Переворот - Валентин Егоров

Нагнав колонну, я увидел, что грузовики заполнены вооруженными кирианами, одетыми в черные комбинезоны, а в руках у них были старые армейские фазерные винтовки. Увидев имперский глайдер над своей колонной, кириане в кузовах зашевелились и открыли огонь из винтовок по глайдеру. Вслед за фазерными винтовками огонь открыли фазерные пулеметы, чтобы уклониться от пулеметного огня, механик-водитель глайдера совершил несколько нехитрых маневров уклонения от наземного огня. А я тем временем ожидал ответа тактического терминала, который никак не мог определить, что это за колонна и какие войска находятся в кузовах грузовиков? Он так и не ответил на мой вопрос, враги под нами или нет, я имел в виду кириан в грузовиках, а дал сбой и просто завис. Я видел, как сержант водитель маневрами глайдера продолжал сбивать прицел этим неумехам с оружием в руках, чтобы они не могли хорошо прицелиться и попасть в глайдер. К тому же все это время мы демонстрировали этим горе стрелкам в черных комбезах наши опознавательные знаки, черные имперские кресты ВВС Кирианской Империи, чтобы они видели по кому стреляют. Но кириане внизу не обращали на опознавательные знаки глайдера внимания и продолжали вести огонь, выпуская в воздух магазин за магазином. Создавалось впечатление, что у этих парней в черных комбезах имелся неисчерпаемый запас боеприпасов.

По внутренней связи глайдера я передал Герцегу, чтобы он связался со своими гномами, чтобы те приготовились к атаке на противника. Мне ужасно хотелось выяснить, что это были за чудаки в колесных грузовиках, кого они представляли, кто им разрешил, открыто носить и пользоваться армейским оружием и почему они открыли огонь по имперским вооруженным силам? Чтобы остановить движение колонны, я выпустил короткую пушечную очередь, снаряды которой взорвались перед колесами переднего грузовика, но колонна не поняла значения предупредительных выстрелов и продолжила свое движение. А кириане в кузовах только усилили свой огонь по глайдеру. Слава богу, что они не имели ни боевого опыта, ни опыта пользования оружием, а то бы их крупнокалиберные фазерные пулеметы, закрепленные на турелях крыш кабин грузовиков, давно бы уже расстреляли наш глайдер, превратив его в решето. Чтобы кириан в черных комбезах заставить реально воспринимать действительность, во втором заходе глайдера я длинной пушечной очередью прошелся по головным грузовикам колонны. Когда три грузовика полыхнули жаркими пламенем, которое своими жирными огненными руками стал хватать и обнимать кириан в кузовах грузовиков, то послышались дикие вопли заживо горящих кириан. Моментально прекратились стрельба по глайдеру, колонна замерла на месте, словно вкопанная.

С визгом и грохотом снижались десантные глайдеры, из десантных отсеков выскакивали гномы десантники, которые со стрельбой воздух плотным кольцом окружили колонну грузовиков. Затем, продолжая держать кириан в кузовах грузовиков под прицелом своих фазерных автоматов и пулеметов, гномы вежливо попросили их покинуть кузова, спуститься на землю, аккуратными кучками сложить оружие и с руками за головами собраться в группу. Когда оружие было сдано, кириане с руками за головой образовали довольно-таки большую группу пленных, кириан пятьдесят, не меньше. Гномы полковника Герцега, на всякий случай, решили их еще раз обыскать, чтобы найти спрятанное оружие.

Когда этот процесс завершил, я негромко поинтересовался тем, кто является командиром этих кириан, которым от силы было восемнадцать – двадцать лет. Совершенно не удивился тому, когда гномы ко мне вытолкнули дюжего молодца с разорванной до пояса рубахой и наливающимися синяками под глазами. Парень гордо выпрямился, и смело посмотрел в мои глаза. Знаете, в свое время имперские средства массовой информации часто пользовались таким хорошеньким плакатным мальчиком, изображая трудовой энтузиазм. Этот парень был точной копией этого «плакатного мальчика», к тому на его плече красовалась только что выжженное тату парящей высоко в небе птицы, кланового клейма Ястребов. Вопросов этому парню можно было бы больше не задавать. Старейший и богатейший родовой клан Кирианской Империи только что принял в свои ряды нового члена и в роли молодого вождя революционной молодежи послал его в бой с узурпаторами императорской власти.

Общая ситуация начала потихоньку проясняться, родовые кланы Империи решили вступить на тропу войны с законным Императором. Я подошел к молодому Ястребу и, глядя ему в глаза, сказал:

– Я очень сожалею, что сегодня нам пришлось встретиться на тропе войны! Таких, как ты кириан, преступивших закон и взявших в руки оружие, согласно действующим законам нашей великой Кирианской Империи, я могу расстреливать на месте пленения, без суда и следствия. Иными словами, я могу тебя расстрелять, и впоследствии никто не сможет обвинить меня в том, что я преступил закон. Но решил этого не делать. Только не подумай, пожалуйста, что я пожалел твою молодость, или твою глупость. Я отпускаю тебя только с одной целью, чтобы ты донес до своих родителей и клановым сородичей, что в этой войне им пощады не будет, что они выбрали неправильный путь достижения императорской власти. Если вы сегодня не остановитесь, то завтра клан Ястребов ляжет под стволами фазерных автоматов моих гномов. Клан Ястребов будет уничтожен до единого кирианина. Уходи! – Произнеся последнее слово, я повернулся к нему спиной и пошел к гномам, а за спиной послышал удаляющийся топот бегущих ног.

Когда я обернулся, то парень уже отбежал на пару сотен метров. Он бежал, падал, снова поднимался на ноги, старался, как можно быстрее, скрыться долой с моих глаз. А я смотрел вслед этому молодому трусу, который даже не поинтересовался, а что будет с его боевыми товарищами, которых своими революционными лозунгами взбунтовал, вооружил и бросил на смерть.

Затем я повернулся лицом к молодым кирианам, которые начали догадываться об ожидавшей их участи. Многие парни упали на колени, моля бога о спасении, другие безмолвно глотали слезы и сжимали руки в кулаках, сожалея о той минуте, когда поддались уговорам «плакатного мальчика» и взяли фазерную винтовку в руки, а третьи с ненавистью в глазах смотрели на меня. При всем желании я не мог оставить живыми этих молодых кириан, не наказав их за то, что взяли в руки оружие и преступили закон, обязательный для всех граждан Кирианской Империи. Ситуация была абсолютно ясной, нам предстояла долгая и кровопролитная борьба, в которой каждый кирианин должен был разобраться и решить о том, на какой стороне он будет сражаться. Оставляя этих кириан живыми, не исключалась и такая возможность, что они снова возьмут в руки оружие и, получив соответствующую военную подготовку, будут воевать на вражеской стороне, убивая моих друзей и боевых товарищей. В гражданской войне нет места проявлению жалости или послабления, если не они, то следующим будешь ты, поэтому я не мог оставить живыми этих врагов. Я безнадежно махнул рукой и, когда прогремели первые очереди фазерных винтовок и карабинов, повернулся спиной к месту расстрела и тяжело зашагал к глайдеру.

Когда все закончилось, собранное в кучи оружие, которое еще хранило заводскую смазку, гномы небрежно пошвыряли в кузова грузовиков, и колонну с оружием отправили их в одну из императорских загородных резиденций. В этот момент полковник Герцег и его гномы старались на меня не смотреть и обходили далеко стороной. Пожилой сержант, механик-водитель пушечного глайдера, стоял у борта машины и горько плакал, но он не отказался помочь мне взобраться в командирскую башенку глайдера.

В тот момент я дико себя ненавидил!

Этот городской квартал Сааны возник сам по себе, независимо от воли и желания городских властей. Несколько сотен лет назад в этом месте за городской стеной поселились разорившиеся и безземельные крестьяне, которые по различным причинам потеряли свои земельные наделы. Прокормить свои семьи в деревнях они уже больше не могли и были вынуждены перебираться в столицу Империи, где имелся шанс немного подзаработать. Саана, разумеется, прохладно отнеслась к появлению подобных социальных изгоев и членов их семей, но позволила им перебиваться с хлеба на воду, выживать. У изгоев, разумеется, не было денег на то, чтобы арендовать или строить нормальное жилье для семьи, вот и приходилось им устраивать временные жилища за городской чертой, где не действовали городские законы. Некоторые изгои рыли для семьи землянки, другие из любого подсобного материала строили лачуги.

Появившиеся на пустом месте трущобы изгоев разрастались невиданно быстрыми темпами. Городские власти несколько раз пытались силой уничтожить, снести с лица земли этот квартал трущоб. Но, предпринимая силовые действия, городские власти ничего взамен изгоям не предлагали, у них не было альтернативного решения этой проблемы. Поэтому, как только имперская полиция покидала очищенный от картонных зданий и землянок участок земли за городской чертой, то на его месте уничтоженных халуп возводились новые лачуги и рылись новые землянки. Убедившись в невозможности решения этой проблемы силовым путем, городские власти в течение пятисот лет более не вторгались на территорию этого квартала, оставив его жителей в покое и позволяя им жить по своим законам.