одно сообщество животных, а мы – социальные животные, даже если наша стая называется экономикой. Мы это знаем, и сами нахлебались вольницы в 1990-х, и ужасов революций 1917 г., и анархии 1918 – начала 1921 гг. Мы спустили в 90-е без тормозов вниз сложнейшую индустриальную машину СССР, пережив миллионные потери населения – и инстинктивно боимся даже слов «свобода», «либерализм», помня бедность, беззащитность и еще – свою беспомощность перед большими, всё сокрушающими силами. Но тот же самый опыт говорит о том, что в вертикалях, в избыточном огосударствлении человек становится рабом, как бы он ни назывался – собственно, раб, крепостной или же служивый человек, сидящий в своем зарплатном рабстве. И рано или поздно он перестает искать, он перестает придумывать и принимать на себя риски. Он только просит есть и портит орудия труда. Он подворовывает, ненавидит, он становится лакеем, холуем, дворней – да кем угодно, великий русский язык всегда найдет, как нас назвать. Неизбежно, на 100% возникает тупиковая модель экономики, отстающей от других стран, потому что в основе пирамиды – человек зависимый, человек просящий, человек, которого нужно контролировать на каждом шагу. Дать ему великую идею? Объявить ему, что он один должен быть за всех, и все вместе должны решать особые и великие задачи? Рано или поздно это разрушится, потому что есть шкурный, заданный природой интерес, базовый инстинкт – выжить, быть в движении, быть самим по себе, быть лично свободным в своих решениях. Идеи и люди плохо размножаются в несвободе. Такие экономики рано или поздно остаются позади. История полна умершими, когда-то великими обществами, основанными на избыточных пирамидах власти. Они неизбежно уступали тем, кто был более гибок, инновационен, любил новенькое. Экономики, пытающиеся концентрировать всё в одних руках, насадить избыточный контроль, неизбежно вымирали. Вся экономическая история буквально кричит об этом. И наш собственный российский опыт говорит о том же. Сначала рывок, модернизация, основанный, как на войне, на сверхконцентрации ресурсов и на полупринудительном труде, а потом долгие годы ошибок, отрицательного кадрового отбора, все более неэффективной экономики – и, наконец, надлом. Так ушел с поля боя Советский Союз, не выдержав административной экономики, так закончились вместе с ним истории «социалистических стран». Ошибка следовала за ошибкой, а всё, что «для людей» – по остатку. Так что же делать нам всем? Честный ответ – искать баланс между свободой и принуждением, между общим и частным, между государством и семьями, при котором российские семьи будут процветать. Не потому, что они бесконечно просят у государства, и не потому, что всегда торгуются с правительством за свой кусок, а потому, что, следуя своему личному интересу, свято соблюдают интерес общий. «Золотая середина»! Такие школы, такие идеи всегда были в России. Помним столыпинские реформы. Помним нэп, при котором темпы экономического роста были выше, чем в 1930-е! Помним идеи осторожного, без шоков перехода к рынку на рубеже 1990-х, создания «двухсекторной экономики». Беда только в том, что у нас эти идеи всегда убивались крайностями. И опять возникал очередной «занос» - то в анархию, то в самое крайнее принуждение, из которого опять выбирались анархией. Но что же для нас «золотая середина»? И возможна ли она? Конечно, да! России не подходит англо-саксонская модель, в ней слишком много индивидуализма. Не потому что она плоха, а потому что мы – другие. И мы точно не родом из азиатских экономик с их более жесткими иерархиями и коллективистским поведением, хотя и всё более условным, чем больше они приближаются к «развитым странам». Но зато нам замечательно подходит «социальная рыночная экономика», модель континентальной Европы (Германия, Австрия, Чехия). Прекрасно – «средиземноморская», вариант континентальной (Испания). Или, на худой конец, если мы уж так влюблены в государство, «скандинавская модель» (Швеция и проч.), в которую уже втянулись страны Балтии. Что главное в «континентальной» или «скандинавской» моделях? В них государство подчинено благосостоянию населения. На самом деле, по жизни! Это ощущается кожей! В них государства больше, чем в англо-саксонской модели, и меньше, чем в азиатской. В них царство «социальных сеток», «социальных лифтов», мелкого бизнеса в соседстве с крупнейшими компаниями. Больше равенства в доходах, чем у «англо-саксонских». При этом чувство личной свободы, соединенной с жизнью для всех. Может быть, это и есть наша «золотая середина»? И, может быть, нужно стремиться делать «социальную рыночную экономику», подстраивая под нее всё в нашем обществе, чтобы не потерять время, которое торопит нас, подстегивает, кричит: «Думайте!»? Из моей книги 2023 года ""Краткая история российских стрессов. Модели коллективного и личного поведения в России за 300 лет""","Yakov Mirkin - Есть много желающих, когда слышат: «Свобода!» -... | Facebook",https://www.facebook.com/yakov.mirkin/posts/pfbid02XMFtHA5f5JCvorWLdxbdqd82haJKJ2Fix4RodY5yM3QgiDgPW2oLaDnXF9NUYbGLl,2023-09-29 00:43:10 -0400
Aydar Ahmadiev - За сутки нескольких политзаключенных отправили в... | Facebook,"За сутки нескольких политзаключенных отправили в «тюрьму внутри тюрьмы». Трех Алексеев. Горинова– в третий раз, Москалева – в пятый, Навального — в единое помещение камерного типа на год. Владимиру Кара-Мурзе добавили еще 15 суток в штрафном изоляторе. Российские власти облюбовали сравнительно новый для себя вид репрессий. Преследование несогласных продолжается даже после того, как их лишают свободы. И это уже не похоже на намерение изолировать их от общества, ограничить деятельность. Это репрессии ради репрессий. Бесцельные издевательства.",Aydar Ahmadiev - За сутки нескольких политзаключенных отправили в... | Facebook,https://www.facebook.com/akhmadievaidar/posts/pfbid02x8a7NU9XM1D1ogeRf5Jm52iGCynHP9MVNWLqznKpnAtptS7SQsNvBrPkvW1kqp1ul,2023-09-29 00:44:20 -0400
Пророк в своем отечестве,"В «Сценариях развития России на долгосрочную перспективу», опубликованных в 2011 году, Ясин пишет: «Проблему повышения конкурентоспособности мог решить бизнес. <...> Однако бюрократия взяла курс на подавление бизнеса как независимой общественной силы. В итоге снизилась естественная деловая активность, бизнес в целях уменьшения своих политических рисков сократил масштабы и горизонт инвестиций. <...> В России с 2003 года давление на бизнес со стороны государства усилилось.<...> Власть реально принадлежит бюрократии. Последняя установила режим, близкий к авторитарному». Сложившуюся ситуацию Евгений Григорьевич описывал следующим образом: «Политическая стабилизация вылилась в установление режима, свернувшего уже возникшие демократические институты, поставившего институты и организации легитимного государственного насилия на службу сохранению своей власти, вызвавшего падение уровня естественной деловой активности и тем самым ограничившего потенциал роста экономики и благосостояния граждан. <...> Никаких иных особо притягательных свойств российская экономика не демонстрирует: незащищенность прав собственности, коррупция, чиновный произвол, правовой нигилизм — все это сохраняется». «На какой рост в этих условиях можно рассчитывать? Реалистичные показатели — 1-2% роста на предстоящие 40 лет», — говорит Ясин, описывая «инерционный» сценарий. Или может быть, 3% в год,
