Общество знания: Переход к инновационному развитию России - Г. Осипов

Из этого видно, что политическая культура является важной частью культурного ядра общества. Следовательно, власть, которая подрывает сложившуюся в обществе политическую культуру, неизбежно провоцирует тяжелый кризис. Западные политологи выделяют именно то направление во всей программе перестройки, которое в наибольшей степени противоречило политической культуре СССР и поэтому несло в себе предпосылки национальной катастрофы. А. Браун пишет, что важнейшей ценностью доминирующей советской политической культуры являлся порядок. Понимание того, какую угрозу представляют беспорядок и хаос, объединяло все социальные группы — рабочих, крестьян, интеллигенцию, управленцев.

Что хаос таит в себе смертельные угрозы для народа и государства — фундаментальная истина, накопленная за века знания об обществе. В американской политологии она выражается в такой сентенции: «Не пробуждайте к жизни те силы, с которыми вам нелегко будет совладать». Для России в основании ценности порядка лежал и ее собственный «специфический исторический опыт» — разрушение государственности и гражданская война 1917-1921 гг. И что же общество наблюдало в ходе перестройки? Именно подрыв государственности и искусственное создание хаоса — с взрывом массовой преступности, кровопролития в национальных конфликтах и терроризма.

Советолог С. Бялер, директор Института международных изменений Колумбийского университета, сравнивает Горбачева с «Мартином Лютером, который стремился разрушить или существенно ослабить косные институты правящей церкви». Он точно определяет суть действий верхушки КПСС: «Начиная перестройку, Горбачев и его помощники в руководстве инициировали процесс, который не поддается полному контролю и которым нельзя всесторонне управлять» [2, с. 111].66

Горбачев резко дестабилизировал состояние советской системы в целом. Тем самым он поставил крест и на самой возможности успешных реформ. Наши либералы игнорировали императив, который сформулировал основоположник либерализма Джордж Стюарт Милль: «Всякий раз, когда устойчивость приносится в жертву прогрессу, приносится в жертву и сам прогресс».

То есть, став руководителем государства, Горбачев сделал именно то, что категорически противоречило знанию и историческому опыту. Это был колоссальный культурный срыв, такое отступление от норм рациональности, что даже профессиональные специалисты, которые к этому срыву нас и подталкивали, не могли его предвидеть. Видный американский советолог А. Брумберг признался: «Ни один советолог не предсказал, что могильщиком Советского Союза и коммунистической империи будет настоящий номенклатурный коммунист, генеральный секретарь Коммунистической партии Советского Союза Михаил Горбачев» [40].

Конечно, сильное давление на позицию номенклатуры оказал политический интерес. Чтобы сломать такую махину, как государство и хозяйство, надо было сначала испортить инструменты рационального мышления. В рамках нормальной логики и расчета невозможно было оправдать тех разрушительных изменений, которые были навязаны стране со ссылкой на «науку». Катастрофичными были сами метафоры перестройки. Вспомним, как обществоведы взывали: «Пропасть нельзя перепрыгнуть в два прыжка!» — и все аплодировали этому сравнению, хотя были уверены, что в один прыжок эту пропасть перепрыгнуть не удастся. Но нельзя было даже спросить, а зачем вообще нам прыгать в пропасть. Разве где-нибудь кто-то так делает, кроме самоубийц? Предложения «консерваторов» — не прыгать вообще, а построить мост — отвергались с возмущением.

Летом 1991 г. несколько групп экспертов провели расчет последствий «либерализации цен», которую позже осуществил Гайдар (и расчет полностью подтвердился). Результаты расчетов были сведены в докладе Госкомцен СССР, это был сигнал об угрозе тяжелого социального потрясения и спада производства. Но «ведущие экономисты» успокоили людей. Так, «Огонек» дал такой прогноз Л. Пияшевой: «Если все цены на все мясо сделать свободными, то оно будет стоить, я полагаю, 4-5 руб. за кг, но появится на всех прилавках и во всех районах. Масло будет стоить также рублей 5, яйца — не выше полутора. Молоко будет парным, без химии, во всех молочных, в течение дня и по полтиннику» — и так далее по всему спектру товаров. Сейчас это кажется курьезом, но дело очень серьезно — Л. Пияшева не была жуликом, она показала общую структуру мышления, которая мало в чем изменилась.

Точно так же была исключена проблема угроз из обсуждения программы приватизации промышленности. Навык их предвидения сумели изъять и из массового сознания. Да, подавляющее большинство граждан не верило в благо приватизациях самого начала и тем более после проведения. Но 64 % опрошенных ответили: «Эта мера ничего не изменит в положении людей».

Это — признак глубокого нарушения в сознании. Как может приватизация всей промышленности и практически всех рабочих мест ничего не изменить в положении людей! Как может ничего не изменить в положении людей массовая безработица, которую те же опрошенные предвидели как следствие приватизации! Реальность такова: приватизация (вместе со всеми идущими «в одном пакете» мерами) почти моментально привела к спаду производства вдвое и вытеснила с заводов и фабрик 9 млн рабочих и инженеров. Изменение жизнеустройства, исторический выбор люди воспринимали как бесполезное (но и безвредное) техническое решение. Мысленная операция прогнозирования угроз была исключена из мышления граждан. Такое восприятие реальности было навязано им огромным массивом выступлений авторитетных обществоведов и политиков.

Рациональное управление рисками на любом уровне требует постоянного мониторинга опасностей и их восприятия. Для этого надо вести одновременное изучение трех «срезов реальности»: объективно существующей системы угроз и источников риска; той «карты опасностей», которой мы обладаем в данный момент; той «системы страхов», которая складывается в сознании людей, за безопасность которых отвечает орган управления рисками.

Эти три системы взаимосвязаны. Все они должны быть структурированы. Например, «система страхов», сложившаяся в общественном сознании, должна быть изучена службами власти и преобразована в «карту страхов» — образ, адекватность которого зависит от эффективности инструментов познания, которыми располагает власть.

Эффективность власти в предотвращении и преодолении угроз зависит прежде всего от того, насколько адекватна та «карта опасностей», исходя из которой власть планирует и реализует свои действия, а также от наличия достоверной «карты страхов» и средств воздействия на «систему страхов». Общественное сознание и страх — факторы исключительно динамичные. При эффективном управлении общество воспринимает угрозы адекватно, и реалистичный страх служит фактором снижения рисков. При ошибках власти или ее неспособности противостоять враждебным акциям воздействия на общественное сознание (разные типы психологической войны) страхи могут легко превращаться в факторы дестабилизации и источник внутренней опасности.

Во время перестройки и в 90-е годы российское общество пережило несколько приступов неадекватного страха, доходящих до уровня психозов, которые резко дестабилизировали ситуацию и углубили кризис. Еще важнее были случаи нечувствительности к назревающим угрозам. Замечательным примером служит абсолютное равнодушие, с которым органы власти и общество в целом восприняли предупреждения специалистов об остром финансовом кризисе (дефолте), который должен был произойти в августе 1998 г.

Журнал «Коммерсант ДЕНЬГИ» писал 27 мая: «Вот уже месяц в коридорах власти ходит „закрытый“ доклад, представляющий собой крайне пессимистичный прогноз развития финансовой ситуации в России. По мнению его авторов, в самое ближайшее время финансовая система рухнет… Катализатором валютного кризиса станет не фондовый обвал (это лишь завязка, и она уже произошла), а масштабный долговой кризис государства. Так что выйти из создавшейся ситуации можно „только через обесценивание необеспеченных обязательств государства“. Содержание доклада до последнего времени держалось в строгом секрете. И все же он стал достоянием общественности…, и сегодня „секретный“ прогноз обсуждают не только в ФСБ, СВР и МВД, но и в кулуарах администрации президента, Минфине, ЦБ, Думе, Совете федерации» [42].

Речь идет о докладе, подготовленном в Российском торгово-финансовым союзе (РТФС) зимой 1998 года. Он был разослан в органы власти (министерства, ведомства и ЦБ) в апреле. Момент и ход кризиса были предсказаны в нем с большой точностью на основе нормального анализа большого объема информации из зарубежных и российских источников. Вывод сводился к тому, что Россия стоит на грани трех-пятикратной девальвации рубля, обвала фондового рынка и принудительной ликвидации рынка ГКО.