Великие авантюры и приключения в мире искусств. 100 историй, поразивших мир - Елена Коровина

Вот сейчас Виктор просто сядет за столик на террасе милейшего кафе, закажет стаканчик мюскаде и малую сырную тарелку и станет ждать. Никому и в голову не придет взглянуть, что он держит в небольшом продолговатом футляре, который он с элегантной небрежностью бросил на соседний стул. Впрочем, Монмартр привык к футлярам для картин — это же квартал художников. Холст, который принес Виктор, потянет разве что на сотню франков. Но в руках умелого продавца он может стоить тысячи. Надо только суметь продать!

Ну да ему не привыкать! Сколько он себя помнит, всегда что-то продавал. Обычно то, что ему даже и не принадлежало. Еще в 19 лет ухитрился продать. старинный богемский замок. Тогда он жил в своем родном городишке Хостине в забытой Богом Богемии и страстно мечтал оттуда вырваться. На это нужны были средства. И тогда он послал в венскую газету фотографию старого замка с окраины Хостина и приписал: «Продается с задатком в 1000 крон». Вот вам и решение проблемы!

Тогда шел 1909 год. ХХ век только начинался. И времена были золотыми, а люди такими наивными. И смышленый парнишка, нагло отправивший снимок в газеты, получил-таки от наивного «покупателя» свою тысячу. Вот с тех пор Виктор и понял: он может продать все, что угодно, кому угодно. Лишь бы наступило подходящее время.

Конечно, сейчас уже 1925 год. Первая мировая война и всяческие революционные безобразия поубавили доверчивости. Зато возросла жажда наживы. Теперь каждый только и думает о том, чтобы хапнуть на халяву или, в крайнем случае, заплатить грош, а получить миллион. На этой жадности Виктор и играет. И игра стоит свеч!

Он долго готовился к Большому делу. За свои 35 лет уже побывал по всей Европе и в Америке. Еще в школе, кроме родного чешского языка, выучил немецкий, французский, итальянский и английский. Так что теперь он — гражданин мира. В Европе он выигрывал в казино и на бирже, в Америке мошенничал с банковскими бумагами, в круизах по морям-океанам обманывал богатую публику в лотереях и разных играх. Но сегодня в Париже он сорвет огромный куш. Это будет блестящая афера.

Все началось два месяца назад. На пароходе из Нью-Йорка в Плимут Виктор познакомился с известной миллионершей Хелен Фрик. Дамочка в безумных ожерельях и мехах была дочкой покойного «стального короля» Генри Фрика. Этот американский промышленник был одержим коллекционированием картин и даже выстроил собственный музей на углу Пятой авеню и Восточной 70-й улицы. После смерти он оставил список картин, которые мечтал приобрести для своей коллекции, но не сумел. Хелен показала Люстигу список незабвенного папочки. Но эти полотна висели в известных музеях. Не купишь же картину из Лувра?..

Словом, Виктор почти забыл о дочке коллекционера. Но встретил ее снова при весьма забавных обстоятельствах. Обычно, когда американцы приезжали в Париж, следовало выполнить давний ритуал — сходить на поклон к культовой писательнице Гертруде Стайн. Та уже 20 лет обитала во французской столице и мнила себя великой писательницей и «девой европейского авангарда». На вкус Люстига, если уж эта мужеподобная «дева» и оказывалась великой, то никак не в писательстве, а в объемах, ибо была грузна и неподъемна, как глыба гранита. Однако Гертруда обладала огромным влиянием среди парижского света, а при профессии Люстига могло пригодиться любое знакомство. Конечно, он не считал себя американцем, но ведь он приехал из Нью-Йорка. Словом, Люстиг с вынужденным благоговением отправился на улицу Флюрес в дом номер 27, где за 20 лет перебывали и Аполлинер, и Матисс, и Пикассо, и Хемингуэй, а со стен смотрели полотна, подаренные Сезанном и Ренуаром.

Аудиенция прошла с помпой. Гертруда восседала на высоком готическом стуле, как античная правительница, утопая в складках тяжелой накидки то ли из вельвета, то ли из твида. Вокруг теснились приживалки с болонками и кошечками на руках. Гертруда царственно кивала на комплименты Виктора и в конце даже милостиво проговорила: «Заходите еще!»

Но, едва выйдя, Виктор наткнулся на страшный гвалт. «Почему она не может меня принять?!» — в бешенстве кричала вошедшая дама.

«Гертруда Стайн не принимает женщин, мадам! — визгливо оправдывалась одна из приживалок. — Женщин принимает ее компаньонка — Алиса Токлас».

«Но я пришла к Стайн, а не к этой девке!» — рявкнула пришедшая, и тут Виктор вдруг понял: бушующая дама — его недавняя знакомая Хелен Фрик.

«Мадам! — кинулся он к ней. — Могу ли я помочь?»

«Конечно! Уведите меня отсюда! — И, вцепившись в рукав Люстига, уязвленная Хелен вскочила на улицу, причитая: — Мой незабвенный папочка всегда заходил к Стайн. Понятно, она — известная писательница. Но видеться с ее ЭТОЙ?! Думаете, я не знаю, кто она такая? Да они с Гертрудой — любовницы! Видно, в этом Париже кругом — гнезда разврата!»

Люстиг галантно предложил даме руку: «Позвольте мне показать вам другой Париж, мадам: оперу, музеи, дворцы».

На третий день они оказались в Лувре. Хелен семенила от одного полотна к другому, сверяясь с отцовым списком. На месте «Цыганки» Франса Хальса висела табличка: «На реставрации». Хелен заахала: лучше бы на продаже, тогда ее можно было бы купить. И тут вдруг Люстиг подумал: конечно, Лувр не продает картин, но почему бы ему самому не продать Хелен эту «Цыганку»?

План созрел мгновенно. Сделав серьезное лицо, Люстиг по секрету поведал Хелен, что его друг служит в Лувре реставратором. «Цыганка» как раз у него. И Люстиг знает, как достать ее для мадам Фрик.

«Я закажу копию и возьму на нее сертификат. Заплачу другу-реставратору 50 тысяч франков, и он подменит полотна. Когда копию поместят под стекло и повесят на стену, никому и в голову не придет ни в чем усомниться. Ну а вы возьмете оригинал и вывезете домой с документами копии».

«Гениально! — Хелен прижала ручки к груди. — Если это сработает, я, конечно, оплачу все расходы и дам 50 тысяч лично вам!»

И вот теперь Виктор сидит в кафе, дожидаясь Хелен, которая должна привезти 100 тысяч франков. Для таких темных сделок Монмартр — самое милое место. Вот так — в тиши и без хлопот — делаются большие деньги.

Шелковое платье Хелен Фрик прошелестело рядом. Люстига обдало ароматом дорогих французских духов. Дама села, нервно прижимая к себе лаковую сумочку, словно боясь, что ее сейчас отнимут. Все ясно: там конверт с уже подписанным чеком. Именно так просил Виктор — не подписывать же чеки прилюдно.

«Удалось?» — нервно выдохнула Хелен.

«Конечно! — Виктор придвинул к ней футляр с картиной. — Знаменитая „Цыганка“ Хальса. Как договаривались: оригинал с сертификатом на копию. Везите спокойно. К тому же хорошо, что полотно небольшое, меньше мороки».

«Ах, Виктор! — Хелен открыла футляр, вытащила кончик полотна, чтобы увидеть „Цыганку“, и чуть не кинулась к Люстигу с восторженным воплем. — Папа был бы счастлив!»

Она тут же вынула конверт. Теперь Люстиг быстро взглянул на чек. Все было в норме.

«Меня ждет такси. А завтра я уплываю», — заговорщически проговорила Хелен и, вскочив, как девочка, получившая дорогую игрушку, прижала к груди футляр.

Она ушла к бульварам, а Виктор, бросив деньги на столик, вышел на другую сторону к перекрестку Вавен. Там через два дома помещался банк. Люстиг еще вчера заказал там деньги и через полчаса обналичил чек.

Вот это афера! Нет — искусство, блестящий трюк и никакого мошенничества. Люстигу даже вменить нечего. Никакого друга-реставратора у него нет. И никого ни о какой подмене он не просил. Всего-то за 100 франков выкупил у дипломированного луврского копииста отличную копию «Цыганки», выполненную на старом холсте. Ее-то и получила Хелен Фрик. Все по закону, и придраться не к чему. Американка просила копию — она ее и получила. Даже если она и заявит в полицию, то дела не завести. Как обычно. В разных странах Люстига уже десятки раз забирали в тюрьму, но ни разу не посадили — инкриминировать нечего.

Городской шедевр — в частные руки

Переодевшись в своем роскошном номере отеля «Крийон» (от больших денег большой пот пробирает!), Люстиг спустился в ресторан. Теперь нечего смотреть на цены — он может позволить себе все. Завтра же посетит лучшего портного, зайдет в ювелирный салон Картье, вечером позволит себе расслабиться. Сходит на бульвар Кине в «Сфинкс», а может, и пригласит девушек к себе в номер. Мадам Мартуна, владелица этого лучшего в Париже борделя, позволяет девицам обслуживать клиентов прямо на дому.

Люстиг спустился в ресторан. Окинул взглядом белоснежную скатерть и брезгливо протянул: «Перестелите!» Теперь он может позволить себе любой каприз. Новая белейшая скатерь взвилась над столом и заняла свое приличествующее место. Рядом с ней появилось меню в золоченых корочках. Официант и сомелье застыли по обеим сторонам важного клиента, ожидая приказаний. Виктор сделал заказ, добавив: «На десерт — икру с шампанским!»