенный его дыханием. — Я наблюдал за вами. Такое ощуще– иич, что вы в какой-то момент превратились в медиума, усваивая льющиеся на вас энергии, транслируя их в виде человеческой речи. Это дар божий.

— Вы угадали. Со мной было что-то странное. — Алексей с надеждой обратился к человеку, угадавшему его состояние. — Как будто гипноз.

— Поверьте моему режиссерскому опыту. Это свойство большого артиста. Умение перевоплощаться, играть сложнейшую, предложенную ему роль. Вам предложили роль, и вы ее начали играть.

— Но вы должны знать, что я никакого отношения не имею к царской фамилии. Это недоразумение. Сначала была легкомысленная шутка приятеля, который поплатился жизнью за свою кощунственную выходку. Потом эту шутку подхватили какие-то неизвестные мне, влиятельные силы и стали ее тиражировать. Выдавать меня за прямого наследника престола. Зачем? Для чего? Кикие цели? Но, повторяю, во мне нет ни одной капли романовской крови.

Олеарий чуть коснулся руки Алексея своими бледными заостренными пальцами с черным агатом, на котором был вырезан загадочный геометрический знак. Алексей почувствовал легкое жжение, услышал слабый треск электрического разряда.

— Видите ли, существует родство по крови и родство по духу. Есть древние практики, магические приемы, восточные школы метапсихоза. Сильное волевое воздействие на личность, духовный удар, нанесенный по биологической структуре человека, меняют эту структуру. Трансформируют личность вплоть до смены генетического кода. Одна личность заменяется другой. Родство по духу превращается в родство по крови. Я ничего не утверждаю, я режиссер, а не генетик. Но, как знать, пребывая длительное время н поле сильнейшего воздействия, не обретет ли ваша личность материальное родство с тем, о ком вы постоянно думаете?

— Вы хотите сказать, что во мне потечет кровь Романовых? — Алексей недоверчиво смотрел на человека, в облике которого было странное несоответствие. Он был оживлен, свеж, с розовой детской кожей лица, в изысканном костюме. Но было в нем нечто остановившееся, древнее и недвижное, как ритуальная маска. Жреческое, колдовское чудилось Алексею в пронзительном взгляде, в резко заостренном носе, в жестком рисунке губ.

— Это явление называется трансмутацией. Камень превращается в хлеб. Вода — в вино. Свинец — в золото. Савл — в Павла. Преображение затрагивает личность во всей полноте. Меняется ее миссия, ее роль. Личность покидает место, предназначенное ей от рождения, и занимает другое, отведенное ей Господом Богом, Так элементы в таблице Менделеева переходят из клетки в клетку. Русский народ любит Царя, даже тогда, когда Царя больше нет, когда Царь убит. Эта любовь столь сильна, исходит из таких сокровенных глубин, имеет такую сакральную мощь, что Царь появляется. Квазицарь, как Иосиф Сталин. Мини-царь, как Виктор Долголетов. Быть может, вы переживаете сейчас процесс преображения. Народное моление о Царе находит отклик, и этот отклик — вы.

Алексей изумленно слушал, стараясь различить скрытую иронию, свойственную московским интеллектуалам в их обращении с провинциалами. Но Олеарий был подчеркнуто любезен, академически строг, жречески таинственен.

— Святость — это еще одно, не известное физикам состояние материи. Святость действует в мире как преобразующая, побеждающая энтропию сила. Святость передается через кровь и родство. Святость последнего Царя искупает грехи всех предшествующих Романовых. Если вдруг у вас появится кровное родство с Романовыми, то к вам начнет перетекать святость Царя Мученика.

Олеарий замолчал. Поднес к губам агатовый перстень с геометрическим символом. Дохнул на него. Алексей увидел, как в глубине камня, словно уголь, зажегся красный магический знак из треугольников, кругов и спиралей.

— Приходите ко мне на спектакль. В нем как раз играется тема преображения, — любезно поклонился Алексею и отошел, окруженный едва различимыми электрическими разрядами.

Алексей испытывал изнеможение, близкую к обмороку слабость. Приблизился к столу. Взял бутылку с водой. Наклонил над хрустальным стаканом. Стал наливать. Прозрачность стакана, изрезанного лучами узоров, солнечная прозрачность воды превратились в прозрачности бытия, в котором его жизнь казалась не случайной, была явлена по чьему-то загадочному умыслу. Этот умысел сопутствовал ему, обнаруживал себя в таинственных состояниях души, когда вдруг на мгновенье открывалась узкая скважина в иные миры, и оттуда светил тончайший луч, влетали ослепительные цветные частицы, рождая чувство бессмертия и счастья. Скважина смыкалась, но счастье оставалось. Частицы неземной материи свидетельствовали о бесконечной красоте и блаженстве, к которым он был причастен.

Вода лилась в хрустальный стакан, и он знал, что неслучайно подошел к столу, неслучайно стал наливать воду, неслучайно прозрачное стекло наполнялось прозрачной водой с мелькающими пузырьками. Поставил бутылку. Поднес к губам стакан. Поднял глаза и увидел, как приближается женщина в малиново-золотистом платье, цвета вечерней зари. Ее светлый лоб с изумленными бровями. Зеленые восхитительные глаза. Высокая шея с ниткой жемчуга. Она приближалась, платье на ее груди, плечах, бедрах переливалось, и возникло знание, что это уже было когда-то, быть может, не здесь, не в его жизни, — вот так же приближалась пирующая женщина, рождая ощущение бесконечного счастья.

Стакан выскользнул из рук. Алексей видел, как медленно, словно в невесомости, падает стакан, проливая медлительные, прозрачные языки воды. Упал и разбился, брызгая водой и осколками. Он беспомощно, продолжая глядеть на женщину, наклонился, стал шарить, желая собрать осколки. Почувствовал боль пореза. Рука его была в крови, и кровь лилась на ладонь, яркая, алая.