Дракон. Книга 1. Наследники Желтого императора - Игорь Алимов

l- Кто там?! – грозным голосом крикнул он. – Какого черта вам надо среди ночи?!

Из-за двери донеслось в ответ – тонким знакомым голосом:

l- Дядя Костя, это я, Ника! Откройте, пожалуйста. У меня дедушка пропал.

l- Иди отсюда, девочка из будущего, – отчетливо выговаривая слова, ответил Чижиков, выпустил кота, приподнялся на носках и выдернул проводок из дверного звонка. – Здесь никого нет.

ЭПИЗОД 18

Поднебесная, гораЛишанъ, III в, до н.э.

К горе Лишань Цинь Ши-хуан прибыл под вечер.

Император теперь редко садился на любимого скакуна, о чем тосковал: владыка не мог позволить себе попусту рисковать, ибо с тех пор, как он лишил власти старые аристократические семьи, покушения на августейшую жизнь сыпались одно за другим. С некоторых пор повелитель Поднебесной путешествовал длинным, окруженным стражей караваном – и никто не мог точно указать, в каких именно закрытых носилках расположился сам Цинь Ши-хуан, а в каких с оружием наготове ждут его преданные гвардейцы. И хотя месяц от месяца покушений становилось все меньше, император уже привык постоянно быть настороже.

Караван взошел на последний холм и владыка чуть отодвинул плотную занавеску, обозревая обширное строительство, столь хорошо видное отсюда. Внизу – вправо и влево, вплоть до самой горы – там и сям землю перечеркнули глубокие рукотворные траншеи, курились дымки многочисленных ремесленных мастерских, слаженно копошилось великое множество рабочих, отсюда мелких, как муравьи. Здесь, в окружающих гору извилистых земляных коридорах, которые позднее накроют балками, а балки засыплют землей, по замыслу владыки должны были встать на страже первый, второй и третий ряды отборной императорской гвардии. Фигуры грозных воинов уже изготавливали по всей Поднебесной, а потом свозили к горе Лишань. Каждая фигура была индивидуальна – полностью копировала неповторимые черты лица конкретного гвардейца. Мастера без устали покрывали статуи красочной росписью, превращая изображения тех, кому суждено охранять владыку в его бесконечном путешествии в иные миры, в подлинные произведения искусства – молчаливые, выразительные фигуры, застывшие в бесстрастном ожидании. Отдельные помещения были вырыты для конной гвардии, и со дня на день сюда должны были начать прибывать глиняные изваяния лошадей, также выполненных в натуральную величину. Но самое важное и сокровенное творилось в недрах горы Лишань, которой каких-то двадцать лет назад здесь не было – гору насыпали вокруг каменной ступенчатой пирамиды, места будущего упокоения великого и божественного владыки по мнению всех, но на самом деле – отправной точки его грядущего путешествия вне времени и пространства, и об этом знали единицы. Работы, которые велись внутри пирамиды, были доверены избранным, которых – Цинь Ши-хуан думал об этом с легкой грустью – по окончании придется умертвить всех до единого, поскольку знание о том, что и как устроено там, под толщей земли, не должно распространяться, ибо это запретное знание. Император вовсе не желал смерти этих уникальных, искуснейших мастеров, но понимал, что такое решение все равно придется однажды принять – равно как и многие другие, гораздо более жестокие и масштабные, потому что того требовала важнейшая цель объединения страны, народа, мира. Цинь Ши- хуан каждый день чувствовал, какова тяжесть ноши того, кто решил изменить мир. Мир, консервативный и не желающий меняться, сопротивляется из всех сил, и, видят духи, сколь бывает непросто даже не принять решение, а настоять на его неукоснительном исполнении. Дело не в том, что подданные не желают выполнять приказы владыки, но в том, что сам владыка ни с кем кроме себя самого не может разделить разрушительного бремени власти и понимания того, что он – прав. Никто не знает и не будет знать, как из ночи в ночь червь сомнения грызет владыку, как перед мысленным его взором снова и снова встают пожарища спаленных городов и лица казненных по августейшему приказу, как опять и опять он видит слезы матерей и слышит плач детей, а кони летят и летят, а воины, гремя доспехами, мчатся в стремительном броске к очередной не покорившейся еще цели… Нет-нет, единственный и божественный владыка обязан быть твердым.

Цинь Ши-хуан легко взмахнул веером: вперед! – и задвинул занавеску. Замерший на холме выезд слаженно возобновил движение и начал спускаться – паланкин за паланкином, окруженный плотным строем пешей и конной стражи, а впереди по бокам дороги, поворачивающей к стоящему у горы походному дворцу, уже выстраивались две шеренги воинов, несших стражу на Лишани. По равнине пронеслись выкрики приказов, забили барабаны.

Сегодня владыка опять был не в духе и ближние люди опять терялись в догадках, чем объяснить дурное настроение императора. Иначе и быть не могло, поскольку тайные дела владыки мало кому становились ведомы и далеко не все из тех, кто по разным причинам оказывался посвященным в эти дела, продолжал пребывать среди живущих. Очень и очень немногие, например, советник Гао, могли бы объяснить, что августейший повелитель Поднебесной крайне озабочен, недоволен, гневается из-за того, что таинственные отряды черных людей по- прежнему, несмотря на все принятые – мыслимые и немыслимые – меры, продолжают препятствовать императорским посланникам, отправленным за очередным амулетом Желтого императора, отыскать след которого стоило таких больших усилий, сравнимых, пожалуй, только с мерами, предпринятыми владыкой для сохранения глубокой тайны. Цинь Ши-хуан подозревал, что в ближнем его окружении завелся человек, который предупреждает черные отряды, но пока не мог и представить, кто – столь узок и надежен был круг посвященных. Между тем, за последние дни в пяти случаях из шести августейшие посланцы подверглись нападениям и потерпели сокрушительные поражения: не спасся почти никто, не говоря о том, чтобы овладеть амулетом. Предпринятые меры предосторожности дали некоторые, скорее ничтожные, результаты: в одной из скоротечных схваток, когда люди в черном по своему обыкновению появились словно ниоткуда, удалось дать отпор и даже обратить нападавших в бегство – ив руки гвардейцев попали три бездыханных тела, утыканных стрелами. Но тела ничего не сказали опытным дознавателям, ибо не сыскалось ни в одежде, ни где-то еще никаких – хоть малейших – знаков и свидетельств, могущих привести к логову нападавших или дать о них иные сведения. Единственно – у одного трупа на лбу желтым было выведено «Хуан-ди», но это было все и это ни о чем не говорило. Такому ничтожному успеху императорские посланцы были обязаны одному из главных военачальников трона – воеводе Мину, которого владыка счел возможным посвятить в тайную подоплеку происходящего, хотя и частично. Мин был опытнейший воин, обладающий множеством талантов, преданный слуга императора – он, не задавая лишних вопросов, присоединился к отряду, добавив в него лучших своих воинов, и именно его своевременное и решительное вмешательство позволило отбить нападение черных.