Зазеркалье. Записки психиатра - Наталия Юрьевна Вико

намоленная, сколько людей со всего света ей поклонялось, и вот она теперь перед нами. Голову только не нашли. Еще кисти рук и ступни. Искали, искали… Теперь вот гадают – какой она была? Некоторые считают, что она должна быть похожа на красавицу жену царя Птолемея. Кстати, статуя сделана из базальта, чрезвычайно твердого материала, а посмотрите, какая тончайшая работа! И вот я хочу сказать, что…

– Тс-с-с! – Александра, поднеся палец к губам, повернула голову к гиду. – Не надо ничего говорить.

Она снова повернулась к статуе, почувствовав, что теперь может подойти ближе…

* * *

Доктор Али остановил машину в полусотне метров от моря на небольшой площадке, обрамленной невысоким кустарником. Пока мужчины разгружали багажник, извлекая купленные в супермаркете продукты, Александра скинула туфли и с наслаждением погрузила ступни в горячий белый песок, перемешанный с мелкими обточенными волнами ракушками. На берегу не было ни души.

«Хорошо!» – Она вскинула руки и потянулась.

– Ничего стра-ашного, отдыхайте, мы сами управимся, – услышала голос доктора Али за спиной и, благодарно улыбнувшись, заторопилась к манящей воде.

– Здесь можно купаться, – крикнул он вслед.

Море лениво плескалось, нехотя облизывая влажным языком краешек пустынного пляжа. Она шла по щиколотку в воде, чувствуя ласковое прикосновение волн, которые лениво накатывались на песок, а потом нехотя откатывались обратно, увлекая за собой мелкие камушки и ракушки только затем, чтобы снова принести их обратно и выложить на песке новый рисунок. Вдали морская гладь сливалась с небесной синевой, отчего стоявшие на рейде корабли казались призраками, повисшими в голубом пространстве. Море манило и звало к себе, протягивая руки-волны. Александра не смогла устоять. Отошла подальше, расстелила полотенце, скинула платье, краем глаза заметив, что арабы дружно отвернулись, поправила бретельку купальника и зашла в воду…

«А в Москве сейчас уже холодно, – умиротворенно думала она, раскинув руки и покачиваясь на спине в бездумной колыбели пространства, в котором не было ни верха, ни низа, а только лазурное море и голубое небо, украшенное в одной стороне солнцем, а в другой – дымчато-бледным, подрагивающим полукругом луны. – А может, это вовсе и не небо, а море, в котором отразились солнце и луна. Впрочем, какая разница, когда так хорошо и спокойно…»

– Александра-а-а! – услышала голос вдалеке и, повернув голову, увидела Ивана Фомича, махавшего ей с берега. – Куша-а-ать! – кричал тот, сложив ладони рупором.

Она перевернулась на живот и неторопливо поплыла к берегу. Из моря выходила с сожалением, утешаясь только тем, что дымок от мангала уже доносил запах шашлыка. Луч солнца неожиданно отразился вспышкой в окне одной из белых вилл, видневшихся вдалеке.

– Почему прекрасная нимфа купается в одиночестве? – Иван Фомич стоял на влажном песке в новых, только что купленных ботинках и бесцеремонно разглядывал купальщицу.

– А мне, собственно, наедине с морем неплохо, – она взяла полотенце и принялась вытирать голову.

– Как вам статуя в библиотеке? Понравилась? По сравнению с ней жалкие 90-60-90 вечно голодных манекенщиц кажутся просто издевательством над буйством и богатством природы! – блеснул он остроумием и проворно отскочил, оберегая обновку от набежавшей волны.

Александре совсем не хотелось говорить о том, что она почувствовала у статуи Исиды.

– Однозначно! Эта женщина сразила бы наповал любого мужчину! – подстроилась она под стиль Ивана Фомича. – Иван Фомич самодовольно заулыбался, приняв комплимент на свой счет.

Он наклонился и с трогательной заботой смахнул бумажной салфеткой капельки воды с новых ботинок.

– Ну, как вам? – взглядом указал на обновку.

– Супер! – не смогла не порадовать его Александра. – Только отвернитесь, мне переодеться надо.

Иван Фомич повернулся спиной, но, учитывая обязательство развлекать прекрасную нимфу, молча стоять не смог.

– Как вам арабское гостеприимство?

– Как и наше кавказское. Просто нет слов.

– Кавказцев не люблю. За редкими полезными для России исключениями, – Иван Фомич повесил ее сумку себе на плечо. – Они по нашей русской земле стаями ходят и ведут себя нагло, как стая. А мы со своей великорусской терпимостью хоть и давимся, но все это проглатываем, а пространство и богатства наши им по кусочкам отдаем. Ведь, к примеру, тот же главный грузинский олигарх… как его… – Иван Фомич наморщил лоб, – разве ж на мандаринах и вине многомиллиардное состояние сделал? А можете себе представить, чтобы на кавказском телевидении русские ведущими передач были? Или крупными бизнесменами на их территории и за их счет? Вот и я тоже не могу, – сказал он, не дожидаясь ответа Александры. – И это их государственная политика. А наше государство им всем объятия раскрывает и предлагает дружить семьями, как в советское время. А у них давно уж своя семья, у которой цель – не дружить, а устроиться на нашей территории и корни здесь пустить. У них с российскими паспортами, регистрацией и трудоустройством проблем нет. Достаточно одному корешку зацепиться – глянь, а уж тут целый куст вырос! А миллионы русских в бывших странах СНГ маются. Своих собирать надо и помогать всячески, и с жильем, и с работой, – назидательно сказал он. – В них наша сила! Вот те же американцы, хоть и не люблю я их, поднялись как страна эмигрантов, но теперь кому свое гражданство дают? Выдающимся либо полезным для себя людям. А в Европе посмотрите. Погромщики в капюшонах кто? Коренные французы? Нет, вон они, – указал он головой в сторону арабов, хлопочущих у стола. – Можете себе представить, чтобы европейцы, живущие в арабских странах, такой бардак на улицах устроили, как они в Париже? Да их бы арестовать не успели! Коренное арабское население само бы порядок навело. А мы, русские, по сути, одиночками стали. Общины разрушили и от коммуны отказались. Эх, объединяемся только в большой беде!

– А мне кавказцы нравятся, – сказала Александра. – У них, за редким исключением, мужские качества сохранились, достоинство, уважение к старшим и к женщинам. А то, что вы стаей назвали, так это вовсе не недостаток, а достоинство. Это правильные семейные, родовые и племенные связи, когда лучше погибнуть, чем родовую честь уронить, и которые мы, русские, тысячу лет назад во времена уничтожения язычества потеряли.

– А вот мы, например, здесь уважительно к местным обычаям относимся, – не сдавался Иван Фомич. – Кресты православные на обозрение не выставляем. Агрессивными стаями по городу не рыскаем. Женщины наши их правила