Аз буки ведал - Василий Дворцов

- Все это правильно, отец. Но с Россией-то как? На что же тогда нам надеяться? На что?

- А проще некуда! На Бога. Да, на Бога! Даст Господь - народятся десять гениев. Или двадцать. И - всё! Это же всё: есть Ломоносов - значит, есть Российская академия, есть Суворов - есть и примиренная Европа... В миру гении, а у Церкви - святые: Сергий Радонежский, Иоанн Кронштадтский...... А что, по-твоему, Пушкина нам из какой партии выбирать? И без Королева как в космос полететь? Как? Придя к пролетарскому консенсусу?.. Эх, дерьмократия...... Только бы нам самим понять: Россия - превыше человеков. Всех. Любых. Ее не нам переделывать. Ее только любить и за нее молиться нужно. Всем. Как за мать... Бог даст гениев.

- Так... просто?

- Ну а как иначе?

- Тогда вопрос: где и когда этих гениев ждать? В каком городе, в какой семье, от каких отца-матери?

- Что-то не понял....

- Ну как гений на свет появляется? От царской ли крови, от чистой арийской или от смешанной? То есть - что для этого надо?

- Как что? Историческая необходимость! Ты же в советской школе учился. Хорошо, хорошо, я тебя понял: как это вычислить?.. Да никак! "Тайна сия велика есть". Если бы рождение гения ну хоть сколь-нибудь вычислялось, то сатанисты бы его еще в утробе убивали. И его, и всех вокруг - на всякий случай! Как Ирод вифлеемских младенцев. Посему - тайна! И упование.

- А это твое мнение или всей Церкви?

- Какое у меня может быть свое мнение? И на что оно мне? На муки совести? Или на страх грядущего Суда? Церковь - это же совокупность. Совокупность, а не смешение. Единство из множества. Множества! И мнений в том числе...

Он опять встал, покрутился, разминая поясницу. И начал еще раз перекладывать бумаги, освобождая себе побольше места. Из кипы выпала на пол старая, желтая, с обтрепанными краями фотография.

- Вот взгляни! Уникальный кадр. Знаешь же, Святейший Патриарх Тихон же не благословил Белое движение на гражданскую войну. А тут снят наш Чемальский женский монастырь в сентябре восемнадцатого. Вот, видишь: священство служит молебен перед колчаковцами. Так-то... И тогда Патриарха никто не понял, и сейчас разве из вас, политиков, кто понимает: враг-то наш не в ком-то, а в нас самих сидит. Враг - в душе... Надо себя сначала разобрать, а потом и Родину на составные делить. Вообще, всегда было и будет трудно понять, где в России кончается Третий Рим и начинается Новый Иерусалим. Все деления - в духе.

- А кровь?

- Что? Не понял.

- Ну род. Национальность.

- Это ты до такой степени с Анюшкиным наобщался? Ну-ну, беда... Тогда вот: мы на сегодняшнее время несем на себе всю ответственность вселенскости. И это от нас исходит сейчас свет Православия в остальной мир. "Свет во откровение языкам..." Это от нас рождаются и живут Американская церковь и Японская. И Алтайская тоже... Именно наше Православие дает право и чукчам, и туркам правильно славить Бога на их родных языках, воцерковляя все свои - не магические - национальные обряды и обычаи. В этом тоже вселенскость.

- А я думал, ты мне про то, что в Церкви нет "ни эллина, ни иудея".

- Это было бы слишком просто и хорошо. Но это не в Церкви, а во Христе. А в Церкви они есть. И эту реальность надо тоже воспринимать честно. Не закрывая глаз... Понимаешь, весь вопрос в том, насколько мы во Христе, насколько мы православны. Вот для меня лично сказать: "Я - православный" значит сказать: "Я вас всех люблю". Всех и всё. То есть это уровень святых. Людей, живущих в Святом Духе... А я? Я-то кто?.. Вот посему и даны нам и Иерусалимская православная церковь, и Болгарская, и Сербская, и Японская, и... и даже Финская.

- По-твоему, если я татарин, то, если я не стану святым, - что и так ясно, - все равно, сколько бы я ни исполнял все обряды, сколько бы ни старался быть христианином, все равно татарином останусь?

- А что? Это, по-твоему, плохо?

- Ну, нет... Я же о том, что вроде как мусульманином мне быть... ну, приличнее, что ли... Слов не найду.

- Не говори глупостей. Что, в исламе турок от киргиза не отличается? Тут другое. Это вопрос не веры, а ассимиляции.

- И что дальше?

- Много шума - и ничего. Говори о главном. О своем.

- А о чем со священником говорить полагается?

- О больном.

Теперь Глеб встал. Но походить в этой крохотной комнатке было негде. Постояв, он снова сел в кресло. Как в клетке. Ага, и отец Владимир смотрит исподлобья, как кот на птичку. Придется говорить. Про больное. Про... семью. А как тот поймет? У него-то все здорово. Жена - чудо. Дети. А вот мальчиков-то и нет!

- Это я и сам тоже недоумевал, даже скорбел втихую, роптал. Пока не услышал, что Брюс Уиллис по этому поводу сказал. Правда, ему самому до меня далеко: у него только три дочери.

- Так что он сказал? У меня-то вообще одна.

- "Только от настоящих мужчин рождаются девочки".

- И в чем тут утешение? Это же так, красивые голливудские слова.

- Ан нет! Тут ведь надо смотреть на семью как на единое целое, как на полноту. И в этом целом кто-то несет одну функцию, кто-то другую. Вот мужское начало: я его в своей семье ни с кем не делю. То есть я сам вполне достаточный носитель этого мужского начала. И не нуждаюсь в дополнениях.

- А как быть, если семья распалась?

- Как? Если жестко, то этого просто не должно быть.

- А если...

- А если... Во-первых, семья не распадается. Ее разрушают.

- Я хотел...

- Хотел оправдаться. А зачем? Прими свою вину. Как мужчина. Как пусть упавший, но христианин... Разрушил! Что можно теперь сделать? Ну, хотя бы молиться за них!

- Я за себя-то не умею.

- Не ври, когда прижмет - умеешь. Ты дочь родил? Так вот, пока сам не околеешь, так и молись. В жизни ничего одним разом не делается, с маху. Это тебе не с гранатой на танк. Это - труд. Труд до смерти.

- А труд - это любовь...

- Да. Тысячу раз - да! Твоя дочь каждый день и улицу переходит, и что-то ест. И маньяков в городе - как у нас медведей. Вот она - за твой труд, за твою каждодневную молитву, - это все благополучно обойдет. Или тебе все равно? То-то же! Семья, не семья, а дочь... Я тебе про женщин разве что скажу? Чтобы ты меня послушал... Это дело твое, самцовое. Чего фыркаешь?

- Скажи. Вдруг послушаю. И на коленочки упаду.

Теперь опять во весь свой рост вскочил сам отец Владимир. Глебу даже на секунду показалось: зашибет. Его зашибет. Невольно сжался. Но тот - больнее:

- Светлану вспомнил? Ну-ну.

- Что "ну-ну"?

Отец Владимир начал бестолково передвигать стопки книг на столе, потом хлопнул ладонью и сел. И глянул совсем спокойно. Даже нежно:

- Ты почему-то меня все время достаешь. Хочу тебе помочь, но не знаю, с какого бока подъехать. Пойдем-ка на воздух - ноги затекли.

Они через коридор и веранду вышли в сад. Одновременно глубоко вздохнули. И разулыбались. От протекшей по телу свежести напряжение отступало. Слабый ветерок едва-едва шелестел уже по-осеннему жесткой яблоневой листвой, через соседский забор к клумбе разноцветных астр размеренно перелетали груженые пчелы. Солнце, косо снижаясь к западу, резкими тенями обрисовывало объемы и фактуру близкой, почти нависающей над ними, осыпистой горы. Откуда-то из-за зелени слышалась совсем-совсем деревенская жизнь: лаяли собаки, мычал теленок, издалека надрывисто зудела бензопила. И опять-таки пахло баданом! Этот запах уже просто сливался для Глеба со словом "Алтай". А как здесь зимой? Снег, поди, выдувает. Раз у них лошадям сено не заготавливают.

- Я тебя завтра с самого раннего утра увезу в Бийск. И прости за прямоту, но давай так: чтобы ты здесь никогда больше не появлялся. Большому кораблю - подальше плавать. От тебя такие волны расходятся, что нашей деревне не выдержать. Или же ты здесь сам, как кит в луже, задохнешься. Завтра суббота. Вечером вернусь, служба у меня. Да. А в воскресенье молебны за всех: кому за упокой, кому за здравие... И о тебе - на добрые дела... Но я очень желаю: сюда даже не звони! Был и забыл. Всё и всех.

- Как же забыть?

- Ну, может, я неправильно сказал. Тебе бы вообще о себе забыть... Я не знаю, как ты поймешь меня. Но вот так просто произнести: "начни жить по-другому, иначе вокруг тебя еще не столько беды людям будет", - боюсь, это значит воздух потрясти. Хотя это действительно так.

- "Беды не будет"?.. Так ты все же считаешь: это всё - я?

- А ты разве не так думаешь?

- Но я в чем виноват?

- А сам как считаешь?

- Ты говори!

- Предательство - это форма воровства. С дочкой. И женой... Понимаешь, есть такое дело: человеку в крещении Господь ангела-хранителя приставляет. А вот есть такой ангел, что город держит. И есть - народ водит. Разные они, ангелы. Есть и такие, которые семью оберегают... И ангелы эти далеко не всем бывают даны. Понимаешь? Хорошие люди сходятся, женятся. Детей рожают... И разводятся. Опять ищут себе пару; кому-то удается, а кому-то - нет. Почему? Вот потому-то, что не дан был им ангел на семью. В ранешние, былинные времена, прежде чем пожениться, шли молодые при возможности к старцу, а нет, так просто к духовно опытному священнику за благословением. Тот молился о них, а потом и объявлял им Божью волю.