Избранница колдуа - Алеся Лис

Но начинать совместную жизнь со лжи не хочу. Пускай мне будет больно, пускай сердце сейчас сжимается от страха, выворачивается наизнанку, но лучше так. Лучше сейчас. Прежде чем Сивард станет мне настолько дорог. Уверена, он не сможет простить, что скрыла правду, не сможет жить с… А кстати, с кем? С чужачкой? Уродом? Пришельцем? Травмированной полумертвой сущностью…

Да, не сможет…

Он ясно дал понять свою позицию тогда, на дороге.

Так пускай я разорву это сейчас.

Думается мне, что как благородный человек, колдун меня все равно не оставит. Поможет усмирить Каора. Поможет доказать его причастность к смерти родителей, разорении компании и нападении на нас. А там…

Ну, мне не привыкать быть одинокой. И я сама виновата, что допустила мысль о возможном будущем. Совместном будущем. Я даже не знаю, стоит ли теперь вообще мне это самое будущее иметь? Впрочем, возможно когда-нибудь я встречу человека не столь принципиально настроенного, или … или просто рожу ребенка для себя…

Детей я хочу… потом… когда-нибудь. Мне всего восемнадцать, и время еще есть… Только отчего же так больно? Так больно… что даже грудь сжимает. И невозможно сделать вдох…

Замолкаю. Кончились слова. И пальцы остановились, сделав последний штрих на листе. Я по-прежнему не могу поднять голову. Легче смотреть на свои художества, чем на человека, который еще несколько минут назад уверял, что ничто не поменяет его отношение ко мне. А теперь его холодный взгляд пробирает до костей.

Молча разглядываю картинку, которая у меня получилась. Знакомая дорога, заснеженные сосны, небо, окрашенное розовым закатом… Это последнее, что я видела, перед тем, как попасть сюда. Подсознание играет в свои игры и заставляет невольно делать то, что хочется ему… Впрочем, теперь это уже не имеет значения.

Прерывистый вздох вырывается из груди.

Набросок внезапно выскальзывает из-под ладоней. Вздрагиваю от неожиданности и поднимаю взгляд. Сивард внимательно рассматривает незамысловатую картинку.

— Ты скрыла от меня правду, — холодно произносит. — От своего мужа…

В груди поднимается возмущение. Обвинения несправедливы. И обидны.

— А когда я тебе должна была рассказать? Когда девственность теряла? Когда контроль над источником перехватывала? — голос взвивается на крик. — Или может спиритический сеанс нужно было устроить, когда мне сообщили, что ты умер? Скажи, когда? Я внимательно слушаю…

Успокоить дыхание не удается. Оно все так же прерывисто вздымает грудь, и хочется прижать ладонь к колотящемуся сердцу.

— И потом, вспомни, что ты мне сказал… Тебе не нужна жена! Это твои слова, — мрачно напоминаю. — И на утро был таков!

Он открывает рот, чтобы возразить, но я предупреждающе выставляю ладонь.

— Да-да, я помню о твоей уважительной причине. Но ты был чужим страшным для меня человеком. С чего я должна откровенничать? С того, что ты номинально вдруг стал мужем? И был всего лишь чуточку лучше сумасшедшего одержимого Каора…

— А потом? Что мешало потом?

Пожимаю плечами.

— Я пыталась. Ты ясно выразил свою позицию. И мне показалось, что такие дела не стоит обсуждать в дороге.

Молчим. Хмуримся.

— Так что, как видишь, я не безумна. Но, признаюсь честно, в первые дни мне так не казалось, — грустно улыбаюсь. — Особенно, когда приходилось отбиваться от процедуры кровопускания.

Снова замолкаем. Сивард вертит в руках рисунок, проводит пальцами по разноцветным линиям, рассматривает, не осталось ли следов краски на подушечках… А потом, неожиданно для меня, складывает лист вчетверо и прячет во внутренний карман камзола.

— Мне кажется тебе нужно подумать, и осознать эту новость.

— Нечего тут осознавать. И думать тоже Кас, — мрачно смотрит в глаза. — Я уже принял решение и давно. Ты его знаешь.

— Нет Сивард. Не отвечай сейчас. Давай ты ответишь мне завтра, — качаю головой.

Мне ли не знать сколько скоропалительных решений можно принять под воздействием эмоций. Не зря есть поговорка: «Утро вечера мудренее».

Так трудно сейчас подняться, встать с прямой спиной, с гордо поднятой головой и уйти, не оглядываясь. Хочется именно в эту секунду услышать от Сиварда слова, что он избрал мою душу, душу Кати, и до сих пор уверен в своем выборе. Но я знаю, что так будет правильно. Что лучше отложить такие признания до завтра. Нельзя вот просто взять и перечеркнуть одним махом все убеждения, которые впитывались с молоком матери, которые вбивались в голову с самого детства.

Я олицетворяю то, что он призван уничтожать. И я — разумное, живое, занявшее тело человека и не пытающееся убивать все вокруг. Для него я нечто странное, непонятное, а может и страшное. Где гарантия, что через год-два я не превращусь в чудовище.

Я видела эти сомнения в его глазах. Видела и не осуждаю. Поэтому хочется, чтоб Сивард все взвесил. Либо он принимает меня и искореняет из сердца эти самые сомнение, либо толку от такого союза не будет. Там где нет доверия, нет места счастью.

Это говорит здравый рассудок. Он прав во всем. Но глупое-глупое сердце болит. И ноет. И кровоточит свежая рана. Кася оказывается тоже глупая. Ведь позволила себе такую слабость, как чувства.

Тента, проницательно догадываясь о моем настроении, старается не задавать лишних вопросов, лишь помогает подготовиться ко сну. Но даже когда гаснут все светильники, комнату заполняет темнота, а от лежанки, на которой спит уставшая служанка, начинает доноситься размеренное сопение, я продолжаю смотреть в потолок широко открытыми глазами. Бессонница воцаряется в сознании, заставляет чутко прислушиваться к ночным шорохам, присматриваться к колышущимся тенями и думать, думать, думать, прокручивая в голове разговор с бывшим мужем.

А он о чем сейчас думает. Где он сейчас? Также смотрит в темноту, сидя в кресле кабинета? Или уехал куда-то, решив закончить нашу историю. Отважится ли северный колдун посмотреть мне в глаза, когда будет озвучивать свое решение?

Жизнь учит, что чудес не бывает. Надеяться на то, что меня такую примут, не стоит.

Безжалостно стараюсь вырвать из сердца наивные фантазии с корнем. И молча корчусь от боли, буквально чувствуя, как саднят оставшиеся после них рубцы.

Одно утешает — это просто влюбленность, еще не любовь. Позже было бы гораздо больнее.

А если я ему такая не нужна, то зачем страдать? Проверка на вшивость — так бы сказала моя бабуля. Умные слова… Умные… И завтра мне станет гораздо легче.

Тихий скрип двери в соседних покоях слышу сразу. И закусываю губу… До боли закусываю, чтоб усмирить радостно забившееся сердце.

Не уехал. Остался. Но ведь это еще ни о чем не говорит. Сивард точно не трус, и не