Сколько живёт любовь? - Людмила Сурская

— Ну если только так… Знаешь, Люлю, я б сходил на охоту. Вот уж где бы решительно отдохнул, — отфыркивался он.

— Сходишь, когда покончишь с этим делом. Костик, не мучай себя так. Случилось и случилось. Ну ошибся ты в ней. Понятно, что у неё были планы на тебя. И какая на такого орла их не настроит, это было бы неестественно. Всё ж быльём поросло. Всякое бывает, это жизнь. Ты тоже не святой, попользовался ей как хотел, ещё и ребёнка оставил… Вы квиты. Прими всё как есть и забудь.

Она подала полотенце и проводила к кровати.

— Люлю, — волнуясь, приголубил он её, — как у тебя хватило терпения и ума снести всё это. Мне даже страшно представить, что со мной было бы брось ты меня тогда…

— Ничего бы не было. Я б не уступила. Красавца, рыцаря, героя… Да ни за что…,- смеялась она. — Как вспомню тебя на коне под своими окнами, сердце жаром горит…

Он был благодарен ей… Стараясь сохранить серьёзность на лице, всё же не смог потушить весёлый блеск в глазах.

— Сладкая моя, — принялся он её целовать. — Но когда ты поняла о ней всё?

— Почти сразу. Многие, если не сказать почти все, пользовались услугами фронтовых подруг, но косточки перемывали только тебе. Насторожило, что на Курской дуге с особым жаром и упорством дама взялась за тебя. Молодая, зная что у тебя семья и ты её не оставишь… Зачем ей это. А когда она, при нашем появлении с Адой на фронте, ухватилась за сюрприз с ребёнком и не уехала, а торчала на фронте, моё предположение переросло в уверенность. Овечкой там и не пахло. Подумала: тихо сидеть не будет, не дадут, мы ещё умоемся помоями…

— Великий стратег, — наморщил он лоб. — Мне не сказала, прикидываясь тихой мышкой, вела свои бои. Полководец, — покрыв поцелуями её зардевшееся лицо, улыбнулся виновато он.

— Должна же была я за годы, проведённые с тобой рядом, хоть каким-то военным премудростям научиться. Спи лучше, хочешь я тебе колыбельную спою…

Он всегда был за. Почувствовав, как ослабла хватка его рук, и ровное дыхание известило о сне, она высвободилась, соскользнув с кровати, накинула халат и, сунув ноги в тапочки подошла к выключателю. Выключив потолочную люстру, уменьшила освещение настенных светильников. И ещё раз наклонившись над ним и поправив одеяло, отправилась на кухню, где наверняка ждала Ада. Так и было. Отец был для неё всем. Под ногами скрипнул паркет. Она оглянулась. Оклика не последовало. Костя не проснулся.

— Мам, что там? — поднялась навстречу дочь.

— "Воробушек" жаждет встречи.

Ада звякнула вилкой о нож.

— Что этот "матрас" ещё от него хочет? Замуж же сгоняла, ещё ребёнка родила… Не понимаю.

Юлия усадила её на место.

— Не торопи события. Она только начинает хотеть.

Дочь не сдерживаясь постучала зажатыми в руке приборами по столу:

— Мерзавка. Как ты думаешь, что это будет?

— Не знаю. Может, помощь нужна. Мало ли что, это же ребёнок… Ниточка за которую всегда можно потянуть. Да с его-то совестливостью.

— Вот именно. Другие послали "свою фронтовую необходимость" с последним салютом туда, откуда их и призвали. И сидят они там не кукуют, а эта задолбала.

— Ладно тебе шуметь. Переживём.

— Вот-вот… От них одни неприятности. Серова вон сказки сочиняет… На какие свидания он к ней бегал? У памятника?! Чего уж не у мавзолея? Сплетни как осиный рой по Москве кружат. Какой-то актёр их видел…

Юлия улыбнулась. Значит, всё же Валентина по-женски отыгралась за своё поражение на Косте. Но если б было по — другому, то это была бы уже не она. Потрясающая женщина!

— Адуся. Она не сделала нам ничего плохого. Просто в ней оттянулась обиженная женщина, пошалила воспользовавшись случаем. Реальная встреча была, но в другом месте. Она о ней промолчала. Значит умеет, когда надо язык держать за зубами. Мы с папой там были вместе. Естественно, по делу.

— Разбаловала ты его, потакаешь во всём.

— А как же, — обняла она дочь. — Я его безумно люблю. Должен же он иметь хоть маленькие вольности.

— Хватит ему и военных лет, оттянулся как хотел. Пусть посидит в консервной банке с закрученной крышкой — законсервированный, — хихикнула она.

Юлия опять приласкала дочь и засмеялась.

— Ты сурова с ним.

Ада прильнула, но тут же схватилась:

— Ой! Мам, к тебе там пришли, я к отцу в кабинет проводила.

— Кто? — удивилась Юлия поздним гостям.

— Увидишь, — загадочно улыбнулась дочь.

По загадочной улыбке Ады не определишь. Любит она загадки. Пробежала на одном дыхании по коридору. Волнуясь толкнула дверь. Вошла и обмерла, на встречу ей поднялась Нина. Настоящий дар небес. Она появилась опять в наихудший момент её жизни. Они, глотая слёзы, обнялись.

— Какими судьбами? — принялась с жаром тормошить подругу Юлия. — И опять когда я в дерьме.

— Всякими. Давай о тебе раз такой напряг. Я сгораю от любопытства. Моё подождёт. У тебя семья. А мы один плюс один.

На Юлию при появлении Нины нахлынуло такое облегчение, что она чуть не разрёвелась и чтоб не захлебнуться слезами принялась выговариваться.

— А, всё тоже. На моём горизонте сегодня опять нарисовался "воробушек". Костю напичкала лекарствами. Спит.

Нина развернулась всем корпусом, глаза её пылали.

— И что эта зараза хочет?

— Пока не понятно, но думаю, будет попытка узаконить дочь. — Оглянувшись на дверь, тихо проговорила Юлия.

Голова дёрнулась и подбородок Нины взлетел вверх.

— О, как! И он согласился? А дулю с маком она не хочет.

— Он нет. Но я уговорила. — С чувством правоты и уверенности ответила Юлия.

Нина от неожиданности застыла портретом.

— С ума сошла… Юлия, зачем? — отмерев взревела в удивлении подруга.

Она молча, в раздумье какое-то время смотрела на неё. Оно конечно, сторонний наблюдатель имеет преимущество перед непосредственным участником, он видит ситуацию под другим углом. Возможно Нина и права, но Юлия не хочет рисковать нервами и здоровьем Кости. И она вздохнув говорит:

— У нас уже были по её милости неприятности. Пойми, она понимает, что бороться за него нет смысла, замуж сбегала и ещё ребёнка родила, кто ей поверит. А вот потрепать нервы в угоду сторонней силе и вытянуть из него полезного для себя, почему бы и нет. Поверь, за это дама пойдёт на всё. Она получила неплохое место и получит ещё повышение… Да и так додумывается до таких трюков, что стыдно и смешно рассказать… И заметь всё это под маской тихой, несчастной, незаслуженно обиженной, обделённой судьбой женщины. Такая себе киска… Мяу-мяу…

Нина вздохнула и расправила платье на коленях.

— Выходит, много он ей в пылу страсти вытряс из души.