Разбойничья злая луна - Евгений Лукин

– Я с тобой с ума сойду!

– Конечно, сойдешь. Куда ж ты денешься?.. – Ар-Шарлахи поднялся и двинулся к двери.

– Ты куда?

– Куда-куда… Вино вон отобрала!.. Пойду хоть по палубе прогуляюсь…

– За борт смотри не свались!..

Оставив этот последний выпад без ответа, Ар-Шарлахи вышел в шаткий коридорчик и по играющей под ногой лесенке выбрался на палубу. Угрюмо оглядел качающийся настил мачты. Кругом деловитая осмысленная суета, всяк занят своим делом. Неутомимой Алият все-таки удалось приучить бунтовщиков и каторжан к порядку. Втайне они ее ненавидели за настырность и, не будь Шарлаха, разорвали бы, наверное, в клочья при первом удобном случае.

Хватаясь за снасти, Ар-Шарлахи побрел по настилу, краем уха ловя обрывки приглушенных, торопливо прекращаемых при его приближении разговоров.

– …не отверни он тогда, шел бы сейчас с нами…

– …а эти дурачки – тоже додумались, за борт попрыгали… Ну и где они теперь?..

– …я тебе говорю! Привели его прямо к молоту, говорят: «Видишь? Вот так и с Улькаром будет…»

– Ну?

– Ну вот тебе «ну»! Поднимай, говорят. Пальмовую Дорогу, даже не сомневайся!..

– Шорох! Повязку прикуси!..

Ар-Шарлахи подошел к катапульте вплотную. Оба разбойничка, пряча глаза, усердно протирали и смазывали боевую машину, еще вчера казавшуюся такой грозной…

– Горха! – негромко позвал Ар-Шарлахи, и рослый разбойник вскинул невинные, с вывороченными воспаленными веками глаза. – Ты откуда знаешь про Пальмовую Дорогу?

Горха выпрямился, помялся, комкая в корявых ручищах ветошь.

– Да говорят… – уклончиво отозвался он. – А сам что об этом думаешь?

– Ну что… – Разбойник неловко пошевелил плечища и зажмурился. – Как бы он там, в Харве своей, ни злобствовал, а против кивающих молотов не попрешь! Вон они как Лако-то спалили… Аж жуть берет!..

– Да нет, я не о том. Это все понятно: кто сильнее с тем и дружи… А вот по справедливости – как?

– По справедливости?.. – Горха помедлил, по всему видать, повертывая так и эдак свои корявые простые мысли. – Давно нам пора от Харвы этой откалываться. Я ж к тебе не из-за разбоя пошел. Все, думаю, поменьше голорылых будет… А то – ну что ж это? Богом себя объявил, храм порушил… А что молчали все… До поры молчали… Ждали, когда кто-нибудь вроде тебя объявится.

Глава 26

Война объявлена

Ирва, как всегда, оказался прав. Единственное, в чем можно было упрекнуть прозорливого секретаря, это в удивительной мягкости выражений. «Не в духе». С тем же успехом к песчаной буре можно было применить глагол «веет». Попросту говоря, государь обезумел. Во всяком случае, таким его досточтимый Тамзаа еще не видел.

– Теперь понятно! – задыхался Улькар, мечась по кабинету. – Вот теперь все стало на свои места! Все!.. А ты… – Он повернулся к досточтимому, неистово вонзая палец в воздух. – Если окажется, что и ты с ними заодно…

– С кем, государь?

Улькар не слушал. Запавшие глаза его, полные ужаса и ярости, то метались по сумрачно-лиловым шелкам, то надолго въедались в груду свитков на столе, в стеклянный канделябр кимирской работы, в растерянного до потери страха сановника.

– Ну конечно… – упавшим голосом говорил Улькар, и пальцы его бессмысленно танцевали в воздухе. – Это их человек! Он служил им с самого начала… Иначе бы они просто сожгли его! А они не сожгли! Подумай, они отказались его выдать!..

Внезапно государь смахнул со стола пергаментные свитки недописанных законов, зацепив заодно и стеклянный канделябр. Звон и грохот были смягчены ковром, но незамеченными, естественно, не остались.

– Что?! – пронзительно закричал Улькар на влетевших в покои и тут же попятившихся стражей. – Вон отсюда!..

Четыре громады, шелестя черными шелками, поспешно ретировались, и государь обессиленно опустился на стул с высокой резной спинкой.

– Итак, – язвительно кривя сухие губы, заговорил он после продолжительного молчания, – сначала, как ты утверждаешь, подменили Шарлаха… – Государь приостановился и бросил суровый вопросительный взгляд на сановника.

– Так утверждает досточтимый Хаилза, государь, – с трепетом уточнил тот.

– Не важно… Далее – бунт. Бунт на второй день похода! Затем три Шарлаха сразу!.. Такое впечатление, что они размножились вдруг от Харвы до Кимира! Налет на Зибру, в то время как флот пытается захватить Шарлаха в Туркле!.. Скажи, досточтимый, даже исходя из перечисленного, тебе не кажется, что кто-то поставил себе целью не допустить меня к морю любой ценой?.. Что молчишь?

– Государь… Если ты полагаешь, что это дело рук ставленников Кимира…

Улькар с гримаской отвращения махнул вялой бледной рукой, и досточтимый боязливо умолк.

– Собственно, можно даже и не перечислять, – устало сказал государь, потирая глаза и лоб. – Они уже ничего не скрывают. Шарлах, уходя от погони, безбоязненно (обрати внимание – безбоязненно!) ведет корабль на кивающие молоты, а потом появляется возле Ар-Нау… Целый и невредимый… А наши корабли подвергаются удару… И наконец, главное… Да, главное…

Голос Улькара перешел в бормотание и умолк, государь горбился, прикрывая глаза рукой. Тамзаа смотрел на него с отчаянием. Наконец Улькар отнял ладонь, взглянул на досточтимого и вдруг хихикнул.

– Да! – став на секунду прежним вкрадчиво-язвительным Улькаром, молвил он. – Вот теперь я вижу, что ты невиновен. Столь тупого выражения лица не состроишь нарочно при всем желании…

Тамзаа с усилием выдавил на своем словно окоченевшем лице некое подобие улыбки.

– Ну что ж… – Улькар встал, выпрямился, оперся на край стола костяшками пальцев правой руки. Сухощавый, прямой, похожий на собственные многочисленные изваяния, государь стоял, чуть приподняв подбородок и надменно глядя куда-то вдаль. – Значит, война. Только они не учитывают одного… – Он пристально и, как показалось досточтимому, с вызовом взглянул ему в глаза. – Я-то ведь уже не прежний. Да-да! Не прежний, Тамзаа!.. И я знаю, чего мне ждать… За это время я, поверь, выведал о них куда больше, чем они обо мне…

Произнеся эту загадочную фразу, он поманил сановника подойти поближе и, развернув карту, продолжал почти спокойно:

– Объявляй готовность всем войскам. Я надеюсь, от нашей былой мощи кое-что еще осталось…

Улькар приостановился, высматривая что-то на пергаменте.

– А против кого мы выступаем, государь?

– Против Пальмовой Дороги, естественно, – не поднимая головы, отозвался Улькар. – Думаю, мятеж там начнется очень скоро… Собственно, все это можно было предвидеть…

– А что с Шарлахом?

– По-прежнему. Всего одна поправка. – Государь вскинул беспощадные, обведенные черными тенями глаза. – Теперь он мне нужен скорее мертвым, нежели живым… И еще одно. Секретаря своего – арестуй. Равно как и секретаря досточтимого Альраза. С этого и начни.