Жизнь и смерть ордена тамплиеров. 1120-1314 - Ален Демурже

С другой стороны, и в этом заключается второе возражение, Т. Э. Лоуренс почти не уделяет внимания хронологии и развитию оборонительных задач. В XIII в. латинские государства были обречены на пассивную оборону. Замки, которые они строили или восстанавливали, должны были выстоять за счет своей массивности, за счет плотности камней. С этой точки зрения Шато-Пелерен, Сафед и Крак похожи друг на друга. Прямоугольный византийский castrum с четырьмя башнями по углам тамплиерам не свойственен (Бельвуар принадлежал госпитальерам). Он характерен для времени — XII век, — когда латиняне удерживали инициативу и возводили крепости, приспособленные к активной обороне. Замок по образцу castrum не был примитивным: он не менее «научен», чем Крак. Но его строилис учетом характерных для XII в. потребностей защиты — а в XIII в. они сильно изменились.[424]

Мощные крепости военных орденов были почти неприступны в буквальном смысле этого слова. Тем не менее между 1265 и 1275 гг. большая их часть перешла в руки мамлюкского султана Бейбарса. Для эффективной обороны этих замков, и в этом была их слабость, требовались многочисленные гарнизоны. Сафед был рассчитан примерно на две тысячи человек (очевидно, не все они были воинами). Однако набирать такие гарнизоны латинянам и орденам становилось все труднее и труднее.

Стратегия обороны была связана с политикой и ее проведением в жизнь. Какова же была политика латинских государств в эти критические годы, отмеченные вторжением монголов в Европу и на мусульманский Ближний Восток? Латиняне Святой земли во главе с тамплиерами видели в монголах врагов не менее опасных, чем мусульмане.[425] Именно по этой причине латиняне предупредительно позволили мамлюкским войскам из Египта проходить по их землям в тот момент, когда монголы напали на Ближний Восток в (1258 г., падение Багдада — 1260 г.). Расчет, безусловно, был неверен, так как в феврале 1261 г. нападение тамплиеров и баронов Святой земли на туркмен закончилась сокрушительным поражением латинян. Оно ознаменовало собой крах попытки франков заполнить вакуум, оставшийся после монголов.[426]

Теперь у Бейбарса были развязаны руки, и он начал крупномасштабное и продолжительное наступление на латинские крепости: иногда он брал их приступом, но в основном обманом и предательством. Эти способы были исключительно действенными в той политической ситуации, которая сложилась в латинских государствах. Раздоры, споры, слухи и подозрения легко переходили в обвинения в измене. Правда, помимо многочисленных придуманных предательств некоторые были вполне реальными — например, то, что позволило Бейбарсу овладеть Сафедом.

В1266 г. Бейбарс, который топтался на месте у стен Акры, решил осадить Сафед. Замок, серьезно поврежденный камнеметами, устоял перед нескончаемыми атаками врага. Но 22 июля гарнизон сдался: ложное обещание Бейбарса и предательство тамплиера, выступавшего посредником в переговорах, сделали свое дело.

Пятнадцатого апреля 1268 г. Бейбарс взял приступом Бофор, господствовавший над долиной Литании; оттуда он выступил в поход на Антиохию, которой завладел в 1268 г. Тамплиерам пришлось сдать крепости Баграс и Рош-Руассель, доминировавшие над перевалами, ведшими в Киликию. В 1271 г. пришел черед пасть Краку де Шевалье, и опять же в результате хитрости и предательства. Бейбарс подбросил в гарнизон поддельное письмо от графа Триполи.

Латиняне продержались еще двадцать лет, прячась за мощными укреплениями городов и прибрежных замков. Последняя атака мусульман в 1289–1291 гг. сокрушила их один за другим. Последним, 14 августа 1291 г., пал Шато-Пелерен, гордость тамплиеров. Но для этого не потребовалось ни штурма, ни даже осады: храмовники сами отказались от обороны и в полном порядке покинули его, чтобы отступить на Кипр. Не символично ли это? Война — всего лишь продолжение политики, только средства у нее другие — примерно так писал Клаузевиц. Но когда политики больше нет…

Глава 4. Сомнения и вопросы

Тысяча сто восемьдесят девятый год: полным ходом идет проповедь Третьего крестового похода, повсюду царит воодушевление. Тем не менее слышен и другой голос: «Deus non vult…», Богу это не угодно. Так впервые зазвучала последовательная критика крестового похода, которая исходила от английского клирика Ральфа Найджера.[427] Конечно, и до этого поражения вызывали сомнения; но ведь были и победы. А в 1187 г. все рухнуло в одночасье. Встал вопрос: почему? И главное: что делать? Как поступить, чтобы отвоевать Иерусалим? Об этом размышляли и иногда сомневались: как, опять Иерусалим? Не лучше ли сосредоточить внимание на самом Западе, где с ужасающей быстротой расползались ереси вальденсов и катаров? Тем не менее Запад снова вооружился в надежде возродить времена Первого крестового похода.

Однако в последовавшие годы идея крестового похода претерпела опасные изменения, привнесенные своими же организаторами: в 1202–1204 гг. воины Четвертого похода отклонились от своей цели в Египте и обрушились на христиан — византийских греков. Иннокентий III и папы XIII в. использовали крестовые походе в борьбе против своих недругов из Италии и других стран, например, императора Фридриха II Гогенштауфена и короля Арагона. В 1208 г. началась проповедь крестового похода против еретиков Лангедока: вскоре она привела к отвратительной бойне в Безье.

Об отклонении или искажении крестового похода сказано немало; мы бы сказали скорее об его распространении на все, что могло расцениваться как опасность. На самом деле, идея крестового похода с самого начала допускала принципы и средства, которые папство могло употребить и на другие цели, нежели освобождение и защита Святых мест. Фактически для папской власти крестовый поход стал скорее средством, чем целью: средством сохранить единство христианского мира; а стало быть, средством борьбы с любыми врагами Церкви — неверными, еретиками, отлученными, политическими противниками, короче говоря, со всеми, кто мог нанести ущерб этому единству.[428]

У папской власти было на это право, но крестовые походы нового типа вызвали шквал ожесточенной критики. Благодаря крестовому походу папство сумело объединить христианский мир во имя освобождения Гроба Господня. Опорочив идею крестового похода, папство утратило свой престиж и доверие; оно ослабело именно в тот момент, когда амбициозные светские власти поставили под вопрос его непререкаемый авторитет.[429] Матвей Парижский, как известно, враждебно настроенный по отношению к папе и военным орденам, писал, что король Кастилии Фердинанд Святой, умерший в 1252 г., «сделал для Церкви Христовой больше, чем папа и все крестоносцы, все тамплиеры и все госпитальеры, вместе взятые».[430] Когда в 1254 г. папа задумал организовать крестовый поход против королевства Сицилия, которое по-прежнему удерживали наследники Фридриха II, тот же Матвей Парижский с негодованием заметил: «Узнав об этом, тамплиеры, госпитальеры, патриарх и все прелаты, и жители Святой земли, которые сражаются с врагами Христа, были поражены в самое сердце. Ибо они возненавидели лицемерие папы».[431]

Один тамплиер Святой земли, Рико Бономель, выразил в стихах свой гнев и горечь после взятия Арсуфа в 1265 г. султаном Бейбарсом:

Папа расточает индульгенции

Карлу и французам за войну с ломбардцами,

А к нам же проявляет великую алчность,

Так как предоставляет индульгенции и дает нам крест за турские су.

И кто бы ни пожелал променять поход за море

На войну в Ломбардии,

Наш легат дарует ему такую возможность,

Ибо церковники продают Бога и индульгенции

За звонкую монету.[432]

Вместе с папой под обвинение попала вся Церковь. В «Споре между крестоносцем и отказавшимся от креста» Рютбефа, дезертир заявляет:

Сир, довольно читать мне нотации о кресте, позвольте мне отойти в сторону. Проповедуйте лучше великим особам, которые носят корону, этим первейшим иерархам и прелатам, которые совсем забыли Бога и предаются всем мирским наслаждениям…[433]

Критики крестового похода принадлежали к разным слоям. В целом, изначальная цель — освобождение и защита Гроба Господня — под сомнение не ставилась. Этим объясняется живучесть идеи крестового похода, по-прежнему актуальной и в XIV и XV вв.: подтверждением чему служит составление различных проектов освобождения Святой земли, планов Филиппа VI Валуа или герцога Бургундского Филиппа Доброго, а также крестовые походы против турок Жана Бесстрашного в 1396 г. и Жака Кёра в 1456 г. Крестовые походы во имя освобождения гробницы Христа все еще были популярны, по крайней мере, в придворной среде и у аристократии. Экспедиции, организованные ради другой цели, встречали лишь незначительный отклик в христианском мире, даже если речь шла об испанской Реконкисте, которая, по правде сказать, несколько замедлилась.[434] А недовольные жаловались на злоупотребления, порожденные проповедью крестового похода.