Мишн-Флэтс - Уильям Лэндей

Мое уважение к нему было так велико, что эта перемена обидела меня до глубины души. Я был ужасно расстроен.

И когда мы наконец нашли в одном из мешков нужный след (а именно: свежую банковскую распечатку операций по кредитной карточке Брекстона), я не испытал никакой радости.

– Похоже, вы опять угодили в яблочко, – сказал я Гиттенсу.

– Правда, с опозданием в десять лет? Да?

В его голосе звучал яд.

Увы, к прежним отношениям возврата не было.

40

Часом позже мы с Келли сидели в машине без полицейской маркировки и с затемненными стеклами – дежурили напротив небольшого многосемейного дома на Олбанс-роуд.

Если верить находке в мусоре из одной из квартир этого здания, Брекстон был здесь совсем недавно. Возможно, он и сейчас находится внутри. Наша задача – проконтролировать, не выйдет ли он из дома под номером сто одиннадцать до начала полицейского штурма.

В нескольких милях от нас Кэролайн Келли выбивала в окружном суде необходимый ордер.

Штурм должен начаться незамедлительно после того, как она получит разрешение.

Чтобы подпись судьи не успела просохнуть на бумаге!

В атмосфере всеобщего болезненного недоверия всех ко всем операции против уголовников в Мишн-Флэтс проводились, как правило, именно так – чтобы какой-нибудь свой человек в полиции не успел предупредить преступников.

Поглядывая на входную дверь, я ерзал на сиденье. Мне было не по себе. По спине пробегал холодок, в животе начинало крутить от нехорошего чувства.

– Что, Бен, нервничаешь?

– Есть малость.

– Это хорошо. Только дураки не нервничают.

– А вы нервничаете?

– Стар я для мандража.

Мы посидели молча минут пять. Потом еще минут пять.

Келли достал яблоко и стал обкусывать его, смачно и громко.

Звук получался такой оглушительный, что я не мог сосредоточиться на своем страхе. От нечего делать я вынул из кобуры «беретту», рассеянно осмотрел ее, нацелил на почтовый ящик и мысленно сделал «пых!».

– Убери с глаз долой! – Келли положил огрызок яблока на приборную панель, взял мой пистолет, покрутил в руке и протянул обратно. – Хорошая пушка. Но ты и без нее справишься.

– И чего она там копается, – сказал я, имея в виду Кэролайн Келли. – Сколько времени может занять организация ордера?

– Сколько потребуется.

Я обреченно кивнул – ясненько.

– Мистер Келли, вы в своей жизни кого-нибудь застрелили?

– Спрашиваешь!

– И что, не одного?

– Не знаю, не считал. Много.

– Много?

– В Корее.

– А-а. Я-то имел в виду, когда полицейским служили.

– Стрелял однажды.

– Наповал?

– Нет, слава Богу, только ползадницы ему отстрелил.

– А я вот ни разу ни в кого не стрелял.

– Это заметно.

– Даже оленя застрелить – рука не поднимается. Вы видели на охоте, как умирает олень?

– Нет.

– А я видел. Это в сказках или в кино олень – брык, упал и помер. А на деле – кровищи, как на бойне. Я на первой и последней своей охоте ранил оленя. Как он бедняга мучился, как бился. И смотрит на меня – моргает, встать норовит. А боль в глазах – нечеловеческая. Товарищ говорит: добей! А я выстрелить не могу. Пришлось товарищу выстрелить.

– Ох уж и романтик ты, Бен. «А боль в глазах – нечеловеческая»... Стрелять в человека – совсем не то, что в оленя.

– Я даже рыбу головой об столб не могу...

– Бен!

– Понял Молчу.

Но через минуту у меня опять зачесался язык.

– Я сегодня беседовал с Гиттенсом. Он признал, что Рауль был его осведомителем. И я вдруг подумал – а не ерунда ли все это? Десять лет назад Траделл получил наводку не лично. Он действовал по подсказке Гиттенса. Ну и что? Это ничегошеньки не меняет. Если я поперся на красный свет и меня машина сбила, когда я шел за пивом, – совершенно не важно, сам ли я решил сходить в магазин или меня приятель попросил. На красный свет-то я сам поперся! Так или не так? К тому же Данцигер вообще не знал, что Гиттенс как-то замешан в том давнем деле.

Келли равнодушно смотрел перед собой.

– Помните, вы говорили, что иногда – добра ради – хорошие копы делают плохие вещи. А плохие копы делают плохие вещи просто ради удовольствия. Так вот, арест Брекстона мне кажется плохим средством во имя плохой цели. Негодяйство ради негодяйства.

– Бен, что за философия?

– Да так, не нравится мне все это.

Келли немного ожил.

– Гиттенс – хороший полицейский, – сказал он. – Поэтому ты с выводами не спеши. Погодим, поглядим. А пока что сосредоточься на одном – чтоб сегодня вечером вернуться домой без лишних дырок.

Он догрыз яблоко, потом раздумчиво прибавил:

– Если тебя грохнут, Кэролайн сама мне дырку в голове сделает!

Я ошарашенно покосился на него.

– Вы... вы что имеете в виду?

Келли вздохнул:

– Ты, Бен, умный-умный, а дурак!

– Объясните дураку.

– Моей дочке тридцать семь. У нее сын. В тридцать семь да еще «с довеском» – много ли на нее охотников? А ты вроде как человек. И к сыну ее относишься неплохо. Ей нужен мужчина.

Я был поражен его грубой откровенностью.

– С чего вы решили, мистер Келли, что Кэролайн нужен мужчина?

– А кто же еще? Она вроде не лесбиянка.

– Я не в том смысле. Может, она и не думает о замужестве. Может, ей и так хорошо.

– Ты все-таки считаешь, что она лесбиянка!

– Поверьте мне, я знаю, что она не лесбиянка. Хотя, конечно, всякое возможно...

– Короче, тебя она не заинтересовала, – рубанул Келли.

Я смешался.

– Про «не заинтересовала» я не говорил. Просто она очень независимая и самостоятельная. Как мужчина.

– Как мужчина? Ты ее точно считаешь лесбиянкой.

– Тьфу ты Господи! Трудно с вами говорить! Я имею в виду, она...

– Я смотрю на нее последнее время – ну такая картинка! Неужели тебе не нравится?

– О да, она замечательная, она красивая, – сказал я, мучительно краснея.

– Ладно, расслабься. Мне просто жаль, что такая женщина может одна остаться. А ты уж сам смотри...

– Я не думаю, что вам следует волноваться касательно Кэролайн. Она сама способна о себе позаботиться.

– Эх, Бен, чуть ли не всякий человек воображает, что он способен сам о себе позаботиться. Да только жизнь показывает другое. Даже такая сильная личность, как Кэролайн, нуждается в чьем-то плече...

– Возможно, – сказал я, гадая, как поприличнее сменить тему. – Одно точно: вам обеспечена дырка в голове, если она узнает, что вы вели подобный разговор со мной. К тому же мне кажется, она сама не слишком мной увлечена...

Келли удрученно покачал головой. Он был явно во мне разочарован.

– Эх ты, червь книжный, ни шиша ты в живых женщинах не смыслишь. Небось знаешь, какого цвета были глаза у жены президента Джорджа Вашингтона. А чтобы понять ту, которая от тебя на расстоянии вытянутой руки, – нет, слабо!

– Зеленые, – сказал я.

– Чего – зеленые?

– Зеленые были глаза у Марты – жены президента Джорджа Вашингтона.

– Врешь?!

– Точно. Это есть в их переписке.

Келли только хмыкнул – вот видишь, что ты за фрукт!

Дальше мы ждали в молчании.

Спецназ появился примерно через час.

41

Они приехали в черном микроавтобусе – десять ребят в черном.

Черные каски, черные бронежилеты, черные штаны.

И черные перчатки, чтобы не «светить» розовыми руками.

Автобус остановился довольно далеко, вне пределов видимости жильцов дома номер 111 на Олбанс-роуд.

Спецназовцы высыпали из автобуса и за заборами, за кустами и стенками стали быстро передвигаться в нужном направлении – пригибаясь, иногда вприсядку.

Появление в квартале черных, которые на самом деле белые, не вызвало доброжелательной реакции.

Детишки с визгом и смехом бросились врассыпную. От чего они визжали – трудно понять. То ли от страха, то ли от возбуждения. А как же – кино на их улице! Детишки спрятались за кустами и наблюдали, что случится дальше.

Взрослые – в основном женщины разного возраста и сплошь не англосаксонки – внешне никак не отреагировали на вторжение вооруженных до зубов людей в черном. Но по тому, как они косились на них, продолжая как ни в чем не бывало идти по своим делам, было ясно – в душе они проклинают этих чужих людей.

Зевак оказалось очень мало, только несколько женщин остановились поодаль, наполовину укрывшись в подъездах домов, да старики свесились с балконов.

Мы с Келли выскочили из машины и, на всякий случай размахивая своими поднятыми высоко вверх полицейскими бляхами, направились к спецназовцам.

Их командир – Керт, которого я из-за черного наряда и каски узнал не сразу, – поприветствовал нас и спросил:

– Брекстон появлялся?

– Нет, – сказал я. – Послушайте, Керт, а есть ли надобность такую силу пригонять?

– Ребята обучены действовать в опасных ситуациях, – отрезал Керт. – Заложники, массовые нарушения общественного порядка.

– У нас тут ни заложников, ни хулиганов.