100 великих женщин - Ирина Семашко

Окончательно рассорившись с дирекцией Дома Мольера, в 1893 году Бернар приобрела театр «Ренессанс», а в 1898 году — театр на площади Шатле, который получил название «Театр Сары Бернар».

Это любимое детище артистка не покидала уже до самой смерти. Даже когда в 1914 году ей ампутировали ногу, Сара продолжала играть с протезом. Зрелище это, видно, представлялось не для слабонервных. Бернар, всегда кичившаяся своей «скелетной» худобой, щеголявшая хрупкой фигурой и успешно использовавшая обмороки для разрядки ситуации, в старости растолстела, обрюзгла, да и здоровье демонстрировала отнюдь не слабое. Она решительно презирала прагматические мнения о том, что ей пора уйти со сцены, что ничего в ней не осталось от прежней прелести. Она считала себя выше сочувственных шепотков, выше общепринятых норм, выше, наконец, самой природы. Сара продолжала играть. Марина Цветаева, стремившаяся в Париж в ранней юности, чтобы увидеть воочию легендарную Сару, была потрясена. Бернар играла в «Орлёнке» Ростана роль двадцатилетнего юноши. Актрисе исполнилось 65, она передвигалась на протезе. «Играла в эпоху корсетов на китовом усе, подчёркивавших все округлости женской фигуры, двадцатилетнего юношу в облегающем белом мундире и офицерских рейтузах; как ни величественно было… зрелище несгибаемой старости, но оно отдавало гротеском и оказалось тоже своего рода гробницей, воздвигнутой Сарой и Ростану, и ростановскому „Орлёнку“; как, впрочем, и памятником слепому актёрскому героизму. Если бы ещё были слепы и зрители…» Цветаева назвала это «эгоцентрическим мужеством».

И всё же она добилась своего — непомерное честолюбие небывалая энергетика переплавились в подлинное признание. Сара вошла в историю театра, в историю культуры как самая великая актриса XIX века.

СОФЬЯ ВАСИЛЬЕВНА КОВАЛЕВСКАЯ

(1850—1891)

Русский математик, первая женщина член-корреспондент Петербургской академии наук (1889). Жена В.О. Ковалевского. Работала в области математического анализа (дифференциальные уравнения и аналитические функции), механики (вращение твёрдого тела вокруг неподвижной точки), астрономии (форма колец Сатурна). Автор беллетристических произведений.

Софью Ковалевскую называли принцессой науки. Вместе с тем эта была, наверное, самая несчастная принцесса, похожая на героиню из сказки, которую добрые феи при рождении наделили всеми возможными дарами, но которой эти дары не принесли пользы, потому что действие их было почти совершенно нейтрализовано завистливой феей, преподнёсшей последний несчастный дар. Скорее всего, этот несчастный дар выражался принадлежностью Ковалевской к женскому полу. Если всякий крупный учёный — странный, чудаковатый фанатик, то его приспособлению к реальному миру способствует рядом существующая женщина. А если женщина — сама крупный учёный, тогда это подлинное несчастье и полное одиночество.

Сестры Корвин-Круковские, Анюта и Соня, с детских лет были девочками неординарными. Отец их Василий Васильевич был военным, и в силу его службы семья много путешествовала. Поначалу детьми занимались мало, особенно Сонечка росла вольно, как деревце в поле, болезненно ощущая своё одиночество. Ей часто казалось, что в семье её не любят, что она лишняя. При этом самолюбие её ещё в детстве развилось до невероятных размеров.

Однажды в гости к Корвин-Круковским заехали соседи с дочкой Олей. Сидели общим кругом в гостиной. Сонечкин любимец — дядя, брат матери, обратился к ней: «Ну, Софа, полезай ко мне на колени!» Но девочка имела дурное расположение духа, чувствовала себя обиженной, обойдённой вниманием. Она отказалась. Тогда дядя, чтобы подразнить племянницу, обернулся к Оле: «Что ж, если Соня не хочет, садись ты ко мне на колени!» Этого маленькая капризница никак не ожидала, она бросилась к сопернице и укусила ей руку до крови. Когда же родители бросились исправлять недостатки характера дочерей, нанимать им строгих гувернанток, следить за каждым их шагом, то было уже поздно. Девчонки росли независимыми, дерзкими, напористыми и эмоциональными. Соня страстно любила Анюту, старалась во всём походить на неё, ревновала ко всем.

Первой стала доставлять хлопоты родителям, конечно, старшая сестра Анна. В доме начались сцены: Аня требовала отпустить её в Петербург учиться, что по тем временам было просто немыслимо для незамужней девушки, она демонстративно покупала труды Аристотеля и «Историю цивилизации», словно издеваясь над папой-генералом. Наконец, однажды отец вскрыл письмо, адресованное их экономке. Оказалось, что в конверте были большие деньги — 300 рублей — гонорар, присланный Анюте за рассказ, напечатанный в журнале «Эпоха», самим Достоевским. Разразился страшный скандал. Разъярённый генерал кричал: «Теперь ты продаёшь свои повести, а придёт, пожалуй, время, и себя будешь продавать».

Соня в этой войне с родителями оставалась пока тайной союзницей сестры. Но и она уже начала пописывать стишки, за что ей основательно попадало от гувернантки. А кроме того, девочка обнаружила невероятное пристрастие и способности к математике. Часами она рассматривала угол, на который не хватило обоев и где в странном хороводе кружились таинственные значки. Тогда она не знала, что стены были оклеены листочками из учебника по высшей математике Остроградского.

Много лет спустя Софья Васильевна удивлялась, что, узнавая новую формулу, она не могла отделаться от мысли: все это она уже видела, да и многие учителя её удивлялись тому, как быстро она схватывала труднейшие вещи, будто не овладевала ими впервые, а припоминала. Скорее всего, это обычное свойство гениальности человека. Но возможно, будь ремонт в доме подоброкачественнее — не получил бы мир крупного математика в лице Софьи Ковалевской.

Когда младшей исполнилось 15 лет, мать наконец-то собралась отвезти дочерей в Петербург. В России 1860-х годов начинало зарождаться мощное феминистское движение, женщины стремились к получению высшего образования, стали активно участвовать в общественной жизни. Особенно модным считалось занятие естественными науками: Дарвин нашумел своей теорией эволюции, материализм захватывал умы молодёжи. Это было счастливое, наивное время в России, верилось, что все проблемы человечества можно решить просто и красиво, с помощью разума.

Соня и Аня создали нечто вроде кружка девушек, которые мечтали учиться. У них уже были «светочи» — женщины, которые полулегальными путями осваивали медицинскую науку. Во время Крымской войны уже действовали первые женские бригады Красного Креста, появилась даже знаменитая медсестра — Даша Севастопольская, но общественное мнение никак не могло решиться нарушить понятие о женском целомудрии и разрешить слабому полу изучать анатомическое строение тела, в том числе мужского. Нужно было ехать за границу, в Швейцарию, хотя и там их никто не ждал с распростёртыми объятиями. Для выезда необходим был «вид на жительство», который давался только девушкам с родителями или замужним дамам. Так как родители никогда бы не согласились отправить сестёр учиться, то они, объединившись небольшой артелью, решились обратиться к знакомым «прогрессивным» мужчинам: не захотят ли они жениться на одной из них.

Тем временем Соня, послушав лекции знаменитых естественников — Сеченова, Мечникова, окончательно поняла, что её призвание — математика. Она брала уроки и много часов проводила за расчётом формул и изучением теорем. Окружающие поражались её работоспособности. Она могла двенадцать часов кряду не поднимать головы от листа бумаги, не слыша окликов, и чувствовала себя при этом абсолютно счастливой.

Однажды Анюта пригласила Соню с собой на свидание, посмотреть фиктивного жениха. Владимир Онуфриевич Ковалевский, начинающий учёный, сразу же согласился жениться, но… на Соне. Это было удивительно, однако раздумывать не приходилось. Дело, несмотря на нежелание родителей Сони, сладили, и теперь перед сёстрами открывались перспективы свободной жизни.

Втроём они уехали за границу. Соня рвалась в Гейдельбергский университет, славившийся своим образованием, однако всё было не так просто, как казалось в России. Допустить женщину на лекции привыкшие к порядку и традициям немцы не желали. Они изумлялись стремлению женщины изучать математику и физику, вежливо переадресовывали от одной инстанции к другой, но ничего решать не хотели. Но эти люди мало знали Ковалевскую, с её упорством, с её честолюбием. Она не умела проигрывать, не умела отступать, она не могла себе даже представить, что какие-то цели ей могут быть не по силам. В конце концов девушка, прорвавшись к проректору университета, приступила к занятиям и изумила учителей своими способностями.

Казалось, что в свои восемнадцать лет Соня достигла всего, о чём мечтала. Однако назревала новая жизненная проблема, связанная с тем самым «подарком злой феи судьбы», который всегда вмешивался в её счастье. Владимир Онуфриевич неспроста согласился жениться на младшей сестре в обход старшей, что, в общем-то, было не принято в приличных семьях. Ему положительно нравилась Сонечка, «воробушек», как он её называл. Видимо, в глубине души он лелеял мысль, что их брак недолго будет фиктивным, что Сонечка «перебесится» да и оставит науку. Модные увлечения проходят, а семья остаётся. По своей наивности Ковалевский не понимал, какая сила, какой талант скрыт в этой маленькой девушке с изящной фигуркой и немного косящими глазами. Самое печальное, что, будучи порядочным, честным, мягким человеком, Владимир Онуфриевич представлял собой смесь человека энергичного, бурлящего, но совершенно беспутного в делах. Его сентиментальная жалостливость мешала коммерции, непостоянство не давало ему достичь успехов в науке, необязательность приводила к тому, что даже очень выгодные должности он терял. Рядом с сильной женщиной Ковалевский представлял собой тип несостоятельного, малоинтересного мужчины. Конечно, в начале их семейной жизни это было малозаметным. Соня с головой ушла в науку и много размышляла о своих подружках, которых она, пользуясь положением замужней дамы, теперь вызывала к себе из России. Но отношения с мужем всё-таки постепенно стали создавать душевный дискомфорт. Она начала мучиться, осознавая, что муж провоцирует её на более интимные отношения, не предпринимая никаких решительных объяснений при этом. Соня ждала от Владимира Онуфриевича мужских поступков и искренне не понимала, почему их не последовало. При всей силе характера она была совершенно не искушена в делах любви и наивно полагала, что инициатива должна всегда исходить от мужчины.