Ленинградский фронт - Лев Лурье
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Мы начали осваивать заброску немецких пленных назад, в войска, с разными целями. Например, в 1943 году, после Сталинградской битвы, из Москвы пришло задание: переправить через линию фронта письма немецких генералов, которые попали в плен в Сталинграде. А как переправить? Ведь не пошлешь нашего офицера связи к генералу группы армий «Север»: «Вот вам письма от генерала, который у нас в плену сидит». Задание Москвы надо выполнить, и мы выбрали несколько пленных офицеров и спросили: «Вы согласны выполнить задание?» Добровольцы всегда находились.
К концу войны мы еще и антифашистские группы через линию фронта регулярно отправляли. Я помню, что последнюю такую группу забрасывали 2 мая 1945 года из Курляндии. Передавали ли они письма — точных данных нет, но есть косвенные свидетельства, что письма дошли. Что было дальше с этими людьми, обвинили ли их в предательстве, я не знаю.
В конце войны в Курляндии, в лагере, где размещались пленные Курляндской группировки, мы беседовали с немецкими генералами. Они очень охотно с нами разговаривали, охотнее простых солдат. Мы спросили: «Как вы относились к нашей пропаганде?» Командир одного корпуса ответил: «Вы нам с вашей пропагандой доставляли много головной боли, особенно в конце войны».
В 1943 году под Москвой создали национальный комитет «Свободная Германия». На каждый фронт послали представителя из пленных немцев, примкнувших к антифашистскому комитету. На Ленинградский фронт из Москвы приехал, в сопровождении, естественно, немецкий офицер Эрнст Келлер. Он представился нашему командованию, был у Жданова на беседе, а потом его приютил 7-й отдел политуправления. Келлер начал создавать актив в армиях и дивизиях. Он имел право от себя писать листовки, а мы их издавали. На листовках стояла его подпись: уполномоченный национального комитета такой-то. Я с ним очень часто выезжал на фронт. Это был честный и порядочный человек. Келлер не был ни коммунистом, ни социал-демократом, но и убежденным нацистом не стал. У нас он проникся идеологией социализма, — мы в лагерях военнопленных занимались пропагандой марксизма-ленинизма. Забавно, что марксизм-ленинизм на немецком жаргоне назывался марлен (Маркс и Ленин). В лагере немцы очень активно марлен изучали. Например, правнук Бисмарка, который попал к нам в плен, я его очень хорошо знал, стал коммунистом. Его мать — графиня, внучка Бисмарка, писала письмо Сталину: «Освободите моего сына. Он ведь правнук Бисмарка, тоже великого человека, как Вы». Эрнст Келлер после войны вернулся в Берлин и стал генеральным директором почты и телеграфа. Мы с ним были дружны до самой его смерти.
Куприн Семен
Если вы были в Пулково, то видели при подъеме на высоту справа от дороги арку. Под этой аркой у нас землянка была, мы там жили. Дорогу и все объезды мы заминировали фугасами.
В армии тоже было очень трудно с питанием. Нас спасало то, что на нейтралке оставили много капусты в поле. Мы туда повадились ходить. Ходили без оружия, и немцы нас не трогали, не стреляли. Эту капустку мы собирали, щи варили. Немцы тоже ходили. Мы по ним также не стреляли. Зачем?
Нам плохо пришлось, когда пошли в наступление. Выдали паек на 5 дней. А с такой голодухи как было удержаться, чтоб этот паек не съесть? И потом неизвестно, выживешь после боя или нет, а еда останется. Съели все сразу, а потом 5 дней голодали. Отощали так, что еле-еле выбирались из землянок.
Советское командование учитывало возможность самостоятельного отвода немецких войск. На этот случай разрабатывался специальный вариант наступательной операции под названием «Нева-1». Но, не дождавшись отхода, пришлось действовать по плану «Нева-2».
Наступление началось с небывалой по мощи артподготовки. 2-я ударная армия атаковала в направлении Ропши. На следующий день с Пулковских высот ударила 42-я армия, в центре которой наступал 30-й гвардейский корпус генерала Симоняка. После операции «Искра» Симоняк получил прозвище «генерал-прорыв». В первый же день его корпус врезался в немецкую оборону на 5 километров. Командующий 18-й армией Линдеман понимал, что его войска под угрозой окружения и теперь умолял Кюхлера разрешить отойти как можно скорее. Кюхлер, выждав сутки, дал приказ отступать. Ночью 18 января корпус Симоняка штурмовал самый сильный узел обороны — Воронью гору. Уже на рассвете над горой подняли красный флаг. Утром 20 января части 2-й ударной армии и 42-й армии встретились в районе Ропши. Петергофско-Стрельнинская группировка немцев была уничтожена. Тысяча солдат и офицеров вермахта сдались в плен. Захвачены танки и артиллерия, обстреливавшие Ленинград. Освобождены Петергоф, Стрельна и Красное Село. В этот же день войска Волховского фронта вошли в разрушенный Новгород.
Утром 20 января части 2-й ударной армии и 42-й армии встретились в районе Ропши
Впрочем, окружить крупные силы противника так и не удалось. Из Новгорода немцы вывели с огромными потерями 3 дивизии, кавалерийскую бригаду, эстонский и латышский батальоны. В окружении в районе Ропши оказались 2 немецкие дивизии. Но и они совершили прорыв на юг. С боями удалось прорваться и немецким войскам, окруженным под Пушкиным. Командир 26-го армейского корпуса получил за этот подвиг Дубовые листья к рыцарскому кресту.
21 января войска Ленинградского и Волховского фронтов развернули наступление на Лугу, обходя фланги немецкой 18-й армии. Под угрозой окружения, войска вермахта спешно отходили на запад. 18-я армия потеряла две трети боевой мощи. Командующего группой армий «Север» фон Кюхлера, который предупреждал о катастрофе, Гитлер отправил в отставку. Вскоре его место занял преданный кавалерист Линдеман.
ВОСПОМИНАНИЯ:
Ипатов Валентин
14 января 1944 года по сигналу о начале наступления потянулись наши танки. Я сидел за радиостанцией и слышал, кто где находится, как идет движение, кто подорвался. Когда подъехали к немецкой передовой, за 10 минут подбили 5 наших танков, их надо было ремонтировать и эвакуировать. Наша артиллерия в 9:30 начала массированный налет, и продолжался он 60 минут. Сперва стреляли «катюши», потом — кронштадтские форты из 305-миллиметровых орудий.
Артиллерия скосила все деревья, под которыми немцы разместили свои противотанковые пушки. Они перед боем рыли окоп, оставляли небольшой просвет и маскировали орудия. Снаряды, которые могли поразить их, ударялись о стволы деревьев. Поэтому немцы сохраняли живучесть.
Наш командир Ковалевский Анатолий вышел и показывал дорогу, где пройти танкам. По радиостанции его спрашивают: «Куда же двигаться? Ничего не видно». Он говорит: «Вот как мой танк направлен, так и двигайтесь».
К ночи взяли Послелесье, начали двигаться в направлении Жеребяток, сейчас этого поселка нет, там только строения совхозные. Жеребятки мы взяли ночью — прошли за день 3–4 километра.
Самые тяжелые потери понес из-за неподготовленности 204-й полк. Он, когда брал Порожки, из-за того, что не было технической разведки, потерял 19 танков и 4 танка в Черной речке утопил. В Порожках мы потеряли 500 человек. У нас был наблюдательный пункт на высоте 105 метров. Там находились Федюнинский и все командиры Ленинградского фронта, которые участвовали в этой операции. Немец начал контратаку. Я стоял рядом с моим товарищем Димой Ползиковым. Где-то далеко разорвался снаряд, а он упал. Оказалось, осколок попал ему в мозжечок, погиб на месте.
Потом были бои за высоту «142» около Кожериц. Пехота уже захватила эту высоту, но немцы контратаковали и взяли ее обратно. Командир 98-й дивизии дал команду лыжникам обойти ее, и с помощью танков и пехоты нашей бригады эту высоту взяли. Она была последним подготовленным укреплением в полосе немецкой обороны.
Мы повернули налево, на Ропшу, до Ропши шли 6 дней. Немцы разумно оборонялись, на высотках и в населенных пунктах они чаще всего занимали круговую оборону, с окопами полного профиля. Наступать нам было непросто — танки с трудом одолевали полутораметровые сугробы. Но тем не менее, мы потихоньку продвигались, брали один опорный пункт, другой…
В ночь с 17 на 18 января наши войска захватили Ропшу. Приехали генералы, меня по рации вызывают, говорят: «Надо командира бригады, тут приехали зафиксировать момент окружения Петергофской группировки немцев». 20 января мы встретились с 42-й армией Ленинградского фронта. Мы их танки сперва приняли в темноте за немецкие, а потом смотрим — силуэт наш.
Петергофская группировка была разгромлена, и в честь победы на этом участке Сталин приказал части, участвовавшие в операции, именовать Ропшинскими. Сейчас в этом месте стоит танк 222-й танковой бригады.
После Ропшы мы пошли в направлении на Кипень, там немцы контратаковали, был очень сильный минометный огонь. Причем я впервые увидел то, что у нас называли «ишаками» — миномет из 10 стволов. Он так своеобразно скрипел, за что его и называли «скрипач» или «ишак».