Ветви Ихуа - Александр Соловьёв

Данные совпали. На следующем селекторе верховные правители поздравили друг друга с этим открытием. Селектор проходил только между верховными — хотя Ханаран сомневался, что его в самом деле не прослушивали всевозможные куртцы и иже с ними.

Правители сопоставили самые примерные подсчеты, сделанные экономистами, хоть это было и лишним. Все и так ясно: если удастся парализовать терракотеров имеющимися силами, города со всеми их материальными благами и живущими в них людьми перейдут в распоряжение верховных правителей. Война! Не такая, которая тянулась последние двести лет, а настоящая, хоть и узкомасштабная.

Сначала было ощущение внутреннего подъема. Теоретически, это открывало новые горизонты при сохранении старых интересов — людей можно будет отсортировать и приспособить к албианским технологиям, город постепенно обустроить на албианский лад и так далее. При этом не обязательно выводить рабочих из Поселения — они смогут продолжить привычное существование. Все это уже не столь важно. Важно то, что был шанс отомстить военному совету, разорвать порочный круг. Эта идея сулила дать Ханарану новую энергию. Он не знал, что было на уме у остальных верховных правителей, но подозревал, что большинство из них маялось сходными проблемами и ожидало от инновации того же.

Операция будет проведена тайно. В условиях повстанческого порядка обеспечить это несложно.

Для подкрепления надо собрать хотя бы еще по одному танку (это было по силам, несмотря на увеличивающийся в последнее время дефицит горючего). Таким образом, в каждом из поселений, кроме двух северных, будет по два танка, — итого шестнадцать машин на семь городов. Самые опытные офицеры-танкисты двинут в одно и то же время на врага и затем одновременно шестнадцать взрывов потрясут землю. Это приведет либо к тому, что обесточится и утратит централизованное управление вся система терракотеров, и в города можно будет войти с непокрытыми головами, либо терракотеры опередят танкистов, и тогда придется смириться с потерей танков. По сути, для управления подземным народом танки больше не нужны: достаточно их изображений.

Самое важное условие операции — танкисты не должны выдать поселения, ведь в случае провала терракотеры отправятся по следам, которые они оставили.

У танков имелись функции вроде синхронной засыпки вырытого хода, движения по поверхности со «сдуванием» следа и самоуничтожения. Проработкой этих нюансов и должны были теперь заниматься диверсанты.

Тайная операция… Ханаран схватился за эту идею, как за соломинку, но прошло несколько дней, и он с тоской почувствовал, что теряет к ней интерес.

Да, он давно уже обитал на грани между сном и реальностью, где любые ценности меняли свое значение. Интриги, амбиции, притеснения, желание мести, рутина, скука, пустота… болото. А вокруг была застывшая история. Режим штурмовиков, повстанческий порядок… Ложь ради спокойствия и стабильности, контроль населения, культивирование элиты… Все это и есть тлен.

И даже если открыть албам глаза, направить всю мощь на борьбу с врагом, освободить народ, разве после этого албы перестанут умирать или страдать? Иллюзия! Ибо на смену старым неизбежно придут новые страдания, а смерть на поверхности будет такой же беспощадной, как в подземелье.

Где же выход? Неужели эта тайная операция что-то решит?

Если сделать элиту еще богаче, разве она станет разумнее, благороднее, счастливее? Что она обретет вместе с тем, что называют свободой, кроме новых пороков и грехов?

Опустошение — вот что наступило в его душе, а ведь когда-то, задолго до того, как они перестали быть друзьями, Яглом предупреждал его об этом недуге, поражающем представителей высшей власти. Опустошение — каким бессмысленным казалось это слово. Оно обрело смысл, когда все прочие вещи мира его утратили.

После того, как полковник Лепа, Поль и Сигурд обсудили общие вопросы операции, началось детальное изучение возможных путей ее выполнения.

Отрезок пути от Большого Поселения до холма, значившегося на карте как «д-6», сомнений не вызывал. Он шел под наклоном и представлял собой плавный спуск с плато. Сначала восемь миль под землей на минимальной глубине в пять-семь футов, — учитывая обилие известняка, в том числе мраморовидного, на это уйдет не меньше двух часов. Затем выезд на поверхность, движение по гранитному щиту (антирадары надежно защищали от слежки со спутников), снова погружение, еще четыре мили на малой глубине, после чего заглубление на пятнадцать футов, вхождение в суглинки, увеличение скорости и — по прямой к подножию «д-6». Общее время — около трех с половиной часов.

Дальше начинались первые трудности. Поль утверждал, что надо ехать по восточному отрогу холма, — обогнув его справа, можно проползти в нескольких десятках футов над широким оврагом, по дну которого бежал ручей, и выбраться на равнину. Полковник категорически отрицал такой вариант. «Грунт глинистый, — говорил он. — Осядет. Может произойти обвал. Если танк ляжет набок, тогда — сами в курсе…»

Все были в курсе, что случится, если танк ляжет набок: он уже не сможет перевернуться обратно, и единственное, что можно будет сделать — произвести его самоуничтожение.

«Надо бурить холм, — говорил полковник. — Объезда все равно нет. Из всех вариантов, что предлагают тактики, программа выбрала этот». «Сэр, осмелюсь возразить, — возбужденно говорил Поль. — Операцию будет выполнять не машина, а люди. Давайте-ка не будем торопиться, а все как следует обсудим. Приказом по армии разработчиками назначены мы все трое».

Сигурд не придерживался ни чьей стороны. Он просмотрел все предлагаемые версии: объезд был невозможен — повсюду были валуны; бурить холм так же опасно, как и огибать по поверхности отрога. Преодолевать холм под верхним слоем тоже рискованно — можно спровоцировать оползень: южный и восточный склоны рыхлы и сыпучи. В конце концов, решили ехать прямо по оврагу. В мае ручей, как утверждал полковник, уже обильно зарастает очеретом, и, если проехать точно по его каменистому дну, можно оставить минимум следов. Чтобы выехать на маршрут, проходящий под равниной, надо будет сориентироваться на месте: выбрать заводь с топким местом и углубиться.

Последующие пять миль пролегали через равнину. Примерно на середине этого пути начиналась Мертвая Зона. Пребывание на ней вдесятеро увеличивало заработную плату Полю и Сигурду. Особый тариф распространялся и на другие льготы — дополнительное питание, одежда, прана. Об этом не преминул напомнить Лепа, когда на схеме линия маршрута доползла до середины равнины.

Через четыре с половиной часа после выезда с Поселения танки должны были проехать под автодорожной трассой, по которой уже сейчас разъезжали машины, самостоятельно управляемые людьми Федерации.

Прана была психоделиком непредсказуемого действия. Ни в первый раз, когда он попробовал ее после принятия присяги, ни во второй, когда они с Полем отмечали офицерство Сигурда, он не ощутил особой эйфории, зато он видел красочные видения, поразившие его своей реальностью. Они были разные, эти видения: от устрашающих до неправдоподобно красивых. Сегодня он вдруг почувствовал тепло: ласковое, заботливое — оно заполнило последовательно его желудок, грудь, горло и голову. От этого тепла стало неимоверно легко и радостно, а потом вдруг ритмично запульсировал затылок, словно хотел расколоться. Это состояние так быстро и угрожающе усиливалось, что Сигурд стал кричать. Он понял, что глаза его закрыты, а он то ли лежит, то ли снова сидит за банкетным столом. Сообразив, что будет некрасиво, если другие увидят его кричащим, он затих и попытался осознать, в каком положении пребывает его тело, и вдруг его ум прояснился, и на него снизошло откровение: танк должен ехать под ручьем. Эта мысль так обрадовала его, что он, как ему казалось, очнулся от грезы, и рассказал обо всем полковнику, но это ему только мерещилось. Поняв, что к чему, он расслабился (да, полковник говорил, что самое разумное после принятия праны — расслабиться и не сопротивляться тому, что приходит), стал думать о том, что случится с людьми Федерации, если взрыв будет слишком большим.

Ирония судьбы. Мир Федерации в самой своей основе устроен так, чтобы не допускать существования альтернативных миров, да и вообще никакого мировоззренческого разнообразия. Идея нерушимости и мощи внутри, и свободы и равенства снаружи, — вот столпы, на которых топчется этот уродливый полумифический великан: а ведь и в самом деле — он как бы наполовину выглядывает из тумана иллюзии, вторая его половина скрыта от глаз. Он сказочен, этот жуткий мир, но в жизни его обитателей нет места для сказок. И вот настанет время, и два представителя подземных рас, потомки древних народов, заведут моторы своих фантастических боевых машин и двинут к обители сонных людей, чтобы разрушить источник, питающий их больной сон…